Рафаэлла Джордано - Твоя вторая жизнь, или Шанс все изменить

• Название: Твоя вторая жизнь, или Шанс все изменить
• Автор: Рафаэлла Джордано
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-89503-8

Эта книга – хит продаж во Франции. Здесь под одной обложкой соединились увлекательный роман и психологический тренинг. Читателя ждет интереснейший рассказ о пути внутреннего преображения главной героини книги Камиллы, о череде ее побед над собой и большой работе по преодолению собственных страхов и сомнений. Случайная встреча с Клодом Дюпонтелем, который называет себя специалистом по рутинологии, перевернет ее жизнь навсегда. Человек, чьему методу героиня будет следовать на протяжении всей книги, поможет ей начать жить заново.

---

Мне в этом смысле было до него далеко. И как бы сильно я его ни любила, но бывали дни, когда я говорила себе: «Хоть бы у него где-нибудь под футболкой был вмонтирован микроскопический пылесос, отсасывающий энергию, который включался бы время от времени, усмиряя желания маленького тирана».

Согласна, мы, современные родители, воспитанные по заветам Дольто[6], руководствуемся прежде всего главным ее кредо: «Ребенок – уникальная личность». Но получается, что во главе угла нашей системы воспитания лежит вседозволенность. Под предлогом уважения личности ребенка, установления диалога с ним мы отпустили вожжи и во всем потакаем ему.

– Р-а-а-а-мки, – говорит моя мать, – он должен знать свои рамки!

Разумеется, она права.

Рамки – вот что я пыталась установить на протяжении последних месяцев в попытке сдержать крен в сторону попустительства. Каюсь, я совершила слишком резкий разворот, перейдя от одной крайности к другой. Иногда я бываю груба с ним. Но каждый делает то, что может, не правда ли? Я постоянно дергаю Адриена, пытаясь втиснуть его в эти пресловутые рамки. Он злится, дуется на меня, но покоряется. Несмотря на своеволие избалованного ребенка, в душе он добрый мальчик.

Я отдаю себе отчет, что, контролируя каждый его шаг, лишаю ребенка свободы. Для его же блага – думаю я, чувствуя моментами, что превращаюсь в механизм по передаче ущемляющих жизнь Адриена посланий. Роль матери-подруги я сменила на роль домашнего цербера, и эта роль далась мне нелегко. «Убери у себя в комнате, прими душ, погаси свет, отправляйся делать уроки, опусти крышку унитаза…» Если я и выиграла в том, что теперь по дому не валяются носки моего сына, то проиграла в качестве отношений с ним. Как только я отдала предпочтение силовым методам, между нами установилась напряженность. Теперь мы живем как кошка с собакой, и это действует на нервы. Мы больше не понимаем друг друга. Но как иначе я справилась бы с ним, если он находится в предподростковом периоде?

С этими мыслями я вошла к сыну в комнату. За десять минут до ухода в школу он еще был не одет и играл о стену в пинг-понг. Натянув носки разного цвета и пригладив волосы пятерней, он, не испытывая ни малейших угрызений совести, как всегда, оставлял в комнате такой же разгром, какой царил в Бейруте в семидесятых годах…

Адриен поднял на меня глаза цвета глазированного каштана с удивительно длинными ресницами; как всегда, в глазах прыгали шаловливые искорки. Круглое лицо с тонкими чертами, хорошо очерченный рот с волевой гримасой. Даже будучи в полном беспорядке, волосы блестели как шелк, и рука непроизвольно тянулась к ним, чтобы приласкать. Черт возьми, ну и красавчик же он! Я едва подавила в себе желание поцеловать сына, но вовремя вспомнила, что не должна выходить из образа прапорщика, муштрующего новобранцев.

– Ну, ма-ам! Почему ты так нервничаешь, успокойся, – произнес он, для большей убедительности сопроводив свои слова жестом дзен-репера из любимого клипа.

Фрондерство Адриена всегда выводило меня из себя. Мое недовольное брюзжание, мои колкости в его адрес еще разносились эхом по квартире, когда я закрыла за собой дверь ванной. Безжалостно растирая мочалкой тело, я стала прокручивать в уме список дел на сегодня.

После душа я посмотрела на себя в зеркало: отражение, мягко говоря, не порадовало. Я сдвинула брови, и над переносицей образовались глубокие поперечные морщины, их еще называют львиными. Жаль, то время, когда я была олененком Бэмби, трепетной и нежной нимфой, безвозвратно ушло.

Когда-то мое лицо было красивым, и даже сейчас еще… ничего, если бы не болезненно-бледный цвет, если бы не эта синева под глазами. А ведь когда-то мои зеленые глаза мало кого оставляли равнодушным. И то же самое можно было бы сказать о моих пепельных, переливающихся на свету волосах. Они могли бы прекрасно выглядеть, если бы я регулярно делала стильную стрижку, обрамляющую физиономию… увы, слишком круглую, поскольку после беременности я поправилась на несколько килограммов, а с течением времени прибавила еще несколько, увлекаясь сладостями.

Пребывая в состоянии мрачной угрюмости ввиду масштаба бедствий, отмеченных на лице, я констатировала, что слишком быстро истощила все источники радости и счастья… да что там истощила – налицо их полное отсутствие. Плохое настроение на весь день обеспечено!

Я быстро прошла в спальню, чтобы одеться, и случайно задела фотографию в рамке, которая стояла на прикроватной тумбочке. Прежде чем поставить фотографию на место, я на несколько секунд остановила на ней взгляд. Мой муж и я в ту пору, когда мы были молодыми и беззаботными, когда по ночам мечтали при луне и улыбались звездам… Куда же он делся, этот красивый мужчина с веселым взглядом, который так умело доводил меня до изнеможения, нашептывая на ухо ласковые слова? В какой момент он решил, что в нашей жизни больше нет места ни соблазнению, ни экспромтам? Хотя справедливости ради следует сказать, что он довольно мил, даже чертовски мил. Но когда я начинаю думать об этой пресной и ласковой дружбе, медленно, но верно заменившей пыл и страсть первых дней, к горлу подкатывает тошнота. Дикие джунгли наших чувств с годами были заменены регулярным французским садом, где все предусмотрено, подстрижено, ухожено и ни одна травинка не нарушает правильности.

А ведь в любви чувства должны бить ключом, все должно пылать, бурлить, искриться. Разве я не права?

В любом случае именно с этой точки зрения мы и воспринимаем все то, что с нами происходит. В какой момент отношения изменились? Когда появился Адриен? Когда Себастьен получил повышение? Кто знает? И как бы там ни было, результат очевиден: семейная жизнь, унылая и беспросветная, шла своим чередом, без сбоев, а наша личная жизнь стала напоминать утратившую вкус и аромат жвачку, которую слишком долго жевали.

Прогнав эти мрачные мысли, я занялась неотложными делами. К черту красоту и элегантность. Для кого, зачем? С тех пор как я состою в законном браке, на меня вообще перестали обращать внимание. Итак, внутренний комфорт прежде всего…

Я быстро отвела сына в школу, постоянно дергая его, чтобы он поторапливался. «Скорее» – ключевое слово нашего существования. Оно диктует свои законы, закабаляет нас, как деспотичный тиран, подчиняет всевластию маленькой часовой стрелки. Стоит только увидеть людей, протискивающихся в переполненные поезда метро, готовых раздавить друг друга ради того, чтобы не ждать лишние три минуты, или водителей, несущихся на красный свет в надежде выиграть несколько секунд, рискуя попасть в аварию, или тех, кто ожесточенно барабанит по клавиатуре мобильника, невзирая на обеденный перерыв или перекур.

Я тоже подчинилась общему правилу. За неимением машины бежала к метро, имея все шансы растянуться на улице или на лестнице.

Очень хорошая идея, Камилла, сломать ногу, чтобы больше не изводить себя поездками в метро.

Запыхавшись и вся в поту, несмотря на холодное время года, я тяжело рухнула на стул в офисе, спрашивая себя: неужели я переживу сегодняшний день?

5

Прощаясь с Клодом неделю назад, я сунула его визитную карточку в карман пальто. И с тех пор чуть ли не каждый день теребила ее в руках, не решаясь позвонить. И только на девятый день после того, как во время шумного и бестолкового совещания босс отчитал меня как девчонку, я поняла, что дальше так продолжаться не может и перемен не избежать. Я не знала, как и с чего начать, но сказала себе, что Клод наверняка знает…

В обеденный перерыв я набрала его номер. Есть не хотелось, внутри все кипело из-за утреннего совещания.

После нескольких долгих гудков он снял трубку.

– Месье Дюпонтель?

– Да, это я.

– Это Камилла, вы меня еще помните?

– А, здравствуйте, Камилла. Как дела?

– Спасибо, хорошо. То есть не так хорошо, как хотелось бы, именно поэтому я вам позвонила.

– Слушаю вас.

– В прошлый раз вы мне предложили поговорить о вашей методике. Она меня действительно заинтересовала. Может быть, у вас найдется свободное время для меня?

– Сейчас посмотрю. Так… В пятницу, в 19 часов, вас устроит?

Я и понятия не имела, что делать с Адриеном. Но потом сказала себе, что, в конце концов, он может побыть и один, пока его отец не вернется с работы.

– Да, я смогу… Спасибо большое! До пятницы.

– Тогда до пятницы. И начиная с этого момента позаботьтесь о себе!

Позаботьтесь о себе. Эти слова звучали в моей голове, пока я шла в офис. Так приятно, что хоть кто-то проявляет немного внимания к тебе. Совсем немного доброжелательности в мире грубой силы. Этот мир я хорошо знала, будучи единственной женщиной в нашей группе из восьми мужчин-коммерсантов. Весь день нанесенное оскорбление не давало мне покоя, а натужный юмор, с которым я пыталась воспринимать все происходящее, помимо моей воли превращался в злую иронию над собой. Все это лишало меня сил. Мне действительно хотелось чего-то другого… Может быть, большей правдивости, искренности в отношениях. Разумеется, я была рада, что у меня есть хорошо оплачиваемая и постоянная работа. «Постоянная работа в наши дни – это уже роскошь», – часто повторяла моя мама.