Леонид Влодавец - Московский бенефис

• Название: Московский бенефис
• Автор: Леонид Влодавец
• Жанр: Боевик

Выполняя поручение своего папочки-авторитета по кличке `Чудо-юдо`, Дмитрий Баринов превращается из преследователя убийц в преследуемого. Но российские десантники не те ребята, которые пасуют перед трудностями! Замочить бандита или обвести вокруг пальца ментов — это для Дмитрия как два пальца… Но вот что делать, когда охоту за тобой ведет собственный родитель?..

---

— Как эта металлическая вещица может помочь мне перенестись за тысячи миль отсюда? — не поверил я.

— Силою духа, милорд! — ответил он мысленно.

— Силою духа? — переспросил я. — Но ведь силою духа я уже там. Я все время думаю о родине, о той природе, которую я покинул довольно давно. Но телом я по-прежнему здесь. Увы…

— Вы правы сэр, но лишь отчасти, — сказал старик. — Сила духа способна влиять и на плоть. Ваша душа слаба и неразвита, ибо вы, жители стран, что за Большой Водой, по-иному воспитывали ее. Вы плохо верите даже в того Бога, которого себе придумали, и не понимаете той священной книги, которую считаете средоточием мудрости. Я не могу дать вам Истину в том виде, в каком она существует, ибо душа ваша не сможет управиться с нею должным образом. Но я могу на время дать вашей душе ту силу, которая потребна, дабы переместить тело через пространство. Свершив сие, сила исчезнет и не вернется к вам, если, конечно, вы не найдете еще три перстня Великого Духа.

— А что, этот перстень не единственный? — спросил я.

— Да. Их всего четыре, но они очень редко сходятся вместе. Таинственная сила, которая владеет ими, то дарит их людям, то отнимает. Никто не знает, куда они приходят, откуда берутся и как исчезают. Обладание всеми четырьмя сулит силу. Неограниченную, почти Божью, но и скорая смерть в их власти.

— В их власти исполнять желания?

— Да, милорд. Они способны переносить человека на огромные расстояния, творить из ничего живое и даже разумное, не говоря уже о неживом. Они способны сделать человека животным и преобразить неразумного скота в мудреца. Но горе человеку, который поверит в то, что отныне может ВСЕ. Это значит, что его дни уже сочтены.

Вот так, в безмолвной беседе с отшельником-чародеем, я дошел до того места, где под сенью зарослей таился вход в его жилище.

— Если вы сможете, имея перстень на руке, войти в мою пещеру, — сообщил отшельник, — то сумеете при настоящем желании попасть и на родину.

Когда его высохшая рука отодвинула растительность, прикрывавшую щель в скале, которая не имела в самом широком месте и четверти фута, мне показалось, что старик издевается надо мной.

— Да ты сам в нее не пролезешь! — вскричал я. — Это дырка для кошки, не более того.

— Для кошки? — в мысленном вопросе старика я уловил усмешку. — Глядите, милорд!

И с этими словами кудесник, который в своей травяной хламиде, как мне казалось, был много толще фута в самом узком месте, легко протиснулся в щель, будто скала была из сливочного масла!

— А ведь перстень у вас, милорд! — заметил он уже из пещеры. — Разъединенные перстни приносят удачу в самых невероятных делах. И ваш перстень легко бы мог помочь вам, если б вы по-настоящему верили в него. Имея перстень, вы могли бы даже пройти прямо сквозь скалу, чего я сделать не в силах…

Я подошел к щели. Нет, я же не был полным идиотом! В щель я мог просунуть только руку или ногу до колена, не более. Скала была прочна, и, чтобы продолбить ее киркой, нужно было несколько дней, да и то если помогать себе порохом.

— Вы не верите, сэр! — вздохнул колдун. — А раз так, то обречены пребывать здесь, в верховьях Ориноко, до скончания века. Мне очень жаль, ибо здесь вас ждет печальная судьба.

— Почему? — воскликнул я.

— Сейчас вы, милорд, являетесь для людей нашего племени целителем. Приходящие к вам больные поклоняются вам так же, как поклонялись до вас человеку, с руки которого вы соизволили снять этот перстень. Это был человек Леса, он знал, как выжить здесь, и сумел спуститься с обрыва. Почему он хотел бежать? Потому что я объяснил ему, как объясняю сейчас вам, милорд, что каждое исцеление больного отбирает у вас жизненные силы. Продлевая жизнь кому-то, вы укорачиваете свою. Такова сила перстня.

Я сразу вспомнил, сколько людей приходило для того, чтобы прикоснуться к перстню, и подумал, что, возможно, жить мне осталось совсем мало.

— Осторожнее, сэр! — голос вещуна в моем мозгу прозвучал, как предупреждающий крик. — Запомните: чем больше вы думаете о том, сколько своей жизни отдали людям, и чем больше жалеете об этом, тем меньше ее у вас остается на самом деле. Чем больше вы радуетесь тому, сколько жизни отдали другим, тем больше ее у вас остается.

— Господи! — вскричал я во весь голос. — Не допусти, отврати от лжи языческой.

— Он не слышит вас, — заметил старик, — ибо вы обращаетесь к нему, как младший брат обращается за защитой к старшему или сын — к отцу. Вы, милорд, видите в нем Очень Сильного Человека, нечто вроде Короля над королями. Вы не понимаете, что он — все сущее, а вы — его часть. Он — в каждой частице вашего тела. Он — это ваша душа. Ваше обращение к Нему должно походить на боль, идущую от пальца к мозгу, и тогда Он поймет вас. Но самое главное, что вы просите его отвратить вас от Истины, именуя ее ложью. А этого Бог никогда не слышит.

И тут я внезапно испытал приступ веры в могущество перстня. Наверно, потому, что Богу действительно угодна была истина, изреченная отшельником. Я сделал решительный шаг к щели в скале, истово веруя в то, что она пропустит меня, двинулся вперед… и прошел!

Я прошел там, где не смогла бы пролезть даже беременная кошка.

— Поздравляю вас, милорд! — одобрил отшельник. — Я был уверен, что вы сможете это сделать.

В пещере было сухо, но прохладно. Все стены были увешаны травами, сохнущими на лианах, словно белье на веревках. Однако меня сразу же удивило, что лианы были привязаны к деревянным шпилькам, вбитым в гранит. Именно в гранит, а не в трещины. Очевидно и здесь было повинно колдовство.

Посреди пещеры висел огромный глиняный горшок. Внизу, под горшком, был сложен хворост.

Старик посмотрел на очаг и… в нем вспыхнул огонь! Я перекрестился и затрепетал от ужаса. Ведь если этот колдун способен зажечь костер одним взглядом, то ему ничего не стоит и меня сжечь!

— Не бойся! — уловив мои сомнения, произнес мысленно отшельник. — Верь в силу перстня, и тебе поможет то, что ты считаешь Богом!

В горшке, судя по всему, была налита вода. Минут через десять она закипела, заклокотала, повалил пар. Отшельник снял с лиан три или четыре пучка трав и бросил их в кипяток. Странный аромат начал растекаться по пещере, а старый колдун велел мне сесть на камень и смотреть на огонь.

— Думай о том месте, где хотел бы очутиться, — прозвучал в моем мозгу его приказ, — думай!

Я вдыхал аромат, идущий от горшка, где варился настой, и он постепенно погрузил меня в полусон. Я ощущал, что сижу в пещере, и в то же время я отчетливо увидел старый родовой замок О'Брайенов, где я не бывал уже многие годы. Я как бы мысленно шел по его стенам, спускался во двор, входил в дом, поднимался в свою комнату. Так прошел я этот путь один раз, другой, третий… С каждым разом я все меньше ощущал, что нахожусь в пещере отшельника, и все больше — что на самом деле иду по отцовскому замку. На пятый проход я уже ощутил холод стены, до которой дотронулся рукой, а на шестой споткнулся о выбоину на ступеньке. В седьмой же раз, открыв дверь в свою комнату, я почувствовал запахи, знакомые с раннего детства…

— Вы пришли, милорд! — колоколом прозвенел в мозгу мысленный голос отшельника.

И я очутился там, где хотел, в милой, доброй, хотя и растоптанной англичанами Ирландии, в моем родовом замке, где стояли английские драгуны.

Меня, поскольку замок уже давно не принадлежал нашей семье, для начала приняли за шпиона, и мне, вероятно, несколько часов угрожала виселица, пока командир драгун связывался с теми людьми, которые могли объяснить ему мою полезность для Его Величества, ибо тогда я еще служил королю Карлу I. Конечно, я не стал говорить всей правды даже тем, кто хорошо меня знал. Мне пришлось рассказать о том, как я был ограблен до нитки разбойниками — это было во время восстания 1641 года, — и мне поверили. Ведь я явился в замок в клочках своей старой рубахи, намотанной вокруг чресел, то есть так, как я ходил, живя среди индейцев.

Мне долго мечталось увидеть все четыре перстня, но я не предполагал, что один из них лежит в шкатулке Мерседес, а два других находятся у ее дяди и кузена. Я нашел их случайно. Они были у меня в руках, черт побери, все четыре!

Но прав был старый отшельник — таинственная сила то дарит их, то отнимает. Впрочем, в моем случае ничего особо таинственного не произошло. Их просто украли у меня, и имя вора мне прекрасно известно.

Дело в том, что всего за несколько часов до нашего ухода из восточной лагуны острова Сан-Фернандо — так назывался остров, где я настиг наконец Мерседес — к борту подплыл обожженный полубезумный испанец, которого звали Педро Лопес. Этот пират, как оказалось, вместе с четырьмя своими товарищами был взят в плен моей будущей женой, присягнул ей на верность и собирался уплыть с острова на пустом французском фрегате, который, чудом не разбив о скалы, внесло в лагуну. Однако произошел несчастный случай: мортира, стоявшая во дворе замка, выстрелила и утопила шлюпку, где находился Лопес и еще несколько человек: погибли все, кроме негритенка Мануэля и Педро Лопеса. Негритенок сразу поплыл к берегу, а Лопеса при взрыве отбросило далеко к выходу из бухты, и он с трудом смог удержаться за какой-то камень, чтобы отлив не унес его в море…