Антон Бакунин - Убийство на дуэли

• Название: Убийство на дуэли
• Автор: Антон Бакунин
• Издательство: Деконт+
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-89535-021-6

«Убийство на дуэли» — роман из серии «Анатомия детектива», воссозданный по запискам князя Н. Н. Захарова, помощника и личного секретаря А. И. Бакунина (1872–1968) — основоположника русской научной криминалистики, одного из самых знаменитых частных сыщиков в России начала XX века.

Литературная версия так называемого «Архива Бакунина» — детективный роман с присущей таким произведениям интригой и персонажами. Но кроме этого, согласно замыслу издателя, он является своеобразным руководством по написанию детективов и может послужить своего рода пособием для всех, кто рискнет попробовать свои силы в этом увлекательном жанре.

«Убийство на дуэли» — первая книга многотомного «Архива Бакунина».

---

Он обвел всех взглядом. Карл Иванович и дядюшка приготовились слушать. Акакий Акинфович приступил к исконно английскому блюду — овсянке, заедая ее севрюжиной.

— Прошлой ночью неизвестный проник в дом князя Голицына. Когда он покидал дом, его попытался задержать дворник, малый не слабого десятка. Но неизвестный так отделал его, что бедняга чуть жив остался. Сестра князя сообщила о произошедшем ближайшему помощнику князя — Кондаурову Григорию Васильевичу. Именно при нем князь сделал вызов Толзееву. Он же подбирал и место для дуэли. Но в последний момент вывихнул ногу и секундантом вместо него пришлось пригласить Уварова. Нога Кондаурова в гипсе. Однако он приехал в дом князя, осмотрел сейф и с курьером отправил Государю какие-то секретные документы, хранившиеся в сейфе. По его словам, из сейфа ничего не пропало. Получается, ночной гость искал что-то другое. Нашел или нет — неизвестно. Из дома тоже ничего не исчезло. Дочь князя — единственная прямая наследница. Ей достанется все огромное состояние. Она посещает салон некой поэтессы Югорской. Выясняется, что Югорская или незаконнорожденная дочь князя, или выдает себя за таковую.

— Каким же образом это выясняется? — спросил дядюшка.

— Это князь узнал. Конфиденциально. Как модный писатель он раньше посещал салон Югорской.

— Да, князь? — спросил дядюшка.

Я утвердительно кивнул.

— Княжна скрывала от князя то, что Югорская грозила раскрыть свое происхождение, и платила ей за молчание немалые деньги. При Югорской находится некто Милев. По мнению князя, — Бакунин кивнул в мою сторону, — у этого человека глаза убийцы. Акакий Акинфович нашел револьвер, из которого стрелял Толзеев. Револьвер обыкновенный, без каких бы то ни было приспособлений. Толзеев устроил нам скандал, и у него мы ничего не узнали. Оказывается, отец Толзеева в молодости был очень дружен с князем Голицыным. А сын всегда позорил отца. Хозяин стрелкового заведения, в котором Толзеев взял один урок стрельбы, Протасов — честный человек, с Толзеевым никак не связан и к убийству отношения не имеет. Пока мы думали, как заставить Толзеева подробнее рассказать о вызове, Толзеева убили.

— Как убили?! — воскликнул дядюшка.

— Все той же таинственной пулей. Через открытое окно в ресторане «Век». Без звука и шума. Опять поднялся шквальный ветер, как на Касьяновом лугу…

— Или ветер разносит эти пули, или это они поднимают такой ветер… — задумчиво проговорил дядюшка.

— Еще одна деталь: секретарь князя Иконников иногда забывается, и ему начинает казаться, что он — князь Голицын, — вспомнил Бакунин.

— А какое отношение это имеет к убийству? — удивился дядюшка.

Опять вошли Василий и Настя. Они принесли блины, и все на несколько минут отвлеклись от рассказа Бакунина.

— Не знаю, какое отношение это имеет к убийству, но всякая странность стоит внимания, — ответил дядюшке Бакунин, принимаясь за первый блин.

Некоторое время все молча ели блины.

— Ну хорошо, Антон, — наконец не выдержал дядюшка, — какое твое мнение?

— Все то же, — ответил Бакунин. — Не могу отыскать причину убийства. Кому и зачем понадобилось убивать князя Голицына таким хитроумным способом. До конца не могу понять и как это было сделано.

— Антон Игнатьевич, — вспомнил я, — вы хотели вчера узнать по поводу секретных документов, хранившихся в сейфе князя.

— Да, его помощник не стал рассказывать нам, что это за бумаги, чтобы не быть источником разглашения государственной тайны. Но я побеседовал кое с кем… Ходят слухи, что князь Голицын предпринял государственный заем у частных швейцарских банков под ручательство французского правительства, предвидя трудности военного времени. Заем вроде бы был оформлен накануне дуэли. Бумаги, связанные с ним, и находились в сейфе. Но они в целости и сохранности переданы и предоставлены Государю.

— Густо замешено, — прокомментировал отчет Бакунина дядюшка. — Похоже, причины убийства не вовне, а внутри. Внутри семейства князя.

— Возможно, — согласился Бакунин.

— И по-прежнему нет зацепки для умозаключения, — без язвительности, но как будто приберегая какой-то аргумент или сообщение, которое изменит положение вещей, произнес дядюшка.

— Главной зацепки нет, — согласился Бакунин. — Видишь ли, зацепочки маленькие есть. А вот главной нет.

— Вижу, — сказал дядюшка, — потому-то и решился кое-что предпринять.

Акакий Акинфович с интересом посмотрел на дядюшку, наклонил голову и спросил:

— А вот?..

Был ли это просто вопрос или очередная замаскированная язвительность, осталось неизвестно. Дверь довольно резко отворилась, и вместо Василия с самоваром на пороге появился доктор Воронов.

Глава тридцать девятая ПОРОК И БОЛЕЗНЬ — РАЗНЫЕ ВЕЩИ

Следуя договоренности. — О странности во время дуэли. — При чем здесь может быть Голландия. — Куда девалась мельница. — Поза и жесты мыслителя. — Конкуренты древних эллинов. — Разница между пороком и болезнью. — Оригинальность мышления. — Телефон трезвонит в кабинете.

— Здравствуйте, господа. Прошу прощения за вторжение. Но следую договоренности сообщить в любое время дня и ночи обстоятельство дуэли князя Голицына, ускользнувшее из моего сознания.

— Доктор, — радостно воскликнул Бакунин, поднимаясь из-за стола навстречу неожиданному раннему гостю. — Прошу, — Бакунин пожал доктору руку и жестом пригласил к столу.

— Спасибо, — доктор присел на один из свободных стульев.

— Отзавтракаете с нами? — спросил Бакунин.

— Покорно благодарю.

— Ну, тогда чаю. Мы только что хотели приступить к чаю, — Бакунин сел на свое место.

Доктор согласно кивнул. Все с интересом рассматривали его. Он имел совершенно другой вид, чем в день нашей первой встречи: казался возбужденным и чудаковатым.

— Позвольте представить — доктор Воронов, — сказал Бакунин. — А это мои ближайшие, можно сказать, сподвижники. Карл Иванович Лемке, — Карл Иванович церемонно молча наклонил голову. — Мой дядюшка и воспитатель — Петр Петрович Черемисов, — дядюшка тоже кивнул головой. — Акакий Акинфович, мой сотрудник, — Акакий Акинфович приветливо улыбнулся. — Ну, а с князем вы знакомы. Господа, — продолжил Бакунин, — доктор присутствовал при дуэли князя Голицына и имел возможность видеть все происходившее. Когда мы вместе посетили место дуэли, у доктора возникло ощущение некоторой странности. Доктору показалось, что в тот день, когда мы приехали на Касьянов луг, там что-то не так, как вдень дуэли. Причем во всем этом, как показалось доктору, есть именно некая странность. А надо сказать, я по опыту знаю: на странностях держится мир. Там, где странность — там и загадка, но там же и отгадка. Поэтому я и попросил господина доктора, если он вспомнит, в чем же именно заключается эта странность, тут же сообщить мне.

— Да, господа, — начал свой рассказ доктор. — Представьте, приехали мы с Антоном Игнатьевичем и с князем, — доктор повернул ко мне голову, — на этот луг, я осмотрелся и чувствую: что-то не так. Чего-то словно не хватает.

Доктор на секунду умолк, будто вспоминая то чувство, которое охватило его во время второго посещения Касьянова луга. И я невольно отметил про себя: глаза серые, нос средней величины, довольно простой, без каких-либо особенностей, обычный, брови густые, но словно прилизанные, рот небольшой, усов нет, подбородок круглый, слегка выступающий. И красная жилистая шея.

Точно, как и говорил Бакунин. Да, уши — маленькие, прижатые к голове. Волосы черные, короткие. Мне хотелось достать из кармана карточку и специально приготовленным для этого карандашом записать все, что я только что отметил. Но делать записи при всех мне показалось неудобным, и я удержался. Но все, что отметил, — повторил несколько раз про себя.

— Два дня я вспоминал, как все происходило. Странность заключалась в том, что мне в голову навязчиво лезло слово: Голландия. Ну, скажите на милость, при чем здесь может быть Голландия? И как ни бился — ну не могу вспомнить, что же не так — ничего, кроме этой Голландии, в голову не идет. И когда уже казалось, что так я ничего и не вспомню, вдруг припомнил не подробности, обстановку, а настроение… В тот день был очень сильный ветер. День теплый, погода хорошая, но очень сильный ветер. И вот, когда мы спустились на луг — на лугу ветра нет. А там, наверху, ветер. И помнится, настроение какое-то… Философическое. Я на дуэли присутствовал первый раз. И как-то не верится, что сейчас может быть убит человек… Вот был человек — и нет его… — доктор обвел всех присутствующих задумчивыми глазами и умолк.

— Да, это очень философично, — насмешливо-язвительно прервал общее молчание дядюшка.

— Вот-вот, — обрадовался доктор поддержке, не заметив насмешливого тона. — Кругом ветер, а нас он словно не касается, у нас тихо, а вокруг ветер, все в движении, а на самом горизонте — вверх по долине Касьянова луга — видна верхушка ветряной мельницы. И лопасти ее, крылья эти, так и мелькают, так и мелькают — далеко, шума не слышно, а вот это мелькание врезалось в память — мельница, будто в какой Голландии. Вот Голландия — и запомнилось. А приехали вчера опять — ну, что-то не так, чего-то не хватает. И вот когда я всю эту философию вспомнил и настроение эдакое нахлынуло — тут-то меня и поразило: мельницы-то нет! Или, может, я ее не приметил — без ветра? Но когда у нее крылья мелькали, ветер их крутил, — именно тогда-то я и подумал — вот, мол, есть человек, вот его и нет, а мельница как крутилась, так и крутится. Такая вот философическая сентенция…