Роальд Потапов - Неведомый Памир

• Название: Неведомый Памир
• Автор: Роальд Потапов
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1970

Книга зоолога-орнитолога об экспедициях на Памир. Содержит описания редких птиц и животных, многие из которых находятся на грани вымирания. Интересна глава о поисках снежного человека. Рассчитана на широкий круг читателей.

---

Прежде чем покинуть восточную часть озера, мы должны были также обследовать устье Мургаба. Как сообщила мартовская разведка, от устья Сарезкола вплоть до впадения Мургаба в Сарез вдоль русла на добрый десяток километров тянулись обширные тугайные заросли. Нужно было тщательно их исследовать.

На мургабскую вылазку отправился весь отряд, в лагере остался один повар.

Чем ближе подходил плот к устью, к восточной оконечности озера, тем мутнее становилась вода. Ее цвет постепенно менялся, становясь из синего оливково-зеленым, а потом глинисто-желтоватым. Масса мути, которую несут воды Мургаба в летний паводок, не успевает сразу оседать. Недалеко от устья мы наткнулись на целую стаю бакланов. Большие черные птицы плыли строем вдоль берега, то и дело ныряя. Завидев плот, внезапно выскочивший из-за мыса прямо на них, бакланы в панике ринулись прочь, тяжело хлопая крыльями по воде. Часть птиц взлетела, а остальные поплыли к другому берегу, то и дело подолгу исчезая под водой. Должно быть, устье реки изобиловало рыбой. Здесь было неглубоко; скоро появились мели. Стало чувствоваться течение. Кэп, виртуозно вращая ручками моторов, сумел протащить плот среди сплошных мелей еще с полкилометра, а потом решительно направил его к берегу. «На абордаж, черти!» — коротко закончил он замысловатую вариацию на сугубо матросском жаргоне.

Глухие прибрежные заросли, куда вскоре вступил наш отряд, ничем почти не отличались от тугаев Каракульчока и также изобиловали птицами. Было очень отрадно встретить здесь такое множество пернатых после безжизненных сарезских осыпей. Мы осторожно двигались вперед двумя редкими цепями. В операции прочесывания участвовали все одиннадцать человек. Карабкаться сквозь заросли, наполовину состоящие из облепихи и шиповника, было нелегко. Мургаб в своей приустьевой части разбит на множество рукавов, каждый из которых можно перейти вброд. Многочисленные отмели хранили самые свежие следы обитателей зарослей, от едва заметных следов мелких мышей до четких отпечатков лисьих лап.

…Накануне ночью мне приснился странный, но очень четкий сон. Мне снилось, как мы высаживаемся у устья Мургаба, как идем, рассыпавшись по зарослям, как я продираюсь сквозь кустарник и внезапно выскакиваю на большую поляну, покрытую ровным травяным ковром. Поляна упиралась в крутой склон и по ней, неуклюже переваливаясь, бежали к склону три или четыре сгорбленные фигуры голуб-яванов, покрытые короткой коричневой шерстью. Я замахал руками, заорал и… проснулся.

…Можно себе представить, как я нервно вздрогнул, когда, выйдя на очередную отмель, вдруг наткнулся на свежий, ясный отпечаток босой ступни! Я шел в первом ряду, и впереди меня никого не могло быть. Почти одновременно шедший сбоку тоже наткнулся на этот след и тревожно завопил. Однако очень скоро выяснилось, что все отмели и берега впереди были испещрены отпечатками босых ног разных размеров. Еще через несколько минут все разъяснилось. На большой поляне у верхушки стоявшего отдельно деревца был привязан пакет. Оказалось, что не далее как вчера сюда добралась поисковая группа пшартского отряда. Мы разминулись с ней на одиннадцать часов. Теперь можно было со спокойной совестью возвращаться назад: долина была прочесана встречными отрядами с двух сторон. И опять никаких следов голуб-явана…

Закончив подробный осмотр долин в восточной части озера, мы решили сделать резкий бросок на запад, к устьям рек Марджаная и Рамаифа, впадавших в Сарез метрах в двухстах одна от другой. Судя по карте, долины этих рек были очень интересны и перспективны для поисков. В плоских верховьях с многочисленными озерами на высоте 4200–4500 метров можно было надеяться встретить богатый животный мир памирского типа.

От нашего последнего лагеря до этих устьев было около сорока километров плавания. Последние дни Сарез бушевал. Ежедневно часов с одиннадцати он превращался в кипящий котел. Мы решили максимально использовать утренний штиль: все, что было возможно, погрузили вечером; лагерь был поднят в предрассветной тьме. Я забыл сказать, что к этому времени наш сарезский флот пополнился еще одной боевой единицей. На лошадях был доставлен и без происшествий спущен на воду понтон — большая резиновая лодка на десять-одиннадцать человек. Понтон с пассажирами шел обычно на буксире за плотом, который вез весь груз. Груза же набиралось обычно полторы-две тонны.

Плот вышел из бухты за полчаса до рассвета. Экспедиторы зябко поеживались в понтоне. На плоту было трое, «не считая собаки»: кроме кэпа и меня здесь находился еще Андрей Голиков, инструктор-собаковод с овчаркой, тренированной на обезьян. Штиль стоял часов до десяти. Солнце заливало светом зеркальную ультрамариновую поверхность озера. Горы стояли вокруг величаво-спокойные. Все шло прекрасно. Но около одиннадцати часов, как обычно, поднялся ветер. Сначала он дул слабо, и мы еще питали робкую надежду, что он не усилится. Ведь бывали же дни, когда озеро до самого вечера оставалось сравнительно спокойным. Но куда там! Порывы все крепчали и крепчали. Тем не менее, до полудня волны еще не разыгрались как следует, они лишь слегка плескали брызгами на пассажиров плота и шаловливо подкидывали понтон. На понтоне настроение было отличное; посреди него любители жарились в карты.

С полудня погода резко изменилась. Легкие облачка, летящие высоко в синем небе, постепенно сгруппировались в густые тучи, оседлавшие вершины гор. Ветер стал штормовым, и волна разошлась не на шутку. Пенистые валы залетали на плот и окатывали груз, а заодно и нас тучами брызг. За несколько минут мы вымокли до нитки, и, когда пошел дождь, нам было уже как-то «се равно. Моторы ревели исправно, и кэп, сплевывая брызги, хладнокровно вел плот вперед, хотя скорость наша под ударами встречного ветра и волн упала почти втрое. Наконец нас начало трепать всерьез. На понтоне игра в карты давно прекратилась, а улыбки сменились нескрываемой тревогой. Нас окружали сплошные отвесные скалы, с которых сыпались камни, либо живые осыпи, по которым на берег не выберешься, съедешь, как на салазках, обратно в воду. Оставалось тсль-ко идти вперед, до первой подходящей гавани. «Так держать!» — сипло орал я, стараясь перекричать рев моторов и озера. «Есть так держать!» — радостно ревел кэп, ожесточенно растирая коченевшие на ветру руки. Глаза его трезво оценивали обстановку, и в них не было и тени страха.

Молодчина все-таки наш кэп. Всегда веселый и жизнерадостный, он был мастером на все руки, касалось ли дело ремонта мотора, завьючивания лошади, траверса скальной стенки или «трепа» у вечернего костра. К тому же он был виртуозным стрелком, боксером и самбистом. Страсть к приключениям у него в крови. Прослышав об экспедиции, он явился в Ленинграде к Станюковичу и перечислил, что умеет делать. Этого оказалось достаточно, чтобы Вильям стал кэпом экспедиции. Детство у него было нелегкое, а в дальнейшем живость характера мешала ему остановиться на какой-нибудь профессии. Он был и геологом, и механиком, и инструктором по стрельбе; впоследствии он нашел себя в беспокойной работе следователя.

Минут через двадцать открылась наконец подходящая гавань. Правда, подходящей она была только на первый взгляд. Сначала, как только рев шторма остался за скалистым мысом, стих вой моторов и плот закачался на легкой зыби укрытой бухточки, мы словно попали в рай. Окоченевшие ловцы снежного человека попрыгали на плоский галечный берег и, ожесточенно жестикулируя, кинулись собирать топливо, разводить костер и готовить еду. (Незадолго до этого к нам в лагерь забросили солидную толику продовольствия, и рацион отряда значительно улучшился.) Раздались нестройные голоса, призывавшие кончить на сегодня поиски приключений и разбивать лагерь на ночь.

Однако место показалось слишком угрюмым. Тесные скалы со всех сторон замыкали бухточку и небольшой пляж, на котором мы высадились. Речка вытекала сверху из узкой явно непроходимой щели. Похоже, что из этого каменного мешка можно было выбраться только по воде. Всюду были разбросаны скальные обломки со свежими сколами. Конечно, в случае камнепада мы могли укрыться под отвесными скалами, но, флот наш оставался без прикрытия.

Пока эти невеселые соображения медленно переваривались усталыми головами, где-то наверху загудел обвал. Сверху, со скал, посыпались мелкие камешки, мигом загнавшие всех под карниз. По спине у меня побежал холодок. В данный момент, поскольку Леня Сидоров был переброшен недавно на Баляндкиик, командовать отрядом пришлось мне. Что делать? Хороший камнепад мог моментально уничтожить наш флот, и отряд оказался бы в каменной ловушке.

К этому времени мы уже успели поесть горячих консервов и более или менее отогреться. Шторм заметно ослаб, показалось даже солнце. Оставаться в бухте было бессмысленным риском. Короткая команда — и все кинулись по местам. Взревели моторы. Напряжение не покидало нас, пока мы не вышли из коварной бухты.