Алан Аюпов - Экскурсия в прошлое

• Название: Экскурсия в прошлое
• Автор: Алан Аюпов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Каждый человек хоть раз в жизни вспоминает о своём детстве. Вот и я попытаюсь рассказать о тех далёких днях. Какими они были глазами ребёнка. Детсткие воспоминания, сравнение с нынешним временем.

---

Возможно, благодаря этой игре, я научился метать ножи не плохо для своих пяти лет.

Как-то я шёл домой, а Павлик решил меня не пропускать. Я с одной стороны дома, а он там уже меня поджидает. Да ещё и камнями швыряется. Как только я не пытался пробраться домой, ничего не выходило. Терпел я долго, а потом взял да метнул в него камень. Разумеется, попал. Разбил бровь. Прихожу домой через полчаса, а он на крыльце с перевязанной белым бинтом головой. Я думал, убьют меня, ан, нет. Павлик со страху никому не рассказал, что первым в меня кидаться начал, и что домой не пропускал. Зато в следующий раз он отыгрался сполна.

Приехали мы тогда с юга, от бабушки. Сижу я на стульчике детском, круглом таком (кстати, он и поныне жив, только обшивку сменили), рассматриваю фотографии. Павлик тоже смотрел, а потом убежал. Я так увлёкся, что не заметил, когда он это сделал. Вдруг, дверь открывается, всовывается рожа Павлика с вытянутым языком, и «бебебебе». Я погрозил ему кулаком. Он исчез, а через секунду повторил. Потом третий, четвёртый раз. Почувствовав безнаказанность, он сунул в щель приоткрытой двери всю голову. Вот тут-то я схватил ножку от своего стульчика и метнул в Павлика. Оглушительный рёв был мне наградой. Но потом случилось куда хуже. Мне досталось по первое число, хоть я и не был виноват. Пришлось идти извиняться перед гадёнышем. А он в это время с дядей Серёжей бинты сматывал в рулон, готовил себе перевязку на завтра. Я опять ему лоб раскроил.

Ещё мы любили играть в прятки вокруг дома. А если чей-нибудь сарай был открыт, то с удовольствием играли в шахтёров. Напяливали шахтёрские каски, и давай уголь метать из одной стороны в другую. Лучше было, когда машина кому-нибудь привозила уголь и высыпала у сарая. Тогда мы дружно помогали хозяину, перетаскивать несколько тонн угля в сарай. А поскольку у нас во дворе мой отец и дядя Серёжа сделали для нас качели, то мы с удовольствием в ней качались. Там кузовок такой был, что четыре малыша помещались одновременно. А вот песка в нашем дворе не было. Поэтому когда Павлику подарили трёхтонку, возить ему в ней нечего было. Сначала я ему позавидовал, но потом увидел на колёсах дырки, и очарование игрушкой пропало.

— За 59 домом сейчас стоят гаражи. А я раньше жила по Некрасова 53. ЗЖБИ закрывали, а сейчас открывают, восстанавливают. Возле завода (где были гаражи) организация мостострой. Сейчас в Воркуте тепло. Все в тундре гуляют, на Воркутинском «море».

— Я впервые попал на территорию завода, когда мне было лет 5. С моим старшим другом, ему было 7 лет, мы догоняли игру «Зарница». Боже я до сих пор помню, как мне было страшно, когда поехал козловой кран, а мы убегаем от него по узко расчищенной траншее, там, где рельса крана проходит. После этого я лет до 10-ти боялся туда ходить. А позже на складе, где стояли плиты и железобетонные блоки, как здорово было играть в прятки…

Ломать — не строить

— МОРЕ — это наша речка ВОРКУТИНКА. А дома так давно не строят. Завод года 3 закрыт, всех рабочих сократили, у кого была возможность те уехали. Работы в Воркуте мало. Очень много людей из нашего района спились от безработицы. Почти все двухэтажные бараки по улице Орджоникидзе снесли. Детскую поликлинику во втором районе с первой Линейной и детскую поликлинику с Тимана перенесли во второй район на улицу Пирогова в бывшую взрослую. Очень плохо без Шпектора. Дороги зимой чистят очень плохо. До дома номер 49 после пурги вообще к дому не подъехать без лопаты. У нас там гараж стоял. Зато мы детскую площадку выбили напротив дома.

(Фото № 54 — Комсомольская с верху в низ, по правой стороне 2-этажные дома)

— С трудом сдерживаю эмоции… Знаешь, что вашего дома нет? Если помнишь, я возила свою сестрёнку в садик в такой будочке на лыжах с дверцей, в те дни, когда властвовала пурга… Помню всех кто жил в нашем доме, верю, пока я их помню, они с нами, где бы они ни были, и ваш дом в моей памяти стоит на том же месте.

— А помнишь, в двадцать шестой школе такая огромная столовая была, и там ещё проводили уроки пения! Было действительно интересно, поскольку голос летал по столовой, и казалось, что ты в концертном зале!

— На месте домов № 5 и № 9 по улице Некрасова нет ничего, их снесли, и там пустыри.

— А седьмой номер, по крайней мере, до зимы этого года стоял так же, как и магазинчик возле дома номер 5, вернее осталось помещение в котором был продуктовый магазин. Да, такое не забывается. Наша столовая и уроки пения, и с каким энтузиазмом те уроки проводились. Учитель приносил из дома свои пластинки, чтоб мы могли приобщиться к музыке и полюбить её. Книжный магазин мог быть в пятиэтажке, которая сразу за домом № 9, а № 5, № 7 и № 9 были двухэтажками, по крайней мере, пока мы там жили.

(Фото № 55 — Ул. Комсомольская, дом № 5, Вывеска ремонт одежды)

— За начальной школой № 11 в посёлке комсомольском находился барак музыкальной школы, куда я ходила на мучения к Аракчеевой, — Вспоминала Тамара. — Она била меня линейкой по пальцам за фальшивые звуки, зимой открывала форточку и курила «Беломор». На скрипке я хотела играть с пяти лет, её купили мне во втором классе, а учительница по классу скрипки появилась у нас в музыкалке, когда я училась в девятом классе. До этого бросила музыкальную школу класс фортепиано. Я пошла учиться на скрипке вместе с семилетними детьми, которые схватывали лучше, научились большему. Помню, выступала вместе с малышами перед шахтёрами, они вышли из забоя все чёрные и не успели переодеться. Мы скрипели и выбивали дикие звуки из расстроенного пианино, ведь играли где-то в здании шахтоуправления. Шахтёры за ЭТО хлопали. Мою учёбу мог вынести только папа за мой упрямый характер. Другие домашние в это время старались уйти из дому, ещё и дразнили. Хочу, чтобы в памяти ещё кого — то осталась фамилия Александры Михайловны Аракчеевой — учительницы сольфеджио. Из-за неё я не хочу быть МУЗЫКАНТОМ! Ей нельзя было преподавать детям. Скрипку без футляра, в тканевом мешке, в музыкалку мне носил мальчик с Воргашора, который был, как, мне казалось, влюблён в меня. С ним позже я пыталась сбежать ото всех. Попытка не удалась. Меня сняли с поезда в Сивой Маске. Разговорились со старшей сестрой о бильярде. Она вспомнила, что в нашей музыкальной школе он был, стоял в отдельной комнате. На нём играли все учителя, особенно любила наша мучительница Аракчеева Александра Михайловна. Она как-то рассказывала, как над ней смеялись дети в школе, она носила крестик, и дети водили её за верёвочку от него на шее. В 30 — е годы она жила в Сибири. На пасху у нас в посёлке всегда был воскресник. Мы ходили на него с удовольствием, разбивали варёные яйца и делились пасхой, дурачились. Кстати, пасхи пекли в ресторане «Космос» и называли для конспирации «Кексами» и «Куличами» в зависимости от размера. Оливье называли мясным салатом и ещё умели печь тонкие как лист бумаги блины размером с этот же лист. Продавали клюквенный морс.

(Фото № 56 — П. Комсомольский, от библиотеки по Комсомольской вверх)

— Как звали учителя пения? Насколько я помню, он был из Прибалтики, уже в возрасте мужчина. Лицо его хорошо помню — как-то мы готовились к выступлению в связи с очередной годовщиной создания СССР. И разучивали песни народов Советского Союза. Так как я с Украины, помню, меня назначили петь на украинском языке песню «Галя-молодычка». Я эту песню раньше не знала, и выучила её лишь благодаря ему.

У меня отец очень любил песню: «Ой, на тому боци, дэ жывэ Маричка». Я терпеть её не мог, а потому постарался сделать так, чтоб пластинка разбилась. Разбиться то она разбилась, но получил за это я. А отец пошёл и купил новую, такую же, да к тому же ещё и не заезженную. Больше я старался не бить пластинки. Своя пятая точка дороже!..

— Прошло так много времени. Он много со мной индивидуально занимался, забирал с какого-нибудь урока и в этой столовой, на сцене, где стояло пианино, мы репетировали. Помню весной, когда я заканчивала седьмой класс в двадцать шестой школе, на художественном смотре школ, я дирижировала хором и запевала. После этого из музыкального училища мне поступило предложение поступать туда на дирижёрско-хоровое отделение. К тому времени я уже окончила музыкальную школу во втором районе. Но я тогда решила, что это не моё, то есть решение было в силу юношеского максимализма. Нет огонька, не имеешь права.

Уроки пения моя память вообще не сохранила, кроме одного. В класс вошёл толстый мужик с аккордеоном. Правда, что это аккордеон я узнал много-много лет спустя, а тогда меня поразила эта машина своим цветом, светло-серая, с цветными прожилками, блестящая, с двумя рядами белых и чёрных клавиш. Этот дядька легко бегал по ним своими толстыми пальцами.

Что мы пели? Не знаю. Просто не помню. Скорее всего, ничего не пели. Что могли петь первоклашки?! Помню точно, что лично я смотрел на инструмент, и мне было всё равно кто и что поёт.