Леонид Влодавец - Душегубы

• Название: Душегубы
• Автор: Леонид Влодавец
• Жанр: Детектив

---

- Убийца - это тот, кто убивает просто так. Со страху, со злости, с дури или случайно. Или для удовольствия, как маньяки. Киллер убивает за деньги. Одни любят свою работу, другие - нет, но убивают, потому что другого способа заработать не имеют. Иногда абсолютно не знает, кого и за что, но убивает. А иногда прекрасно знает, кого, жалеет, но убивает. Профессия!

- Но вы-то мне кем предложите стать?

- Бойцом. Это серьезно. Я, кстати, не уверен, что вы эту самую разницу между боевиком и бойцом понимаете. Может, конечно, и я ее не совсем понимаю, но боевик - это что-то плохое, верно? А боец - нечто благородное. Поэтому хочу дать вам возможность стать бойцом.

- А почему это криминальный вариант?

- Ну, во-первых, потому, что вы - формально, во всяком случае преступник, а я вас собираюсь укрыть от меча правосудия. Во-вторых, потому, что вам, если вы примете этот третий вариант, придется очень часто нарушать действующие законы. В-третьих, возможно, что действовать иногда придется против государства.

- Скажите, Валентин Сергеевич, вы иностранный агент, что ли? - усмехнулся Ваня. - Или вы чекист, который мне проверку на вшивость устраивает?

- Нет, - покачал головой Фрол, - думаю, что я ошибся. До третьего варианта вы просто не доросли. Выбираю второй. Через пару дней максимум передадим вас папе и забудем об этом разговоре.

- Извините, - забеспокоился Ваня, - я не сказал, что не согласен. Я просто не понял, всерьез вы или шутите... И потом я хочу разобраться в том, на что решаюсь.

- Вот слова, достойные не мальчика, но мужа. Приятно слышать, что тебе хочется разобраться. И я уверен, что главное - ты хотел бы разобраться в себе. Например, чего именно тебе хочется от жизни: долгого гниения или яркого горения? Романтик ты или прагматик? Трус или боец?

Фрол заметно повысил эмоциональный уровень беседы и перешел на "ты". Ваня обижаться на это не стал и продолжал обращаться к Фролу на "вы". Причем относительно спокойно.

- Да, вы правы, - согласился Соловьев, - я хотел бы в этом разобраться. Но...

- Но страшно? - попытался угадать Фрол.

- Но еще мне хотелось бы разобраться в том, кто вы, - напомнил Ваня. - То есть в том, что вы бандит, я не сомневаюсь. Но сказать так - значит, ничего не сказать. Я, например, знаю, что мой отец - бандит, и убежден, что все очень богатые или просто богатые люди - в какой-то степени бандиты. Они либо сами возглавляют банды, либо добровольно-принудительно содержат их за свой счет.

- В принципе верно, - кивнул Фрол. - Но вообще-то я не люблю, когда меня бандитом называют. Неприятно. Сразу видишь в воображении какого-то небритого типа...

Ваня осторожно улыбнулся, имея в виду Фролову щетину на щеках. Валентин Сергеевич это заметил и тоже усмехнулся:

- Ну, что сделаешь, не побрился. Я ведь еще вчерашний рабочий день продолжаю... Так вот. По традиции считают, что бандит - это лентяй, дуболом, громила, который только и мечтает о том, чтоб хапнуть где-то побольше, нажраться, трахнуть пару телок, если потенция позволяет, просадить все, что останется, в очко или в буру, а потом опять сходить на дело, если за предыдущее не посадят. В общем, по формуле Леонова из "Джентльменов удачи": "Украл, выпил - в тюрьму! Украл, выпил - в тюрьму!" Это примитив, знаешь ли.

- Я понимаю, - кивнул Ваня, - но что же тогда бандитизм?

- Как любил говорить один мой покойный друг, Юра Курбатов: "Современный бандитизм - это нелегкий и упорный труд". Когда-то мы с ним вместе совсем сопливыми летехами в Афгане пыль глотали. Чуть-чуть постарше тебя были: мне двадцать четыре, ему - двадцать три. Я оттуда ушел майором, он в тюрьму сел. Где-то в девяностом году встречаемся в столице, я как раз в академию приезжал поступать. На мне, само собой, форма, на нем - французский костюмчик. И денег при Юрке столько, что мне за двадцать лет не заслужить. Пригласил на халяву в ресторан, посидели, выпили, порассказывали про жизнь. Я насчет не его спрашивал не назойливо, но быстро понял, что он после зоны ушел в криминал.

- И вы ему позавидовали? - предположил Соловьев. - Одежде, деньгам, возможности в ресторан ходить?

- Вот и не угадал. Знаешь, чему я позавидовал? Свободе! Вот ты уже год в армии отслужил и должен понимать, что большинство там себя рабами чувствуют. Не бойцами, не воинами, а рабами. Согласен?

- В общем, да. Насчет офицеров не знаю, а вот большинство солдат, это вы правы, если б закона не боялись, то в армию бы ни за что не пошли.

- А я вот был офицер. И в училище сам поступил, и в Афган, можно считать, по доброй воле поехал - мог бы при желании в Московском округе зацепиться. Но потом, не помню уж, когда, стал чувствовать, что я раб. Раб, который рабами командует и рабам подчиняется. Где-то там, наверху, кому-то захотелось в добренького поиграть или к Западу подольститься - взял и вывел нас с Афгана. Вроде действительно благое дело: ребят пожалел, деньги сберег, которых там немало на фу-фу ушло. Да и вроде бы там весь народ против нас, нельзя против народа воевать. Но получилось, что ушли мы оттуда битыми. Мы, Красная Армия, "непобедимая и легендарная", которая Гитлера и самураев сделала за четыре года, не смогла за девять лет этих щербатых чурок воспитать? Почему? А потому, что нам не дали. Утенок с пятнышком запретил! Между прочим, Наджиб после нас еще четыре года продержался, даже в 1992 году, когда уже Союз звездой накрылся, еще сражался, хотя мы его, можно считать, бросили. Значит, не весь народ там был против нас, верно? А штатники духам все подкидывали и подкидывали, потому что свое дело знали глухо. Но война-то сейчас там все равно идет. Кто-то за что-то дерется, Кабул, говорят, уже по камешкам разнесли...

- Я вас понял, - осторожно вклинился в тираду Ваня. - Вам противно, что вы вынуждены были уйти, подчиняясь приказу? Но ведь армии без приказа не существует...

- Про то я и говорю. Была у меня шальная мысль тогда, когда уходили: сбежать и записаться к Наджибу добровольцем. Хоть рядовым и за одну кормежку. Не решился. Потому что тогда я еще рабом был, понимаешь? Рабом приказа, дисциплины, законов... И потом большинство-то ребят домой хотели. Я тоже делал вид, что радуюсь. Не хотелось дураком и белой вороной быть.

- Стадный инстинкт, - согласился Ваня, - это мне тоже известно. На меня тоже как на дурака смотрели, когда я на зарядку в роту прибегал, хотя никто мне не приказывал.

- Во-во! Вот я сейчас думаю, семь лет спустя, а что б было, если б я все же сбежал? Верней всего, афганцы меня бы не взяли, а вернули в наручниках нашим родным особистам. И сел бы я капитально, лет на десять, за самовольное оставление части в боевой обстановке. Но могло быть, скажем, так, что афганцы меня у себя оставили? Один шанс из тысячи - но могло быть. И если б об этом узнали другие, которые так же, как и я, не хотели оттуда с набитой мордой уходить, они бы тоже добровольцами остались. И черт его знает, как все тогда повернулось бы - может, и генералы бы на своего партийного руководителя как-нибудь повлияли? Если б увидели, что есть ребята, которым не только чеки с видюшниками и новые звезды нужны, но и за державу обидно?

- Маловероятно, - покачал головой Ваня.

- Да, - вздохнул Фрол, - но все-таки стоило попробовать...

- Значит, как я понял, для вас бандитизм - освобождение от рабства?

- Да. Я свободен, абсолютно свободен. Нет такого закона, которого я не могу нарушить при желании. Меня могут убить, могут запереть в тюрьму, но во мне нет того внутреннего надсмотрщика с плеткой, который орет: "Низ-зя!"

- Но ведь вы главный, а остальные-то вам должны подчиняться, хотят они или не хотят?

- А я не держу у себя тех, кто не понимает меня и не принимает добровольно моих правил игры. Вот ты в любой момент можешь сказать "нет" - и послезавтра встретишься с папой. Или, может быть, с военным прокурором, если очень того захочешь.

- То есть вы придумали для меня три варианта, а теперь говорите, чтоб я свободно выбирал?

- Нет, ты можешь предложить четвертый, и пятый, и даже шестой, если придумаешь, готов их с тобой обсудить.

Ваня задумался. Ничего в голову не шло. Между тем зуд какой-то уже поселился в его душе. Точно ведь, спровадит к отцу. Конечно, там его в тюрьму не отдадут. Папаша скорее сам сядет за взятки, чем позволит Ваню посадить. Но зато возьмет в такие ежовые рукавицы, что не вырвешься. И бесспорно, превратится Ваня в раба. Папа с мамой наденут на него золотой ошейник, прикуют к импортной тачке, запрут в трехэтажном бараке с бассейном и сауной, сами найдут для него нужную в хозяйстве жену... Может быть, отправят учиться в какой-нибудь заморский край, где ему шагу не дадут ступить без всяких там милых и предупредительных надсмотрщиков и надзирателей. И так пройдет жизнь. Если, конечно, не грянет новый 1917 год со всеми вытекающими последствиями. А ведь дедушка Егора Тимуровича уже в 16 лет полком командовал! В 16, черт побери! Бонапарт в двадцать с чем-то генералом был. Ване же уже двадцатый идет, а он рядовой. Никто! И ему нечего будет вспомнить в старости - разве что эти вот два дня, после побега из части...