Alana Enoch - Под маской Джокера

• Название: Под маской Джокера
• Автор: Alana Enoch
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 0101

---

На кафедру пришёл новый сотрудник — Кирилл Павлович. Всё женское большинство преподавательского состава умилённо вздохнуло и растаяло: хорош, чертяка! Высокий, плечистый — аж пиджак по швам трещит на мускулистой, мужественной фигуре. Ходил Кирилл Павлович по университетским коридорам стремительно, так что пряди его ухоженных, всегда чистых и стильно подстриженных тёмных волос откидывались со лба под встречным потоком воздуха. Когда он нёсся с кейсом в руке, лучше было прижаться к стенке: не ровен час, случится «ДТП». Лия Георгиевна, степенная дама весьма солидных габаритов, не всегда успевала отскочить; она привыкла передвигаться неспешно, переставляя свои отёчные ноги с черепашьей обстоятельной вдумчивостью, и когда мимо неё проносилось торнадо с чёрным чемоданчиком, весьма ловко огибая её, восклицала:

— Ох, батюшки-светы! Кирилл Павлович, вы меня когда-нибудь сшибёте…

— Простите ради Бога, Лия Георгиевна! — со смехом извинялся тот и бежал дальше…

С самых первых дней работы новый преподаватель стал пользоваться бешеной популярностью у студенток. Пары в его подгруппах проходили весело и непринуждённо, и частенько из аудитории, где он вёл очередное занятие, доносился дружный хохот. Первым делом перед началом пары Кирилл Павлович снимал свои наручные часы и клал перед собой, потом вешал пиджак на спинку стула; совершив этот неизменный ритуал, он принимался раскладывать на столе книги и ксерокопии учебных материалов из своего кейса, при этом попутно перебрасывался с девушками шутливыми репликами на английском. Тот факт, что он пока не женат, поднимал ещё большее волнение в девичьих сердцах.

На кафедре Кирилл Павлович стал всеобщим любимчиком. Все дамы считали своим святым долгом побаловать его домашними вкусностями; на чаепития с шарлотками, тортиками и вареньем повадились заглядывать также коллеги с других кафедр. Преподавательница истории французского языка и латыни Ольга Петровна, томная обладательница копны золотых аристократических кудрей, прозванная студентами «Афиной Петровной» за древнегреческий профиль, поражала всех своими кулинарными шедеврами и неизменно приветливо улыбалась Кириллу Павловичу.

Так совпало, что Нелли ездила с новым коллегой одним маршрутом — с тем лишь отличием, что он выходил на три остановки раньше. Стоя в ожидании автобуса, они беседовали на разнообразные темы — от политики до нетрадиционной медицины. Своей личной жизни они в разговорах не касались. Собеседником Кирилл Павлович был интересным, широко эрудированным и начитанным; свой второй иностранный язык, немецкий, не слишком любил, но занимался переводами с него — в основном, техническими. Знал латынь и читал в оригинале римских авторов; самостоятельно изучил французский и итальянский и шутил, что в прошлой жизни, наверное, жил где-то в Средиземноморье.

— Судьба так распорядилась, что в школе я учил немецкий и английский, поэтому и поступать пришлось на германское отделение. Но германцы и англосаксы не близки мне по духу. Их рационализм даже в языке отражён… Мне больше по душе романская напевность и лёгкая такая… безалаберность, что ли. Мечтаю ещё изучить греческий: это безумно красивый язык.

Восьмого марта преподаватели-мужчины, которых можно было на факультете по пальцам пересчитать, ждали с трепетом: приходилось скидываться на цветы и подарки для прекрасной намного-более-чем-половины коллектива. В особо тяжёлом положении был заведующий французской кафедрой: на своей «территории» он пребывал в полностью дамском окружении. О нём шутили: «Как султан в гареме». Гарем гаремом, но в преддверии этого праздника Алексей Степанович, вечно сутулый и тревожно нахохленный, хватался за голову и нервно дёргал волоски из своей седеющей бородки: если вручить каждой даме хотя бы по одной розе — это уже ползарплаты, а если ещё и на подарки замахнуться — никаких денег не напасёшься. Знойные «француженки», впрочем, щадили и берегли своего единственного мужчину и требовали от него только одного — безоговорочного присутствия на банкете, а к замене роз гвоздиками относились снисходительно. По окончании праздника Алексей Степанович сутулился сильнее обычного и ещё долго ходил по коридорам с несчастным и угрюмым видом, как бы говорившим: «Отстаньте от меня все, умоляю…»

Банкет на английской кафедре закончился около семи вечера; Кирилл Павлович галантно подал Нелли пальто, и они, как всегда, вместе отправились на остановку. Шагая, коллега беспечно покачивал пакетом весьма легкомысленной расцветки — розовым с салатовым лиственным рисунком.

— Нелли Вячеславовна, позвольте мне ещё раз, уже лично от себя, поздравить вас с этим замечательным праздником и вручить вам… Вот. — В пакете, который показался Нелли таким странным для мужчины, оказался френч-пресс.

— О, спасибо, Кирилл Павлович… Весьма кстати: я очень люблю кофе.

— Я заметил это, — засиял тот голливудской улыбкой. — Мне хотелось подарить вам что-нибудь особенное, под ваш характер и вкусы.

Мартовский лёд на сердце Нелли под действием трёх бокалов вина подтаял и треснул от лучиков света, просившихся наружу, но ничего, кроме приятных дружеских чувств, неотразимый Кирюша (так студентки звали Кирилла Павловича за глаза) не вызывал. Не хотелось ей в этот тихий и сырой, озарённый зябкой весенней нежностью вечер читать вторые и третьи смыслы в словах, слышать особые обертоны в голосе, гадать о значении глубинных искорок в зрачках.

— Вам удалось сделать мне приятное, — сдержанно улыбнулась она.

Энергично втянув вечерний воздух ноздрями и вдохнув полной грудью, Кирилл Павлович задумчиво прищурился вдаль, поверх колыхавшихся на фоне темнеющего неба троллейбусных проводов.

— Чудный вечер, не находите? И вы, Нелли Вячеславовна, — следует отдать вам должное — сегодня по-особому очаровательны.

— А вы сегодня как-то подозрительно сентиментальны, — усмехнулась Нелли.

— В присутствии прекрасной женщины невозможно не поддаться чувствам, — вперив в неё пристальный взгляд и пряча в уголках губ улыбку, ответил Кирилл Павлович. — Вы разрешите звать вас просто Нелли? Конечно, в отсутствие коллег и студентов.

— «Ах, разрешите звать вас просто Анна», — шутливо напела Нелли песню кардинала Ришелье из «Трёх мушкетёров». — К чему вы это клоните?

— Я это к тому, что звук вашего имени тянется, как мёд. Вы только вслушайтесь: Нел-ли… Отчество кажется неуместным, потому что перебивает его вкус, — витиевато выразился любимец студенток.

— По-моему, последняя пара бокалов была для вас лишней, — заметила Нелли.

— Согласен; возможно, я несу чушь. Но весна, знаете ли, располагает к романтике. Более того… Возможно, завтра я буду жалеть о сказанном, но вы — самая красивая женщина на нашей кафедре да и, пожалуй, на всём факультете!

— Кирилл Павлович, это уже слишком.

— Простите, Нелли… Я не удержался. На самом деле я давно хотел вам это сказать, но решился только сегодня.

«Что-то сердечных осложнений на работе многовато стало», — подумалось Нелли. С неё хватало и молчаливой пытки взглядами от Иры и её провокационных выходок: то примеры употребления грамматических форм придумает до того неприличные, что вся подгруппа ржёт и краснеет; то затеет спор и уведёт обсуждение не в ту степь, так что план занятия летит к чертям… В последний раз она сдала такое сочинение по теме «Каким учителем я хотел(а) бы быть», что пришлось оставлять её после пары для беседы. Основная мысль в этом опусе была: «Я вообще не хочу быть школьным учителем английского, потому что ненавижу детей», — с подробным, попунктным обоснованием того, какие дети отвратительные создания. Возможно, прочитай Нелли это сочинение в иное время и в иных обстоятельствах, она нашла бы в нём даже своеобразный юмор, но сейчас ей было не до смеха.

«Ира, ну что это такое? Нет, с точки зрения грамматики и логического построения текста придраться не к чему, ошибок нет, но содержание — извините… Я даже не хочу это оценивать». — Нелли, повертев в руках листок, исписанный чёрной гелевой ручкой, отложила его в сторону.

Виновница её огорчения сидела напротив неё, небрежно откинувшись на стуле и жуя жвачку. Во всей её позе сквозил вызов, и Нелли, не в силах совладать с глухим ропотом раздражения, не сдержалась:

«Скороходова, выньте жвачку изо рта. Вы что, жвачное животное? И сядьте на стуле нормальным образом. У себя дома на диване будете так разваливаться».

Ира прилепила жвачку под крышку стола и сменила позу на более приличную, но с таким видом, будто делала этим Нелли величайшее одолжение.

«Ира, вы назло мне всё это делаете? Что за детский сад? Может, вас обратно в школу отправить, класс этак в седьмой? Судя по поведению, ваше место — там, а не в высшем учебном заведении».

Усталость и горечь неуместным колючим комом встали в горле. Хотелось домой: сначала тёплый душ, потом чашка кофе и ласка самых нужных на свете рук… Чтобы Леська рисовала акварельными красками, а Влада сидела рядом и подсказывала ей, иногда берясь за кисточку и помогая.