Шарль Нодье - Сказки здравомыслящего насмешника

• Название: Сказки здравомыслящего насмешника
• Автор: Шарль Нодье
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-7516-1177-4

Шарль Нодье (1780–1844) был писатель очень разносторонний; российскому читателю известны его страшные и чувствительные романтические повести, а также ученые библиофильские эссе. Однако есть в наследии Нодье целый ряд произведений, которые еще никогда не были изданы в России отдельной книгой. Во Франции сложилась традиция называть их «сказками здравомыслящего насмешника». По форме это в самом деле сказки, со сказочными зачинами и чудесами, с разными удивительными выдумками вроде лиса, влюбившегося в курицу, и фантастическими персонажами вроде короля из палисандрового дерева, годного только на то, чтобы подписывать законы. А по сути это остроумная и язвительная насмешка над современной цивилизацией, блистательный парад сатирических зарисовок и изобретательные игры со словом.

---

Поскольку ты лучше знаешь цену бобам, чем деньгам, продай на рынке вот эти шесть мер отборных бобов. Я не даю тебе больше, чтобы не слишком нагружать тебя; бобы нынче так дороги, что, если тебе заплатят за них золотом, ты даже не сможешь его унести. Поэтому мы с твоим отцом решили вот как: половина этой суммы — твоя, возьми ее и славно повеселись, как подобает в твоем возрасте, или купи себе на радость искусно сработанную драгоценную вещицу: серебряные часы с рубиновыми или изумрудными брелоками, бильбоке из слоновой кости или нюрнбергский волчок. А другую половину денег принеси домой.

Ступай же, милый мой Бобовый Дар, раз ты покончил с похлебкой, и смотри, не увлекайся чересчур охотой на бабочек, ведь если ты задержишься и не вернешься домой к вечеру, мы умрем от горя. И не сходи с большой дороги, ведь кругом полным-полно волков.

— Я сделаю все, как вы сказали, матушка, — отвечал Бобовый Дар, обнимая старуху, — хотя мне было бы гораздо приятнее провести день на грядках. А волков я не боюсь, пока у меня в руках моя мотыга.

С этими словами он заткнул мотыгу за пояс и смело двинулся в путь.

— Возвращайся поскорее, — долго кричала ему вслед старуха; она уже жалела, что отпустила его в город.

Бобовый Дар шел себе да шел, шагая вперед такими широкими шагами, какие больше пристали великану, и с любопытством глядя по сторонам: он и не подозревал прежде, что земля так велика и что кругом так много интересного. Однако, судя по высоте солнца, он шел уже больше часа и начал удивляться, что до сих пор не добрался до города, как вдруг ему послышалось, будто кто-то зовет его:

— Бу-бу-бу-бу-бу-бу-тюи! Постойте, господин Бобовый Дар, прошу вас!

— Кто зовет меня? — грозно спросил Бобовый Дар, взявшись за свою мотыгу.

— Умоляю вас, постойте, господин Бобовый Дар! Бу-бу-бу-бу-бу-бу-тюи! Это я вас зову.

— Неужели? — удивился Бобовый Дар, подняв глаза и увидев на верхушке дуплистой и полуиссохшей вековой сосны почтенного старого филина, который тяжело раскачивался под порывами ветра. — И какое же, сударь, у вас до меня дело?

— Диву даюсь, что вы меня узнали, — отвечал филин, — ибо, как то и подобает филину деликатному, скромному и порядочному, я оказывал вам услуги без вашего ведома: на свой страх и риск я поглощал тех подлых крыс, которые каждый год норовили похитить у вас добрую половину урожая; потому-то ваши грядки и приносят вам столько бобов, что, продав их, можно было бы купить целое королевство — конечно, небольшое. Что же до меня, несчастной и великодушной жертвы собственного бескорыстия, я уже который день не брал в клюв даже самой тощей крысы, ибо, покуда я служил вам, глаза мои совсем перестали видеть, и теперь я с трудом могу находить дорогу даже ночью. Вот я и позвал вас, щедрый Бобовый Дар, чтобы попросить одну меру тех прекрасных бобов, которые вы несете на плече; ваши бобы помогут мне продлить безрадостную жизнь до совершеннолетия моего старшего сына, на чью преданность вы можете рассчитывать.

— Это, господин Филин, долг признательности, и я счастлив отдать его вам, — воскликнул Бобовый Дар, кладя на землю один из тех трех мешков с бобами, которыми он мог распоряжаться по своему усмотрению.

Филин камнем упал на мешок, схватил его когтями и клювом и в мгновение ока взлетел назад, на верхушку сосны.

— О, как быстро вы меня покинули, — сказал Бобовый Дар. — Осмелюсь спросить вас, господин Филин, далеко ли мне еще идти до того большого мира, куда послала меня матушка?

— Вы как раз входите в него, друг мой, — ответил филин и улетел восвояси.

Бобовый же Дар продолжил свой путь; груз его уменьшился на одну меру бобов, но зато он был уверен, что вот-вот доберется до цели.

— Бе-е, бе-е, бе-е, бекки! Постойте, господин Бобовый Дар, прошу вас, постойте тут хоть несколько минут!

— Сдается мне, что я знаю этот голос, — сказал Бобовый Дар, оборачиваясь. — Ну конечно, это бессовестная озорница, горная коза, которая только и делала, что бродила вместе с козлятами вдоль моей изгороди и высматривала, чем бы поживиться. Вот, значит, и вы, госпожа воровка!

— Как можете вы толковать о воровстве, миленький Бобовый Дар! Ах! слишком уж у вас густые изгороди, слишком глубокие рвы, слишком крепкие заборы! Всего-то и можно было откусить листочек-другой из тех, что высунулись за ограду, а от этого стеблям одна польза, насчет чего сложена даже пословица:

Коли пустишь козу в огород,
Он на радость тебе зацветет.

— Теперь мне все ясно, госпожа коза, и да падет все то зло, какого я желал вам, на мою голову, притом немедленно! Но зачем вы меня остановили и что могу я сделать для вас?

— Увы, — отвечала коза, проливая горючие слезы… — Бе-е, бе-е, бекки… я плачу оттого, что злодей-волк съел моего супруга, больше некому искать для нас пропитание, и мы с сироткой-дочкой совсем обеднели, так что если вы не поможете ей, то она, бедняжка, умрет с голоду! Вот я и остановила вас, великодушный Бобовый Дар, чтобы попросить у вас одну меру тех прекрасных бобов, которые вы несете на плече, — с их помощью мы сумеем продержаться до тех пор, пока о нас не вспомнят наши родичи.

— Это, госпожа коза, долг благотворительности и сострадания, и я счастлив отдать его вам, — воскликнул Бобовый Дар, кладя на землю один из двух оставшихся мешков с бобами, которыми он мог распоряжаться по своему усмотрению.

Коза тотчас ухватила мешок кончиками губ и стремглав скрылась в чаще.

— О, как быстро вы меня покинули, — сказал Бобовый Дар. — Осмелюсь спросить вас, госпожа коза, далеко ли мне еще идти до того большого мира, куда послала меня матушка?

— Вы уже вошли в него, — крикнула коза из-за деревьев.

Бобовый Дар продолжил свой путь; груз его уменьшился на две меры бобов, но зато он уже искал глазами городские стены, как вдруг расслышал позади себя, на опушке леса, какой-то шум и догадался, что кто-то идет за ним по пятам. Не медля ни секунды, он бросился в ту сторону с мотыгой в руках, и поступил совершенно правильно, ибо спутник, который шел за ним, ступая мягко, как волк, оказался и в самом деле не кем иным, как старым волком, чья физиономия не предвещала ровно ничего хорошего.

— Так, значит, вы, злобный зверь, — воскликнул Бобовый Дар, — решили, что я почту за честь быть поданным вам на ужин? К счастью, у моей мотыги есть два острых зуба, которые, уж не обессудьте, не уступят вашим; так что зарубите себе на носу, куманек, нынче вам придется ужинать без меня. И скажите мне спасибо, что я не стану мстить вашей подлой особе за мужа госпожи козы, отца козочки, которого вы погубили без всякой жалости, чем обрекли его семейство на полную нищету. Возможно, мне следовало бы отомстить вам, и я бы непременно отомстил, не получи я такого воспитания, что мне противно проливать кровь, пусть даже это кровь волка!

При этих словах волк, до того слушавший речь Бобового Дара с величайшим смирением, внезапно разразился длинным и жалостливым монологом, причем, говоря, он то и дело поднимал глаза к небу, как бы призывая его в свидетели правдивости своих слов.

— Всемогущий Господь, нарядивший меня в волчью шкуру, — сказал волк, всхлипывая. — Тебе ведомо, посещают ли мое сердце дурные помыслы! Впрочем, сударь, — продолжил он, доверчиво и почтительно склоняя голову перед Бобовым Даром, — вы вправе распорядиться моей безрадостной жизнью, которую я вверяю вам без страха и сожаления. Я с радостью погибну от вашей руки, если вы согласитесь принести меня в жертву ради искупления тех злодеяний, какими, вне всякого сомнения, запятнал себя мой род; ведь я нежно люблю и бесконечно уважаю вас еще с тех пор, когда, лишь только ваша матушка отлучалась из дому, доставлял себе невинную радость качать вашу колыбель. Вы уже тогда были такой видный да такой пригожий, и с первого взгляда было понятно, что со временем вы станете могущественным и великодушным принцем, каким вы нынче как раз и сделались. Прошу вас лишь об одном: не осуждайте меня прежде, чем услышите мою исповедь, и поверьте, что лапы мои не запятнаны кровью злополучного козьего супруга. Воспитанный в правилах воздержанности и умеренности, коим я хранил верность весь свой волчий век, я в ту пору странствовал по лесу как член миссии, призванной насаждать среди окрестных волчьих племен священные основания нравственности и постепенно, наставлениями и примерами, приуготовлять волков к суровой диете, каковая и является главной целью волчьего совершенствования. Скажу больше, ваша светлость, супруг козы был мне другом; я ценил в нем прекрасные свойства души, и во время наших частых совместных прогулок по лесу наслаждался его беседой, ибо покойный выказывал бездну природного ума и вкуса к наукам. Течение его дней прервала роковая стычка с себе подобными (вы ведь знаете, сколь чувствительно их племя к первенству в роде), и я до сих пор оплакиваю его кончину.