Брассай - Разговоры с Пикассо

• Название: Разговоры с Пикассо
• Автор: Брассай
• Издательство: ЛитагентАд маргинем
• Жанр: Эссе
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91103-197-8

Брассай (1899–1984) родился в городе Брашов в венгерской части Румынии. Во Францию приехал после Первой мировой войны. Вначале увлекался живописью, был близко знаком с Генри Миллером, Мишо, Райхелем и многими другими. Славу ему принесли его первые снимки ночного Парижа, после чего Брассай сделал окончательный выбор в пользу карьеры фотографа. В его наследие, кроме прочего, входят эссе о Пикассо, Миллере и Марселе Прусте.

---

ПЬЕР РЕВЕРДИ. Я, работаю? Да ни над чем, Валентина. На мой взгляд, то, что происходит вокруг, далеко превосходит всякую литературу…

ВАЛЕНТИНА ГЮГО. Я надеюсь, вы не станете утверждать, что военные сводки более интересны, чем стихи?

ПЬЕР РЕВЕРДИ. Именно так. Как раз это я и хочу сказать… Это единственная литература, которую стоит читать в данный момент… И, уверяю вас, чтение захватывающее…

– Годы 1870–1871-й, то есть военные годы, время краха Коммуны, – замечаю я, – оказались на редкость плодотворными для искусства, особенно для живописи и поэзии. Впечатление такое, будто война стала стимулом для творчества…

ПЬЕР РЕВЕРДИ. Очень возможно, дорогой мой… Могу вам сказать только одно: я чувствую себя так, словно парализован событиями и не способен написать ни строчки в эти ужасные времена, которые нам выпало пережить…

Я предлагаю собравшимся сделать общее фото. Но увы! Часть гостей уже ушла. Оставшиеся поднимаются в мастерскую. Пикассо встает в центр группы. Справа от него Зани де Кампан, Луиза Лейрис, Пьер Реверди, дочь Гала Сесиль Элюар, доктор Лакан; слева – Валентина Гюго и Симона де Бовуар. Жан-Поль Сартр, Мишель Лейрис и Жан Обье устроились на полу. Альбер Камю присел на корточки. В последний момент Казбек, собака Пикассо, повернувшись спиной к объективу, тоже присоединяется к «группе».

Из мастерской я выхожу в компании Пьера Реверди. Мы идем в сторону Сен-Жермен-де-Пре и обсуждаем последние события. В тот момент, когда мы собираемся расстаться, он неожиданно говорит:

– Я надеюсь, у вас сохранились мои портреты, которые вы делали. Они мне нравятся… Не печатайте их, пока я жив, дорогой мой; пусть они останутся после моей смерти как документ, как свидетельство того, что я жил…

Суббота 12 мая 1945

Я пытаюсь понять, произошли ли в этом доме какие-нибудь перемены… Я не был здесь с 21 июня 1944-го, с тех пор прошел почти год! Через два месяца после той встречи – 25 августа – был освобожден Париж, и сразу же в мастерскую Пикассо повалили толпы народу… Его мужественное поведение превратило художника в символ вновь обретенной свободы, и очень многие пожелали выразить ему свое уважение лично. Поэты, художники, критики, директора музеев, писатели, одетые в мундиры союзнических войск, офицеры и простые солдаты карабкались, в плотной толпе, по крутой лестнице его дома. Внутри было не протолкнуться. Он стал одинаково популярен как в красном Китае и советской России, так и в Соединенных Штатах, где его знали со времени большой выставки в Нью-Йорке. Несколько месяцев Пикассо простодушно упивался мировой славой, охотно общался с журналистами, фотографами и даже просто с любопытными, которым хотелось увидеть его «живьем»…

* * *

Инес повстречалась мне во дворе, Марсель – у входа, Сабартес – в прихожей. Все были на своих местах…

– Какой сюрприз! – восклицает Сабартес. – Почему вас так долго не было?

– Я ждал, пока минует гроза… После освобождения у вас здесь было настоящее столпотворение, так ведь?

ПИКАССО (похлопывая меня по плечу). Как поживаете, Брассай? Да, то, что здесь было, можно сравнить с нашествием! Париж освободили, зато взяли в осаду меня… Посетители являлись сюда каждый день толпами… Еще вчера здесь яблоку негде было упасть… Им всем кажется, что мне больше нечем заняться, кроме как их здесь принимать… Заметьте, что я тоже обожаю ничего не делать. Нахожу это весьма приятным занятием… Я по натуре скорее ленив… Пойдемте, я вам покажу кое-что…

И Пикассо увлекает меня в глубь своей маленькой квартиры. «Кое-что» оказалось первым изданием книги стихов Стефана Малларме. Он ее только что купил и сразу же увеличил цену книги, нарисовав в ней очень похожий портрет поэта. Пикассо говорит мне, улыбаясь:

– Я дорого заплатил за эту книгу, и мне захотелось отбить свои деньги…

Он показывает книгу Эдгара По, где тоже нарисовал портрет автора. Делать уникальными редкие книги, оставляя там свой фирменный знак, стало у него привычкой… Почти все книги в заветном шкафу Пикассо снабжены аннотациями или рисунками, сделанными его собственной рукой…

Но у него был еще один повод показать мне книгу Малларме… Под портретом автора своим неровным, дерганым почерком Пикассо написал три слова, ознаменовавшие историческую веху его жизни… Вот что я прочел на форзаце:

ПРЯДИ БОЛЬШЕ НЕТ! Париж, 12 мая 1945

Знаменитая прядь черных волос, выбивавшихся из-под шляпы. Эта непокорная прядь, ужасавшая его родных, появилась в ту пору, когда он был учеником в художественной мастерской. Прядь цвета воронова крыла, сто раз нарисованная, воспроизведенная в карикатурах, даже вылепленная, та прядь, что падала на лоб справа, наискось его пересекала, нависая над краем левого глаза и поднимаясь к виску, она, по-видимому, давно исчезла. От нее оставалось лишь несколько считанных волосков, вполне символических и неспособных прикрыть лысину, но он продолжал ее видеть, старательно поддерживать в ней жизнь, дорожа ею как остатками молодости… И только этим утром нашел, наконец, в себе мужество порвать с ушедшим прошлым, торжественно похоронив усопшую в книге Малларме…

ПИКАССО. Невозможно находиться одновременно и в прошлом, и в настоящем… Ну, вы сфотографируете меня без пряди?

И тут я замечаю, что его волосы коротко пострижены… Под «эпохой пряди» подведена черта…

ПИКАССО. Когда выйдет альбом? Я его очень жду… И всегда очень радуюсь, когда вижу собранными вместе свои разбросанные произведения, давно потерянные из виду и даже забытые… Кстати, на днях мне попались на глаза ваши фотографии. Мы рассматривали их с Дорой…

БРАССАЙ. Сейчас у издателя проблемы с бумагой… И еще мне недостает нескольких ваших ранних скульптур. Из них удалось снять лишь «Сумасшедшего в колпаке», у одного коллекционера…

ПИКАССО. Что же делать? Фабиани не хочет, чтобы с них делали репродукции; у меня кое-что есть, но на улице Боеси… А здесь только «Сидящая женщина» – самая первая моя скульптура! Я сделал ее в 1899-м…

БРАССАЙ. Моя ровесница…

Пикассо поворачивает так и этак небольшое бронзовое изваяние – ищет подходящий свет. В этот момент появляется Поль Элюар… С того момента, как он, в 1926-м, написал свое первое стихотворение «Посвящается Пабло Пикассо», между ними завязались дружеские отношения, ставшие еще теснее после сближения Пикассо с сюрреалистами: именно он иллюстрировал первые сборники Элюара. В 1936-м поэт прочитал в Барселоне публичную лекцию о Пикассо, где сделал обзор его живописи. Однако настоящее творческое партнерство между ними возникло во время гражданской войны в Испании, перевернувшей их сознание и вызвавшей сдвиг в искусстве обоих. Перед лицом стремительно развивавшихся событий оба высказали свою позицию. Великие строчки, написанные Элюаром, явно перекликались с Герникой. Их «вкус к жизни», их влияние и мощь, их стремление переплавить страдания и боль в радость творчества стали доминантой этой дружбы. Для этих двух людей – самого реалистичного из художников и самого пластичного из поэтов, – которые не могли представить себе жизни без любви, искусство являлось проявлением жизни и ее лицезрением, а вовсе не воображением или мечтой. Творчество, выросшее из физических ощущений, требует опоры на реальность и избегает всего эфемерного…[48]

* * *

Элюар только что возвратился из Лондона, и ему хочется многое нам рассказать. Он купил несколько статуэток с Кикладских островов и очень счастлив… Я замечаю, что если бы мне пришлось выбирать из всего мирового скульптурного наследия, я бы без колебаний взял одну из кикладских богинь: эти изваяния так аскетичны, так очищены Эгейским морем от всего лишнего, что представляют, на мой взгляд, самую суть пластического искусства…

ЭЛЮАР. Рынка произведений искусства в Лондоне практически не существует… А налоги огромные. Денег ни у кого нет. И позволить себе «безумства» люди не могут… Поэтому у иностранцев есть возможность найти там очень интересные предметы и по сходной цене. Мне попался прекрасный рисунок «голубого периода»… Всего за восемьдесят фунтов… Но денег у меня не было… Ролан Пенроуз предложил одолжить мне эту сумму… Но в конце концов купил его сам…

НЮШ. А мне так хотелось иметь ваш рисунок «голубого периода»…

Приходит издатель книг по искусству, и Пикассо показывает нам серию гравюр, сделанных для него…

ЭЛЮАР (издателю). Можете радоваться! Пикассо что-то делал специально для вас… Обычно, чтобы что-то от него получить, приходится просить не знаю сколько раз, натереть мозоль на языке и истоптать не одну пару обуви… Впрочем, вы и сами это знаете… Книга, можно считать, готова: есть все – офорты, виньетки, все, что нужно!