Зденек Плугарж - В шесть вечера в Астории

• Название: В шесть вечера в Астории
• Автор: Зденек Плугарж
• Издательство: Радуга
• Жанр: Роман
• Год: 1986

Действие романа известно чешского писателя З. Плугаржа охватывает тридцатилетний период жизни Чехословакии, начиная с победного 1945 года до конца 60-х годов. Автор рассказывает о поколении, вступившем в жизнь в то самое время, когда в стране разворачивался процесс социалистического строительства, о взаимоотношениях героев, их поиске своего места в жизни.

---

Ага, теперь в душе Камилла борются два соображения: с одной стороны, заманчиво-доступный источник существования (да я по лицу его вижу, до чего он одержим желанием начать новую повесть!), с другой стороны, опасение: что скажет Павла? Она-то выходила за перспективного наследника прославленной пражской фирмы, а получит мужа, стоящего в самом низу общественной иерархии, так сказать, в подвальном этаже общества, и его костюм от портного Книже пропитается смрадом морских свинок… Но, как гласит пословица, сидишь в дерьме — не смешки на уме!

— Знаешь что, Мариан? Это ведь я, так сказать, в детство возвращаюсь… В моей комнате, если помнишь, висела на стене картинка — чуть ли не до самого окончания школы! И каждый день смотрел на меня раскрашенный большой Микки-Маус, а вокруг целая стая мышек. И вот теперь они снова будут у меня на глазах, только уже в натуре… Так что, если я подойду в кадровом отношении, берусь за этот мышиный джоб!

Резкий свист пара из предохранительного клапана заглушил их слова, Мишь зажала уши руками. Глазами дала знать Пирку — отойдем же от этого свистящего чудовища! Пирк покачал головой в полотняной форменной каскетке:

— Я и так нарушил инструкции, не имею права ни на шаг отойти от машины, не то что растабарывать с обыкновенной, хоть и прелестной пассажиркой.

— Я не обыкновенная пассажирка, раз поеду без билета в служебном вагоне… А тебе за это не влетит?

— Не с каждым решился бы я на подобный эксперимент, но сегодня начальником поезда наш «дед», пенсионер, — уж он-то пожалеет бедную студенточку. «Дед» каждую неделю является в управление дороги — не заболел ли кто, может, заменить надо… Ему без поездов жить — все равно что без солнца. Послоняйся тут поблизости, а как «дед» в трубочку затрубит, ныряй мышкой в служебный вагон, на то ты и Мишь! Заметано?

Стрелка вокзальных часов перескочила на одну минуту, Пирк вдруг стал пристально вглядываться в толпу пасса жиров на перроне, туда же посмотрела и Мишь.

— Вот это совпадение! — Она недоверчиво оглянулась на товарища. — Разве Роберт Давид знал, что ты сегодня повезешь меня в Клатовы?

— Мы с ним позавчера виделись…

К паровозу приближалась знакомая мужская шляпа с загнутыми полями; плащишко надо бы немного укоротить, Крчма еще не так стар, чтоб пренебрегать модой. Впрочем, за модой следят в основном мужчины, лишенные индивидуальности.

— А я еще не видел тебя в форме железнодорожника! — Крчма щелкнул по замасленной куртке Пирка.

Хорошо, что Роберт Давид никогда не притворяется, а то мог бы ведь изобразить удивление: ах, какой сюрприз…

— К людям, отвечающим за безопасность пассажиров, — к водителям автобусов, к пилотам, шкиперам — я испытываю почтение профана; но больше всего преклоняюсь перед машинистами паровозов, быть может потому, что прокатиться на паровозе всегда было моей мечтой…

— Так я когда-нибудь помогу вам ее осуществить, пан профессор! — заулыбался Пирк.

— Твердо рассчитываю, а то, думаешь, с чего бы стал я уговаривать тебя выбрать эту профессию? И очень хотелось мне снова, через столько времени, заглянуть в твои глубокие глаза, Мишенька. Если гора не идет к Магомету, приходится потрудиться самому пророку…

— Какая я гора — меньше кротовьего холмика, паи профессор… Особенно теперь, когда…

Мишь не договорила — ее прервал свисток проводника, призывающий пассажиров занять места.

— Не думал я, что наша встреча выйдет такой короткой, — разочарованно произнес Крчма. — К сожалению, я не мог освободиться раньше. Зато теперь у меня уйма времени.

— Так поезжайте с нами, пан профессор! — И Пирк жестом успокоил своего кочегара, проявившего нетерпение,

— Не успею билет купить.

— У Миши тоже нет билета. Устроит вас служебный вагон без особых удобств? Не так часто случается, чтобы кто-то отправлял по железной дороге кресло, а сегодня погрузили одно — прямо как по заказу для вас! А Мишь на ящике примостится.

У Крчмы загорелись глаза.

— Да, но что скажет…

К ним подходил человек в синем мундире, на шее у него висела на цепочке дудочка.

— Товарищ начальник поезда! — Пирк почесал себя за ухом. — У нас тут осложнение вышло: вот это мой классный руководитель профессор Роберт… Крчма, ему срочно необходимо попасть в Клатовы, а в кассу он уже не успеет… Так, может, и ему можно с моей ученицей… то есть с его одноклассницей… черт, с его барышней Михловой поехать вдвоем? Один человек или два — ответ-то один…

У начальника поезда из-под фуражки выбивались седые волосы. Он оглядел перрон — начальник станции, стоя к ним спиной, с кем-то разговаривал.

— А директора в вашей школе не было? А то мы бы и его прихватили в Клатовы, да и со школьным служителем… Ладно, господа, садитесь, пока начальник станции не подошел…

С шумом провернулись колеса, чья-то рука снаружи со скрипом задвинула дверь служебного вагона, отрезав облако пара, вырвавшегося из декомпрессионного клапана. (Странное слово, но чего только не узнаешь от Пирка!) С левой стороны вагона дверь, закрепленная одним затвором, осталась приоткрытой. И в эту щель, словно уличные мальчишки, выглядывали Крчма с Мишью, стараясь, чтобы их не увидел начальник станции. Рельсы сбегались под вагон, потом обоих взволнованных безбилетников на несколько минут поглотила чернота туннеля.

Наконец поезд вырвался на свет. Крчма внимательно посмотрел на Мишь — ох, этот человек видит всех насквозь, как он догадался?..

— В чем дело, Мишь?

Она отрицательно покачала головой, но любопытство не оставляло Крчму.

— Ты о чем-то думала, пока было темно! Отговариваться было невозможно.

— Я думала о том, что раздражает sympaticus, а что parasympaticus[57], только сейчас уже поздно…

Ее перебил начальник поезда, который вышел из своего закутка, отгороженного от остального вагона. Крчма только сейчас представился ему, и добродушный «дед» пригласил его к себе: в закутке был столик и застекленное окно-фонарь, через которое можно смотреть вперед, на дорогу. Крчма, поблагодарив, отказался — им тут с барышней Михловой вполне удобно, вон даже кресло есть, а ящиков — на выбор.

Начальник ушел к себе, Крчма и Мишь остались наедине в гулком полупустом вагоне: пачки книг, пересылаемые каким-го издательством, два-три чемодана, подшивка какого-то иллюстрированного журнала, детская коляска… Крчма с интересом рассматривал все эти вещи; вынул из коляски забытую соску, с победным видом показал Миши и положил обратно. Видимо, почувствовал, что девушке не хочется возвращаться к затронутой было теме.

— Кресло — даме! — сказал он, пододвигая кресло Миши.

— Нет, пан профессор, садитесь вы.

— Тогда компромисс: оба сядем на ящики. — Он подтащил свой ящик поближе к ней.

— Романтика… — бросила Мишь.

Через приоткрытую дверь вагона врывался ветер, шевелил волосы. А в памяти Миши прошла целая галерея преподавателей, которые довели ее класс до выпуска: любой из них, в том числе физкультурник, счел бы ниже своего достоинства путешествовать подобным образом. Но ведь то наш Роберт Давид! За одно это им можно гордиться!

— Пожелал бы я тебе более интересного спутника для такого приключения!

— Кого, например?

— Например, Мариана.

— Знаете, а он, пожалуй, не стал бы садиться на ящики! И вместо той вон церквушки, — показала она в дверную щель, — видел бы перед собой один только свой цитостатик. И сообщал бы мне, что злокачественные опухоли описаны уже четыре тысячи лет тому назад в «Рамаяне» и что название «карцинома» придумал Гален.

— По-моему, главная предпосылка для научной карьеры — непреходящий энтузиазм и жажда знаний. Ты не должна упрекать его за то, что он с головой ушел в свою работу. Потому что хорошо исполнять ее могут только по-настоящему одержимые.

— Я не упрекаю его за одержимость; просто мне иной раз не по себе от людей, которые за своим горением к делу перестают замечать остальной мир.

— В науке, вероятно, только так и можно — сделать из своей темы центр мироздания… Да и не только в науке. Микеланджело пришлось разрезать башмаки, так у него опухли ноги после того, как он тридцать дней подряд, не спускаясь с лесов, расписывал Сикстинскую капеллу. Мариан же преспокойно покидает свою «капеллу» и отправляется на свидание с тобой.

Вы словно адвокатом Мариана выступаете, да только немножко против собственного желания… Мишь лукаво глянула исподлобья на Крчму.

— Стреляете от бедра, пан профессор, хотите вызвать меня на откровенность… Да если Мариан раз в десять дней уделит мне часок, так и то большой успех. Вообще-то я даже не знаю толком, ухаживает он за мной или нет…

Вот теперь у него такой вид, будто это мое признание ему по душе…

— И все же вы подходите друг другу. А то, в чем вы различаетесь, и есть те самые противоположности, которые притягиваются. Кое в чем вы еще и в гимназии были схожи.