Никита Петров - «Сталинский питомец» — Николай Ежов

• Название: «Сталинский питомец» — Николай Ежов
• Автор: Никита Петров
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8243-0919-5

Предлагаемый вниманию читателей сборник посвящен личности и судьбе Н.И. Ежова, главы НКВД, проводившего в жизнь наиболее кровавые директивы Сталина. В 1937—1938 гг. число расстрелянных было наибольшим за все советское время.

В монографии исследуется история его деятельности, и впервые подробно говорится об обстоятельствах личной жизни, привычках и симпатиях.

Настоящее издание представляет собой переработанный и дополненный перевод книги, выпущенной в 2002 году на английском языке. Впервые публикуются документы государственных и ведомственных архивов Российской Федерации, включая архив ФСБ: стенограммы выступлений Н.И. Ежова, заявления, письма. Сборник снабжен биографической хроникой и аннотированным указателем.

---

Скорее всего, автором подобной изощренной затеи был сам Ежов. После своего ареста И.Я. Дагин, в то время начальник 1-го отдела ГУГБ, свидетельствовал, что Ежов присутствовал при этом расстреле. Ежов велел Дагину избить своего предшественника Ягоду перед исполнением приговора: «А ну-ка, дай ему за всех нас». В то же время расстрел собутыльника Буланова расстроил Ежова, и он даже приказал сначала дать ему коньяку{577}. Этот суд был логическим завершением, равно как и итоговым доказательством существования описанного Ежовым на июньском пленуме 1937 года «Центра центров» — объединения всех враждебных сил и оппозиций, развернувших подрывную и шпионскую работу во всех сферах советской жизни. Наглядно и убедительно подтвердив правоту всех обвинений Ежова, процесс в каком-то смысле поставил точку в этом вопросе. Однако массовые репрессии продолжались, и здесь его миссия по замыслу Сталина еще не была завершена.

8 апреля 1938 года, подвергнувшись суровой критике, был снят нарком водного транспорта Н.И. Пахомов (затем в том же месяце арестован и впоследствии осужден и расстрелян){578}. На его место был назначен Ежов, который еще оставался на посту наркома внутренних дел{579}. Назначив его на еще один пост, Сталин убивал сразу двух зайцев: Ежов мог исправить положение на водном транспорте жесткими чекистскими методами, а перевод его в незнакомую область решения экономических задач оставлял ему меньше времени для работы в НКВД и ослаблял там его позиции, что со временем позволит устранить его от руководства карательным аппаратом и обновить там кадры. После своего падения в личном письме, адресованном Сталину, Ежов признавал, что после назначения на пост наркома водного транспорта он полностью погрузился в новую работу, два месяца почти не появлялся в НКВД, оставив его на попечение своего первого заместителя Фриновского[61].

Возможно, замысел Сталина постепенно вытеснить Ежова из верховного руководства уже обретал ясные очертания. Однако Ежов, казалось, сохранял его расположение. Ни он, ни его соратники не чувствовали никакого подвоха в новом назначении. Напротив, налицо было усиление его влияния: это назначение демонстрировало расширение власти его комиссариата{580}. Другим демонстративным знаком доверия Сталина к Ежову был тот факт, что в майской кампании по выдвижению кандидатов в депутаты республиканских Верховных Советов он шел третьим после Сталина и Молотова по количеству республик, зарегистрировавших его кандидатом в депутаты. Это был своего рода действительный рейтинг кремлевских вождей. Конечно, Сталина зарегистрировали кандидатом в депутаты почти во всех союзных и автономных республиках (в 29 республиках), Молотова также в 29 республиках, Ежова — в 20, Ворошилова — в 19, Кагановича — в 17, Микояна — в 13, Андреева — в И, Калинина — в 10 и, наконец, Жданова — в 9.{581} В июне первый секретарь ЦК Компартии Украины Н.С. Хрущев в своей предвыборной речи славил Ежова и Сталина за разоблачение буржуазных националистов: «Спасибо и слава великому Сталину, его лучшему ученику Николаю Ивановичу Ежову и всем тем, кто своими большевистскими действиями раздавил эту гадину»{582}.

Новый нарком начал с шумной кампании по ликвидации «вредительства» на водном транспорте. Не прошло и недели после его назначения, как в печатном органе наркомата «Водный транспорт» появилась передовица: «До конца выкорчевать вражеское охвостье, ликвидировать последствия вредительства», в которой утверждалось, что «банда троцкистско-бухаринских громил и шпионов, пробравшаяся на руководящие посты в Наркомводе, пыталась развалить водный транспорт»{583}. С санкции Политбюро Ежов усилил штат наркомата водного транспорта проверенными чекистами, привлекая своих людей из НКВД и выдвигая их на ключевые должности: Я.М. Вейнштока(которыйстал его заместителем), Д.М. Соколинского, Н.Т. Приходько, Р.А. Листенгурта, В.М. Лазебного и А.И. Михельсона{584}. Всего, по нашим оценкам, на руководящие посты наркомата было переброшено не менее 25–30 чекистов{585}.4 мая еще одним заместителем наркома был назначен Ефим Евдокимов, освобожденный с поста секретаря Ростовского обкома партии. Сбылась его давняя мечта о работе под руководством Ежова, но теперь он этому уже был не рад.

На новой работе Ежов пользовался привычными для НКВД методами. 23 апреля за организацию «вредительства» был арестован глава Центрального строительного управления Лаписов. Формулировки опубликованного в газете приказа Ежова были совершенно немыслимы для гражданского ведомства:

«Ввиду того, что начальник Цустройвода Лаписов вредительски довел работу Цустройвода до полного развала, систематически не выполнял возложенных на него плановых заданий по капитальному строительству, сорвал строительство ряда крупных объектов, чем нанес государству большой материальный ущерб, — снять Лаписова с работы начальника Цустройвода, немедля арестовать и предать суду.

Настоящий приказ объявить всем начальникам управлений, отделов и секторов Наркомвода СССР и всем начальникам пароходств.

Народный Комиссар водного транспорта СССР Н. Ежов»{586}.

Были даже введены в употребление специальные бланки для приказов с заголовком «Объединенный Приказ НКВД СССР и Наркомата Водного Транспорта»{587}. Хотя Ежов и утверждал, что два первых месяца после своего нового назначения заходил в НКВД только урывками, он продолжал серьезно вникать в его дела. Когда в апреле-мае в НКВД проводилась реорганизация структуры центрального аппарата, Ежов не смог остаться в стороне. Так, 28 мая, через две недели после самоубийства В.А. Каруцкого — преемника Заковского на посту главы Московского НКВД, он присутствовал на совещании оперсостава У НКВД по Московской области и представил московским чекистам нового начальника и своего ставленника В.Е. Цесарского. Было много подобных дел, требующих его внимания, тем более что он был недоволен администрированием Фриновского, который, как Ежов писал Сталину, «никогда не был полноценным заместителем». В частности, Фриновский неохотно проводил чистку аппарата НКВД: «Однажды раздраженно в присутствии многих, и Фриновского в том числе, я потребовал личные дела сотрудников тогдашнего 4-го отдела чтобы заняться этим самому. Конечно, из этого ничего не вышло. Опять запарился во множестве текущих дел, а личные дела сотрудников продолжали лежать»[62].

Ежов прилагал много усилий к выдвижению сотрудников НКВД на ключевые позиции в правительственном и партийном аппарате{588}. Так, например, в середине 1938 года в высшие звенья регионального партийного руководства были переведены главы региональных НКВД, в том числе шеф Омского НКВД К.Н. Валухин (возглавил Свердловский обком 27 апреля) и шеф Кировского НКВД Л.П. Газов (возглавил Краснодарский крайком в мае){589}. Другие его ставленники попали в правительственный аппарат. Разумеется, все эти назначения проводились с согласия Сталина и утверждались Политбюро. При определенных условиях такое положение дел могло бы насторожить Сталина, но он закрывал глаза на происходящее и не ставил под сомнение усердие и преданность Ежова. Хотя и тени сомнения достаточно, чтобы вызвать у него подозрения и обвинить Ежова в сознательном продвижении своих людей с целью захватить власть. 

В середине июня Ежов был сражен известием, что начальник Дальневосточного управления НКВД Г.С. Люшков, испугавшись ареста, 13 июня перебежал к японцам, перейдя границу с Манчжурией{590}. Бывший заместитель главы секретно-политического отдела ГУГБ в августе 1936 года был назначен начальником управления НКВД Азово-Черноморского края, а в конце июля следующего года был перемещен на должность начальника управления НКВД Дальневосточного края (конечно, не без ведома и напутствия Сталина, который принял его за несколько дней до назначения){591}. У Ежова, хорошо знавшего Люшкова с 1933–1934 годов, были причины тревожиться, так как его могли заподозрить в потворстве Люшкову. Позднее Фриновский показал, что летом 1937 года из НКВД Грузинской ССР прислали показания Т.И. Лордкипанидзе о принадлежности Люшкова к «заговорщикам Ягоды», о том же сказал на допросе и сам Ягода. Ежов не только скрыл эти улики от Центрального Комитета, но и назначил Люшкова на руководящую должность в НКВД Дальнего Востока. Более того, он поручил Фриновскому еще раз допросить Ягоду, чтобы выгородить Люшкова. Понимая, что от него требуется, Ягода показал, что Люшков в заговоре не участвовал{592}.

О показаниях Л.Г. Миронова и других свидетелей о заговорщической деятельности Люшкова тоже не было доложено. Правда, сам Люшков был обо всем поставлен в известность, и в январе 1938 года во время приезда в Москву на сессию Верховного Совета он возмущенно жаловался Фриновскому на недоверие и слежку. Фриновский заверил его, что и он, и Ежов «пытаются уберечь его», хотя на самом деле Фриновский хотел арестовать Люшкова. Ежов был не согласен, опасаясь, что выплывет обман с показаниями против Люшкова. Вместо этого он поручил Фриновскому сказать Люшкову, чтобы в крайнем случае тот покончил с собой. Условным знаком должна была быть телеграмма из Москвы о его отставке или назначении в Москву либо повышении в звании{593}. В марте или апреле 1938 года на повторном допросе Миронова Ежов принудил его отречься от показаний против Люшкова. Приблизительно в это же время, 16 апреля, заместителя Люшкова М.А. Кагана вызвали в Москву и по прибытии арестовали. По словам Фриновского, это было сигналом Люшкову покончить с собой, но тот не отреагировал. Повторным сигналом была телеграмма, посланная Люшкову Ежовым в конце мая 1938 года, в которой сообщалось о его назначении в Москву, в центральный аппарат НКВД. Но Люшков вместо самоубийства сбежал в Японию{594}. Позднее на суде Ежов утверждал, что хотел арестовать Люшкова, но тот вовремя сбежал{595}.