К. А. Такер - Одна крошечная ложь (ЛП)

• Название: Одна крошечная ложь (ЛП)
• Автор: К. А. Такер
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014

Ливи всегда была самой стойкой из сестер Клири. Она стойко перенесла трагичную смерть родителей и саморазрушительный период жизни Кейси, проявив силу и зрелость. Но под этой наружностью скрывается маленькая девочка, цепляющаяся за последние сказанные ей отцом слова. «Заставь меня гордиться» сказал он. Она пообещала, что так и сделает…и прошедшие семь лет прикладывала все усилия к этому, делая определенный выбор, говоря каждое слово, совершая каждое действие.  Ливи появилась в Принстоне с серьезным жизненным планом и намерена его выполнить: отличиться на парах, подготовить себя к медицинской школе и встретить надежного, приличного парня, за которого однажды выйдет замуж. Что не входило в этот план, так это выпивка, милая тусовщица-соседка по комнате, которой она не в состоянии отказать, и Эштон, красивый капитан мужской команды по гребле. Определенно не он. Он – нахальный тип, который распыляет несуществующий крутой нрав Ливи, и сочетает в себе все, что ей не нравится в парнях. Но что еще хуже, он – лучший друг и сосед по комнате Коннора, который, как случилось, идеально вписывается в критерии Ливи. Так почему она думает об Эштоне? Когда Ливи лицом к лицу сталкивается со своими посредственными среднегодовыми оценками и карьерными устремлениями, она не уверена, что сможет со всем справиться. А тут еще и ее чувства к Эштону, которых не должно быть... Ей приходится нарушить последнее обещание, данное отцу, и, вместе с этим, отказаться от собственного «Я», того единственного, которое она знает. Перевод группы: http://vk.com/bookish_addicted Пе­ревод: Анас­та­сия sadako999 Ов­сянни­кова Об­ложка: Ка­тери­на Ма­ренич

---

Нельзя рассказывать. Я так думаю. Заставив себя пару раз глубоко вздохнуть, я пытаюсь успокоиться.

— Судя по твоей реакции, мне кажется, что он — психиатр?

«Кейси была права...ты — не только красавчик».

— Считаешь, что я — красавчик, Айриш?

Я прижимаю ладонь ко рту. Снова это сделала!

Когда хохот стихает, Эштон тяжело вздыхает.

— Значит…ты проходишь сеанс терапии?

Хочу ли я, чтобы Эштон узнал о докторе Штейнере? Как я вообще на его вопрос отвечу? Технически, я не прохожу сеанс терапии, но да, доктор Штейнер — психиатр. Для которого у меня даже клавиша быстрого вызова предусмотрена. В любом случае, если начну объяснять, кто такой доктор Штейнер, и расскажу о последних четырех месяцах, покажусь совершенно ненормальной.

— До Нью-Йорка долго ехать, — предупреждает меня Эштон, постукивая пальцами по рулю.

Я не обязана ничего ему объяснять. Это не его дело. У него есть секреты, как и у меня. Но, может быть, это возможность узнать его. Может быть, рассказ о моих проблемах поможет разговорить его. А учитывая, сколько времени я провела, пытаясь его разгадать, узнать мне нужно…

— Да, он — мой психиатр, — тихо произношу я, уставившись на дорогу. Сейчас я не могу встретиться с ним взглядом. Не хочу увидеть осуждение в его глазах.

— И зачем тебе психиатр?

— Из-за своего неконтролируемого сексуального влечения?

— Айриш… — То, как он произнес мое прозвище, заставляет меня повернуться вовремя и увидеть, как Эштон приподнимается на сидении и слегка тянет джинсы, словно хочет сесть поудобнее. — Расскажи мне.

Может быть, стоит провести чуточку переговоров.

— Только, если ты расскажешь, почему называешь меня «Айриш».

— Я уже сказал, что объясню, как только ты впервые признаешь, что меня хочешь.

Мой рот захлопывается. Нет, с Эштоном нельзя вести переговоры.

— Серьезно, Айриш. Расскажи о своем мозгоправе. — Возникает пауза. — Конечно, если ты не хочешь услышать откровенные подробности о моем неконтролируемом сексуальном влечении и том, как ты можешь мне с ним помочь.

И говорит он это таким серьезным тоном, от которого во рту мгновенно пересыхает, а между бедер теплеет, когда образы первой ночи и прошлой недели сталкиваются в моих мыслях, превращаясь в одну ошеломляюще сексуальную мешанину. Черт бы тебя побрал, Эштон! Он точно знает, как заставить меня поерзать. И наслаждается этим, тихонько посмеиваясь над тем, как мое лицо заливается краской. Внезапно мне становится совсем не стыдно говорить о докторе Штейнере.

— Никому не расскажешь?

— Со мной твои секреты в безопасности. — Из-за того, как напрягается его челюсть, я сразу ему верю.

— Ладно. Еще в июне у моей сестры появилась дикая идея…

Сначала мои объяснения полны напыщенных фраз. Но по мере углубления в произошедшее, по мере того, как привлекательные смешки Эштона становятся более частыми, когда я рассказываю, как провела лето, ныряя с Кейси с моста и покупая продукты в костюме хот-дога…становится легче и рассказывать, и вдаваться в подробности, и смеяться над этим.

Эштон ни разу меня не перебивает. Он не вынуждает меня почувствовать себя глупой или ненормальной. Он просто слушает, улыбается и тихо посмеивается, пока ведет машину. Эштон действительно умеет слушать, а это — подкупающая черта характера. «Одна — минус, осталось четыре».

— Этот чувак и правда кажется психом… — бормочет Эштон, качая головой.

— Знаю. Иногда я задаюсь вопросом, есть ли у него вообще лицензия.

— Тогда зачем ты продолжаешь с ним разговаривать?

— Дешево? — пытаюсь пошутить я. Если честно, то я тысячу раз задавала себе тот же вопрос. И ответ могу придумать только один. — Потому что он чувствует, что это важно, а я должна ему за жизнь сестры. Ты не представляешь, что… — Голос сходит на нет, и я сглатываю вставший поперек горла комок. — Моя сестра попала в ту же аварию, в которой погибли родители. Все было плохо, Эштон. Еще четверо человек погибли. И она едва выкарабкалась. — Я затихаю, изучая свои сплетенные пальцы. Мне все еще сложно говорить об этом. — В каком-то смысле, она погибла в ту ночь. Год пролежала в больнице, прежде чем достаточно окрепла, и ее выпустили… — Не могу сдержаться, чтобы не хмыкнуть насмешливо и не покачать головой, все еще осуждая выписавших ее врачей. Достаточно окрепла… Для чего? Чтобы поднести бутылку в губам и затянуться косяком? Чтобы удовлетворить больше парней, чем мне бы хотелось знать? Чтобы колотить боксерскую грушу? — Долгое время моя сестра была потеряна. Годы. А потом доктор Штейнер… — Я сглатываю, когда на глаза наворачиваются слезы, и пытаюсь их сдержать. Но несколько все равно скатывается по щекам. Я тороплюсь стереть их, но Эштон как-то опережает меня и быстро и легко прикасается большим пальцем к щеке, а потом снова отводит руку и опускает ее себе на бедро. — Доктор Штейнер вернул ее мне.

Повисает очень долгая, но комфортная тишина, и я смотрю на голубое небо над головой и мост, который приведет нас на Манхэттен.

— Ничего себе, мы уже здесь, — рассеянно бормочу я.

— Да, а ты все никак замолкнуть не могла, — сухо произносит Эштон, но подмигивает мне. — Значит, вот с кем ты болтала перед тем, как я тебя забрал?

— Ага.

— И что в этом такого странного? О чем вы говорили?

У меня вырывается тяжелый вздох.

— О тебе. — Я замечаю, что после моего признания одной рукой он крепче сжимает руль, и быстро добавляю: — Я ничего не говорила ему об…этом. — Мой взгляд перемещается на кожаную полоску на его запястье. — Я обещала, что не скажу.

Кадык у него дергается, когда он сглатывает.

— Ну, и зачем тогда вы обо мне разговаривали?

— Мне так стыдно. — Со стоном я смотрю в окно.

— Ты стыдишься этого больше, чем того, что уже рассказала? — Заинтригованный, Эштон наклоняется вперед, а на его лице появляется любопытная улыбка.

— Возможно.

Рассказать ему? Я тяну время, почесывая шею, убирая волосы за уши и потирая лоб, пока Эштон, в конце концов, не хватает меня за руки и не опускает их на консоль между нами.

Откашлявшись, я тут же замечаю, что моя ладонь все еще лежит в его. Когда он видит, куда я смотрю, крепко ее сжимает.

— Отпущу, как только расскажешь.

— А если не расскажу?

— Тогда пожелаю удачи, когда будешь объяснять Коннору, почему мы за руки держимся.

— Держание за руки — наименьшая из моих проблем, — бормочу я, а потом смотрю ему прямо в глаза и признаю: — Мне нужно найти в тебе пять хороших качеств.

Его лицо принимает выражение, словно говорящее «И это все?».

— И почему тебе стыдно?

— Потому что мне придется говорить тебе все, о чем я думаю, — бормочу я, подняв глаза к потолку.

Повисает долгая пауза. Эштон ерзает на сидении. Он немного сползает, больше сгорбившись, и сильнее сгибает одну ногу. А потом на его лице расползается широкая, озорная улыбка.

— Будет весело.

— Нет, не будет, — тут же мотаю головой я, — потому что я не буду этого делать.

— Чего? — Эштон выпрямляется и, широко распахнув глаза, глядит на меня. — Придется!

— Нет… — Я отнимаю у него свою руку и складываю их на груди. — Не буду.

— Ну, тогда как ты узнаешь пять моих лучших качеств?

— Уверена, ты мне сам расскажешь, — хитро отвечаю я.

Он пожимает плечами, словно размышляет.

— Ты права, я мог бы. Посмотрим… — Он проводит языком по зубам, и появившееся предчувствие предупреждает, что я пожалею об этом. — Я заставляю женщин так кричать, когда проскальзываю своим…

— Заткнись! — Он ворчит, когда мой кулак сталкивается с его плечом.

— Правда, Айриш. Давай уже. Будет весело! — Глаза Эштона блестят, а лицо сияет от искреннего предвкушения. Ни разу я не видела его таким счастливым и почти уже готова согласиться на что угодно, в том числе, и на безумства доктора Штейнера.

Пока Эштон не спрашивает:

— Так, я тебе снюсь?

Я тут же прикусываю язык. Сильно.

* * *

— Можешь подъехать ко входу, и я просто выбегу, — говорю я, поняв, что он собирается парковаться.

— О, нет, — хмурится он. — Я иду с тобой.

— Ох, у тебя здесь встреча? — «Эштон болен? Ему нужен врач?»

— Нет. Мне надо убить пару часов. — Пауза. — Подумал, что могу познакомиться с детишками, ради которых ты проделала весь этот путь.

— Не можешь. — У меня такое чувство, что сталкиваются два мира, которые определенно нужно держать по отдельности.

— Стыдишься, если тебя со мной увидят, Айриш?

— Нет, я… — Я оборачиваюсь и вижу в его глазах намек на боль. «Никогда». — Они не всех впускают.

Он паркуется на свободное место.

— Не забивай этим свою милую головку, Айриш. Меня они впустят.

* * *

— Я...эээ…привела кое-кого. Надеюсь… — Я беспомощно гляжу на Гейл. Не знаю, что сказать.