Карина Демина - Наират-2. Жизнь решает все

• Название: Наират-2. Жизнь решает все
• Автор: Карина Демина
• Издательство: Шико
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-492-278-1

Предатель убит. Но за точный удар благодарят изгнанием.

Война окончена. И наградой за верность становится веревка.

Опасный груз доставлен. Только это не конец, а начало пути.

---

Нет, он точно сумасшедший, если решил въехать на сцерхе к лошадям! Там будет уже не важно, кто взбесится, кони или ящер. Сумасшествие затопит загон, перемешает и уничтожит всё…

Не это ли нужно ему, Турану? Не это ли нужно Кхарну?!

И не понадобится даже…

Да! Всади пятки в ящериные бока, сумасшедший каган сумасшедшей страны, гарцуй на смертоносном хищнике, убивай и умирай! Спаси от Наирата мир!

Ырхыз проехал вдоль помоста. Слуга еле-еле оттянул к лошадиному загону разбушевавшегося жеребца, посажный Урлак, позабыв о гордости, вцепился в конскую сбрую с другой стоны. Он пытался что-то сказать Ырхызу, но тот не слушал, лишь заставлял сцерха вертеться, поворачивая его то правым боком к толпе, то левым. Наконец огрел зверя камчой, потянул на себя узду, поднимая на задние лапы.

Нет, то не конная свеча… Так в комнате Ирджина держал себя стальной голем. Прыжок несовершённый, сжатая пружина, что распрямилась, но еще сохранила внутреннее напряжение.

Это длилось мгновение.

Ящер вновь припал к земле, Ырхыз натужно расхохотался и выбрался из седла. Давя неуверенность, к нему бросились кунгаи. И Туран следом. Оттеснили гурьбой от ящера.

— Подай мне коня, — с улыбкой приказал каган. И уже сквозь кунгаев Турану: — Уйми зверя, примиренный.

Туран подхватил поводья и осторожно почесал сцерху шею. Спокойно, спокойно, хороший… От волнения и сам не заметил, как произнес эти слова шепотом, да еще и на языке бадонгов-кочевников. Зато ящер понял.

На площади пронзительно закричали. Все еще посмеиваясь, посмотрел в ту сторону каган. Дернул головой синий Морхай. И Урлак, отпустивший коня, шагнул в сторону, чтобы кунгаи не загораживали обзор. Но были то не крики смелых или недовольных, хотя многим показалось именно так. Многим, но не Турану.

Вот оно… На удивление тусклая мысль пришла одновременно с пылающим тигром, что выкатился в проход. Дым, визг, вонь жженой шерсти. Чуть дальше зашипело и заголосило по иному: там уже люди начали рвать друг друга, путаясь среди дыма и мелькающих полосатых спин гигантских горных рысей-ахау.

Вот оно…

Туран как во сне взлетел на спину сцерха и рывком развернул его на кагана и охранников. Каблуки, подкованные шипами, вонзились в бока, удила рванули ящериную пасть и зверь прыгнул вперед. Двоих кунгаев смело. Морхай успел выхватить меч, но покатился, сбитый ударом могучей башки. Урлак просто отпрыгнул к помосту.

А Ырхыз целую четверть мгновения смотрел на мчащегося любимца и оседлавшего его примиренного. Смотрел без удивления и беспокойства. Так и лег на булыжники, ломаясь под лапами и изворотливой тушей.

Удар и еще один! Широкими ножами с такой удобной рукоятью, низко свесившись к раздавленному кагану. По шее, по вывернутой руке, куда попадет.

Умри! Умри, Ырхыз! Умри, Туран! Умри, Наират! Умрите все, но живи…

Ящер дернулся, получив стальным жалом в бок. Прокрутился на кагане, мимоходом дробя хрупкие человеческие кости, раскидывая хвостом набегающих со всех сторон стражников, и понесся на толпу. А та уже бушевала когтями горящих зверей — не подвел порох! — мечами озверевших кунгаев, собственными кинжалами, пинками и удавками. Но главное — затопившим разум страхом. Людей выкашивало стрелами, предназначенными Турану. Одна из них пробила сумку, из утробы которой посыпались цилиндры, другая пригвоздила бедро к седлу.

Что? Рана? Нет никакой раны и боли нет, как и всадника. Только горячий нарост на спине ящера, присосавшийся намертво, приклеившийся к чешуе нелепым цветастым горбом. Нет поводьев и воли седока, только инстинкты зверя, его ловкость и желание выжить.

Сцерх протек вдоль длинной пики, на ходу сдергивая голову с плеч кунгая, перепрыгнул еще двоих вахтангаров с короткими мечами и рухнул в кипучее болото из халатов и шапок. Но не увяз, а ловко пополз, давя и разбрасывая неудобных, ломая гербовые шесты и хребты. Откуда-то сбоку выскочил уранк и, вереща, понеся рядом. Даже обогнал, дернул петушиной башкой, выводя за собой на замызганный кровью ковер. Только сейчас не было на этом пути никакой прямоты и запустения: бежали по нему люди, топча полотно, вытканное десятью поколениями каганари.

Повсюду шла отчаянная рубка. Умирали нойоны и кунгаи. Люди гибли в когтях зверей, а животные сгорали заживо, поджигая все вокруг.

Проломив хрупкую стену из спин в светло-голубом, сцерх выпрыгнул на остров спокойствия. В своей клетке сидел Вирья, прижимая к груди обезьяну. Под прутьями, вжавшись в камень, залегла шипящая рысь. Толкалась у её бока крылатая свинья, чуть пофыркивая в сторону бронного вермипса.

Уранк скользнул в распахнутую дверцу и прижался к ногам Вирьи. Завертелся на месте в какой-то внутренней борьбе и сцерх, мяукая и тряся треугольной башкой.

— Эйхххх, — вместо слова вышел затяжной вдох. — Б-беги.

Никак не выходило крикнуть, подхлестнуть глупого мальчишку словом и тем более пинком. Что-то крепко держало левую ногу и мешало спрыгнуть. Ах да, стрела. Рана. Боль. Потом будет. Все потом.

— Ух-хо-ди.

— Это ты уходи! — А вот у Вирьи вполне получалось кричать громко и пронзительно. — Ты убийца. Твоя свобода — не для меня!

— Дурак! Дурак!!! Он мертв. Кому ты тут нужен? Пойдешь на плаху…

— Он мертв, но Ханма жива! Ханма злая. И будет новый хозяин, тоже злой. И одинокий! Он придет в зверинец. Мы будем говорить!

Темные панцири вахтангаров собрались линией. Дугой. Полукругом. Еще немного и петля замкнется. Туран зарычал, натянул узду, заставив сцерха попятиться, а потом бросил зверя в сужающуюся горловину. Левая рука отнялась… Нет, это показалось лишь на мгновение, после которого пришла боль. Она же будто разморозила левое бедро, заставляя мучительно отозваться тем же, созвучным и раздирающим.

Прижимают! Гонят к краю площади, прямо на стену, подальше от арок! А у входов и того хуже — прирастают кунгаями черные пробки.

Сцерх несся прямо на желтоватую кирпичную кладку, сшибая остатки зрителей. Позади пылала гора мяса, все еще похожая на тигра-нуая.

— Аджаааа! — взвыл Туран.

Зверь, истыканный стрелами, ошалел от боли.

Еще чуть-чуть — и конец. Стена и поломанные кости. Или стража и кости разрубленные. А ведь подумалось было, что спасение есть…

Сцерх прыгнул. Изогнулся всем телом, распластался на стене, цепляясь за выступы, и пополз, пополз, пополз! Деревянный балкончик заскрежетал, балка вывернулась вместе с куском штукатурки и зашуршала вниз.

Бедро рвануло болью… И напугало свободой. Туран вцепился в упряжь, чувствуя, как сползает седло, как уходит куда-то стремя под здоровой ногой, а ящер карабкался все выше, к фигурному парапету, отчеркивающему небо. Когтистые лапы выдрали еще несколько глиняных прямоугольников, и сцерх перевалился через невысокий бордюр. Затрещала черепица. И одновременно с этим Туран начал соскальзывать по мокрому от крови сцершьему боку. Зверь еще бежал куда-то, опережая несущиеся следом трещины, огибал дымоходы, но Туран уже перестал чувствовать болезненные встряхивания, не видел слепящего Ока, в упор рассматривающего беглецов.

Он не заметил даже длинного прыжка с одной крыши на другую, как не ощутил и перемалывающего падения сквозь черепицу, камень и дерево, то ли подальше от Всевидящего, то ли именно на встречу к нему.

Триада 4.1 Элья

Лишь пылкие юноши да страдающие любовным недугом девицы расточают клятвы о том, что разделят смерть, как делили жизнь. Но, взрослея, и они приходят к пониманию, что смерть, в отличие от жизни, неделима, и каждому она своя.

Аркас Безвзмах, ханмийский палач.

Элья догадалась о том, что случится, за долю мгновенья до того, как светловолосый кхарнец взлетел на спину ящера. Всё поняла, увидев выражение на его лице: отчаяние, страх и решимость. Почувствовала, но опоздала, как самый паршивый недофейхт… Её крик потонул в гомоне толпы, когда по площади, пугая людей, полетели клубы дыма, а из распахнутых клеток рванула горящая живность.

— Каган! — Кырым, подхватив полы халата, кинулся с помоста. — Морхай, закрывай его! Закрывай, сука!

Морхай — уже на земле. Крутится, пытаясь подняться, нащупывает меч, целит в светлое ящериное брюхо. А сцерх, неудержимая тварь, танцует по Ырхызу!

Лишь бы зубами не схватил, лишь бы…

Элья бежала вниз, распихивая остолбеневших от ужаса шадов и застывших жрецов, уворачиваясь от рук стражников.

Воздух плотный. Лопатки жжет. Ноги точно отмеряют нужные шаги. И все равно не успеть! Далеко. Сцерх — не лошадь, вдвое тяжелее. Когтистые лапы кинжалами пробьют и ткань, и слабое человеческое тело. Порубят на соленый манцыг, сдобренный алым вином…

А эта падаль, предатель, евший с Ырхызовых рук, свесился с седла! Широкие ножи в его руках ходили медленно… Нет, это только кажется. Это горячая спина и невозможный эман замедляют время. А на самом деле лезвия летают стремительно. Поднимаясь и опускаясь. Добавляя ран. Предопределяя исход.