Владимир Печерин - Замогильные записки

• Название: Замогильные записки
• Автор: Владимир Печерин
• Издательство: Мир
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1932

Печерин Владимир Сергеевич — русский иезуит, эллинист; родился в 1808 г. Окончил курс в Петербургском университете, был командирован за границу для подготовки к профессорскому званию. В 1836 г. занял кафедру греческой словесности в Московском университете.

Тогдашнее положение вещей угнетало Печерина; он решился уехать из России. Для этого нужны были деньги. Печерин стал давать уроки, свел свои издержки на самое необходимое, избегал товарищеских собраний и, наконец, уехал, уведомив попечителя письменно, что не воротится в Россию. За границей Печерин некоторое время был домашним учителем, а потом сделался монахом иезуитского ордена, и очень ревностным.

В издание вошли мемуары Владимира Сергеевича Печерина «Замогильные записки», написанные в 60–70-е гг. XIX столетия. .

---

Между тем шли переговоры о покупке дома для обители редемптористов. Странная игра судьбы! Нашелся обширный дом с прекрасным садом, тот самый дом, где учреждено было первое библейское общество, где знаменитый Вильберфорс[335] собственноручно раздавал библии народу из окна. В саду был старый трехсотлетний дуб елизаветинских времен. Откуда взялись деньги на эту покупку, это для меня доселе осталось тайною, потому что о финансовых распоряжениях мне ничего не сообщили, как человеку в этих делах ничего не смыслящему. Вероятно, тут содействовали богатые английские католики, особенно отец нынешнего герцога Норфольского, да и у самих отцов редемптористов, у этих христовых бедняков (pauvres du Christ) порядочные фонды в запасе, так что они везде строят великолепные дома и церкви. После покупки дома тотчас занялись достройкою церкви. Мы с о. де-Гельдом отправились к архитектору и заключили с ним контракт и запили его шампанским. Я тогда был в самом апогее (apogée) моей славы. В каком-то собрании благотворительного общества меня пригласили сказать речь и она вышла так удачна, что епископ (после кардинал) Вейзман в ответ на нее отозвался обо мне в самых лестных выражениях: все были в восхищении и просили у меня рукописи, чтобы напечатать; но так как я никогда не писал своих речей, а всегда импровизировал под вдохновением минуты, то это оказалось невозможным и они должны были довольствоваться тем, что записали стенографы. Надобно было видеть остервенение народа в Клапаме, когда рабочие начали ломать решетку и вырывать кусты и цветы перед домом для того, чтобы расчистить место для церкви: им едва ли можно было работать от беспрестанных криков и ругательств проходящих. Без сомнения, это было с нашей стороны наглым посягательством на строго протестанскую святыню Клапама.

В это же время с помощью лорда Арунделя нам удалось попасть в парламент. Это было еще в старом очень простом и невзрачном здании. Тут я видел Веллингтона[336] и лорда Абердин[337], тогдашнего первого министра и большого приятеля нашего Николая. Всего более поразила меня благородная простота этих прений: тут не было ни тени напыщенного красноречия, ни театральных жестов: это было просто собрание деловых людей, серьезно рассуждающих о важных делах без малейшего желания выказать себя. Во Франции, напротив, члены парламента думают не столько о благе народа, сколько о том, как себя показать, как размашисто взлететь на кафедру, произнесть напыщенную речь в роде проповеди с самыми бешеными театральными жестами. Французы вечно останутся риторами и они ни к чему другому не способны, и когда Францию постигнет участь Польши, то они везде (особенно в России) будут славиться как отличные риторики: они будут учить русских мальчиков произносить с особенною эмфазою и с невозможными жестами lé recit de Théramène:

A peine nous sortions des portes de Trézène,
Il était dans son char…[338]

Когда я читаю Шекспира, я чувствую, что я у себя дома, так сказать в халате, могу разлечься на диване или на траве под кустом — я у себя дома, так сказать в объятиях матери-природы;— но для того, чтоб читать Расина, надобно непременно встать, принарядиться, напудрить голову, надеть придворный кафтан и, взяв, шляпу под руку, стать в третью танцевальную позицию. De deux nations connais la différence![339]

Лишь только мы обзавелись домом, как вдруг нахлынула на нас целая эмиграция редемптористов, выгнанных из Вены [340]. Что тут делать? Куда их девать? Немногих из них мы кое-как приютили у себя, а остальных отправили на подножный корм в провинцию к кое-каким католическим помещикам, нуждавшимся в домашних капланах. Но и там над этими святыми отцами исподтишка смеялись за их странные и неуклюжие приемы. Уровень их образования был довольно низок, по крайней мере в сравнении с здешними священниками. Английский, особенно лондонский священник — хочет он, не хочет — должен быть образован, он живет в атмосфере, насыщенной культурою, читает газеты, журналы, обозрения и все произведения современной литературы; следит за парламентскими прениями и имеет свои более или менее либеральные политические мнения — а тут вдруг нагрянула полудикая орда с стародавними славяно-германскими, австрийско-меттерниховскими преданиями, с открытою ненавистью ко всякого; рода свободе и с подлейшим обожанием деспотизма.

С одним из них я очень подружился. Он был мне родич — чех, отец Петрак (Pietrak) — человек с большим талантом и сильным воображением. Когда его арестовали в Вене — целая ватага молодых чиновников революции окружили его: «Скажите пожалуйста, так это вы тот самый фантастический проповедник (phantastischer Prediger), о котором вся Вена говорила?» С этим Петраком можно было говорить о политике и литературе и даже цитировать Шиллера, — что в Риме считалось бы предосудительным.

Когда меня в этом Риме представили кардиналу Рейзаку (бывшему архиепископу Мюнхенскому), на вопрос его, как мне нравится Рим, я отвечал стихами Шиллера:

Glücklicher, als wir in unserm Norden,
Ist der,
Denn er sieht das ewig gross Rom![341]

«Вот видите ли», сказал он с улыбкою, обращаясь к сопровождавшему меня патеру: «видно он читал все эти дурные книги!» Шиллер — дурная книга! О, Dio immortale[342].

У Петрака было нечто прямодушное, откровенное, славянски-любезное. Был там и другой чех — о. Гаклик, но этот уж был совершенный невежда, ужасный добряк и простак, и далее часослова мысли его не простирались. Он в старые годы был женат, т.-е. прежде чем пошел в духовное звание, и у него была дочь монашенка в каком-то бельгийском монастыре. К этому же времени прибыло к нам два новообращенных американца, из коих один о. Гекер теперь известен всему католическому миру, как даровитый издатель журнала «Catholic World»[343], в Нью-Йорке. Он заставил папу расплакаться, изображая перед ним восторженным языком распространение католической веры в Америке. Этот Гекер просто дитя, живущее одним воображением, — он только видоизменение старых фанатических американских пуританов. Ну что? забавно? ты чай зевнул?

(На этом рукопись обрывается).

Указатель имен

Абердин

Августин

Аксаков

Акулина (крепостная Печериных)

Александр Македонский

Александр I

Александр II

Александра Федоровна (Романова

Алексеев М. П.

Алкивиад

Альтон

Альфонс см. Лигвори.

Амвросий

Анфантен

Аполлоний Ф(Т)ианский

Аракчеев

Аристарх

Аристофан

Артер

Арундель

Аткинсон

Баадер

Бабеф

Бажанов

Бааен

Байрон

Баламберг — см. Розенкамф

Бальзак

Банделье

Бербье

Баур

Бельджиойозо

Беранже

Берг фон, граф

Бернар свящ.

Бернацкий

Берсе

Бертран

Бисмарк

Блан Луи

Блор

Бороздин

Боссюэт

Булгарин Ф. В. 

Буонаротти Ф.

Бурбоны

Бучер

Бьянки

Бюггеномс де

Бюрэ

Бюхнер

Вайзман

Вальтер Скотт

Ванбоммель

Вашингтон

Велво

Веллингтон

Вильберфорс

Виргилий

Вольтер

Востоков А. X.

Габерцеттель

Гагарин И. С.

Гаклик

Галль

Ганс, проф.

Гарибальди

Гегель

Гейлиг

Геккер

Геллерт

Герцен А. И.

Гершензон М. О.

Гете

Гиасинт

Гибнер

Главер

Глинка А.

Глинка Ф.

Глюксберг

Гобриан

Гоголь

Годунов

Г ольдсмит

Гомер

Гораций

Гофмейстер

Гофмейстер Е. М.

Гралленцони

Грановский

Грефе, проф.

Греч Н. И.

Грибоедов А. С.

Григорий VII

Григорий XVI

Гримм А.

Гумбольд А.

Гюго В.

Гюйо

Дамри

Данте

Дебро

Де-Гельд

Дегуров

Демантье

Дешам

Диккенс

Диоген.

Достоевский

Дюгур — см. Дегуров

Дюдеван — см. Занд Ж.

Ежевский

Екатерина II

Ермолов М. С.

Етс

Жанлис

Жоарис

Жуковский В. А.

Залесской

Занд Жорж

Занд К.

Зоммер

Зябловский

Игнатий (Лойола)

Ильин

Иоанн Златоуст

Камбель

Кант

Капеллари — см. Григорий XVI

Карамзин

Каченовский М. Т. .

Кессман

Киселев П. Д., гр.

Колли

Консейль

Костюшко

Коцебу А.

Кранихфельд

Крассе

Краузе

Кремер

Крылов И. А.

Ксенофонт

Кузен — см. Консейль

Курочкин В. С.

Лайма (Lima)

Лакордер

Ламеннэ

Лафонтен А.

Лекуант

Лелёвель

Лемфрид

Леру П.

Лессаж

Ливен, кн.

Лигвори Альфонс де