Геннадий Смолин - Как отравили Булгакова. Яд для гения

• Название: Как отравили Булгакова. Яд для гения
• Автор: Геннадий Смолин
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906861-10-8

Скрупулезное, насыщенное неведомыми прежде фактами и сенсациями расследование загадочных обстоятельств жизни и преждевременной гибели Булгакова, проведенное Геннадием Смолиным, заставляет пересмотреть официальную версию его смерти. Предписанное Михаилу Афанасьевичу лечение не только не помогло, но и убыстрило трагический финал его жизни. Это не было врачебной ошибкой: «коллективный Сальери» уничтожал писателя последовательно и по-иезуитски изощренно…

Парадоксальным образом судьба Булгакова перекликается с историей смерти другого гения – Моцарта. Сальери европейские ученые в итоге оправдали и вышли на след подлинных отравителей. Сотрудничество с европейскими коллегами позволило автору книги заполучить локон, сбритый с головы гения в день его смерти, и передать его для нейтронно-активационного анализа в московский атомный научный центр. Наступило время обнародовать результаты проделанной работы…

---

Но я вовремя опомнился, осознав, для чего я тут и какова моя миссия. И отправился искать помещение или, точнее, кабинет – все то, что было тесно увязано с именем Булгаков…

Я, будто во сне, переходил из зала в зал, из помещения в помещение, разглядывая миниатюрные головы, бронзовые фигуры, бюсты мифологических героев, чьи-то картины маслом, пастели. Все, что творили скульпторы и художники всех времен и народов – от крохотных гипсовых миниатюр до античных статуй. Весь этот творческий симбиоз придавал скульптурам удивительную целостность – словно материя и дух слились воедино и на мгновение застыли между небом и землей. Ни старомодных изысков, ни авангардных эффектов. Побродив по залам, обходя скульптуры, поднимаясь и спускаясь по лестницам, я повсюду искал Булгакова, но не находил и следа этой загадочной экспозиции: ни прекрасных бюстов великих людей, прославивших человечество, ни звучавших гениальных музыкальных пассажей. Не померещилось ли мне все это? А спокойствие, которое снизошло на меня ночью, а уверенность, что я, подобно одной из восхитительных скульптур С. Д. Меркулова, впервые в жизни обрел душевное равновесие и мир с самим собой? Неужели то была только химера, прощальная выходка усталого и помраченного рассудка?

Я обошел все залы и помещения этого громадного здания, все, кроме первого. Тут было все: экзотика Индии, Африки, Латинской Америки, Австралии, но не было главного: экспозиции великого русского писателя Булгакова. Плотно закрыв за собой за собой дверь, мы пересекли комнату и направились в один из очередных залов. Паркет был с глянцем, навощен и прилипал к ботинкам при каждом нашем шаге. И здесь я не нашел того, что искал. И вдруг ноги сами повлекли нас по коридору, в небольшую, с позолотой, ярко освещенную комнату, напоминающую янтарную комнату, но в миниатюре. И, едва переступив порог, я оказался лицом к лицу с ним – с Булгаковым. На меня смотрели много лиц близко знакомых – в рамках со стен. Это была та самая «заявленная в Интернете» экспозиция писателя Булгакова.

Передо мной на столе лежал фолиант, расцвеченный золотом и вензелями. Я принялся читать: это была книга, обнимавшая все творчество русского писателя – с репродукциями картин, рисунков, фоторепродукций ближайшего окружения мастера, известных фигур культуры и искусства СССР, античные скульптуры и лаконичный текст. Создатели этой «Энциклопедии Булгакова» были одержимы великим писателем Михаилом Афанасьевичем.

Поначалу я принялся читать, но скоро прекратил изучение текстов и стал рассматривать цветные репродукции. Последняя же работа, напрямую связанная с великим маэстро, была завершена в час и день смерти Булгакова. Посмертной маской скульптора Меркулова была поставлена логическая точка в ряду прижизненных снимков и портретов писателя. Некоторые из них были уменьшенными копиями снимков, помещенных в книге, другие я видел впервые, но от этого они были не менее прекрасны. Какое чудо, подумал я, что эти работы дошли до нашего времени.

С особым тщанием я продолжил осматривать «Булгаковский раздел». И чем дольше я знакомился с экспонатами, тем более всего убеждался, что пребываю в своеобразном Паноптикуме: привилегированной экспозиции Мастера.

Это был тот редкий момент истины, когда слова излишни и не надо что-то говорить, объяснять. И вдруг я понял, что такие реалии, как стародавнее прошлое, пресно-обыденное настоящее и технократическое будущее (по-голливудски) – все это лишалось высокого смысла и казалось мизерабельным.

Здесь, в этой комнате, нас было только двое: я и он, Михаил Афанасьевич Булгаков, которого я знал теперь лучше, чем самого себя. Передо мной был не тот лубочный отлакированный Булгаков – великий писатель и драматург, неузнаваемый под толстым слоем рекламного глянца, но был истинный Михаил Булгаков, по-домашнему Мака, – человек во всех своих проявлениях, желаниях и мечтах.

Я вспомнил вопрос Иры, подружки второй жены Любови Белозерской:

– Вы захвачены Булгаковым? – вопрос, который я тогда так и не понял.

Теперь, если бы она повстречалась мне, я ответил бы так:

– Да, Ирочка, я более чем захвачен Михаилом Афанасьевичем Булгаковым!

У входа в следующую комнату стояло солидное кресло. Я присел. Отсюда были видны все экспонаты этой загадочной экспозиции «Великого писателя и драматурга Булгакова», начиная с любительских фотоснимков мастера, его портретов, написанных маслом, и даже самого первого бюста, изваянного еще при жизни литератора – до посмертной маски, снятой в 1940 году – в день и час смерти писателя. Могучий дух Михаила Афанасьевича всюду излучал свою сияющую ауру. Скульптуры, портреты, письма и черновики его великих произведений – все это стало прекрасной явью, которую мне представилось увидеть.

Под каждым произведением значился год его создания. Разглядывая их в хронологическом порядке, я ясно видел, как божественный огонь все ярче разгорался в душе творцов – художников, скульпторов, фотохудожников и они сами творили волшебство, преломляясь душой в божественном огне великого писателя. Над созданием достоверного образа Булгакова трудились многие мастера. Они перепробовали различный материал: камень, глину, бронзу, а также мольберты и кисти – и везде было видно, как проецировались зарницы священного творческого огня. В экспозиции этой уникальной залы было все от великого Михаила Афанасьевича Булгакова…

Я подошел к небольшой конторке, под стеклом которой лежали чьи-то письма и кусочек картона с небольшой прядью волос, чуть ниже было написано: «Прядь волос великого русского писателя Михаила Афанасьевича Булгакова».

Я повернул голову направо – и онемел от радости: это было то, к чему я так стремился!.. В своем блеске и великолепии под стеклянным колпаком лежала отлитая в бронзе посмертная маска Булгакова.

Подошел ближе, всмотрелся и увидел упокоенное лицо с мягкими, округлыми чертами того человека, на которого снизошла благодать Божья.

Это была посмертная маска с лица великого Булгакова… Я рассматривал бронзовую отливку, скопированную с посмертной маски[6] – гипсовой заготовки, которую скульптор С. Д. Меркулов снял с лица… Бронзовая посмертная маска; короткие волосы с пробором, закрытые глаза, чуть полуоткрытый рот небольших губ, аккуратный нос. Просветленное выражение лица, эта воплотившаяся в схваченном бронзовом образе музыка, юность облика и, самое главное, следы хронической почечной недостаточности, сопровождаемой отеком лица, – вот абсолютные доказательства подлинности булгаковской маски. Впечатление усиливало отчетливо видимая худоба щек. Но Булгаков-то умер от острой токсикозной почечной недостаточности, то есть смерть сопровождалась сильными движениями мышц лица, что подтверждали и современники. Я потрогал руками посмертную маску: металл был шершавым и холодным. Потом обошел экспонат с другой стороны и в последний раз остановился перед ним. Мне хотелось еще раз взглянуть в это спокойное лицо. Долго-долго смотрел, и вдруг маска стала оживать, заговорила со мной. Не помню, сколько прошло времени, пока я находился в полубредовом состоянии…

Я очнулся и обнаружил, что никого со мной нет: ни Люстерника, ни того вальяжного гида.

И тут я ахнул: я увидел череп на золотой ноге с изумрудными глазами и жемчужными зубами, покоившийся в вазе, ножкой которой служил золотой фаллос. Скромная табличка гласила: «Великий командор Ордена Тамплиеров (Храмовников) М. А. Булгаков».

Так значит, до кремации тела великого русского писателя его голова была спасена от сжигания. А далее в строжайшей конспирации бесценный атрибут был передан единомышленникам по Ордену.

И я вспомнил, что в закатном романе Булгакова «Мастер и Маргарита» точно так же на балу у Сатаны произошло превращение головы Берлиоза в череп на золотой ноге-фаллосе с изумрудными глазами и жемчужными зубами. А все это идет от судьбы последнего гроссмейстера ордена тамплиеров Якова Моле, сожженного в Париже 18 марта 1314 года. При этом «череп казненного гроссмейстера остался целым и невредимым»…

Масоны свято веруют, что Яков Моле не весь сгорел на костре, а только его тело. Палач, проводивший казнь-сжигание, был подкуплен соратниками Моле и устроил так, что когда великий гроссмейстер был задушен дымом, то огонь специально уменьшили и в конце концов удалось спасти голову, на ней обгорели лишь волосы и борода. После того череп был очищен и вместе со статуей Бафомета (демона, в поклонении которому обвиняли тамплиеров и масонов; он изображался либо как чучело человеческой головы, либо как череп, украшенный драгоценными камнями и укрепленный на деревянном или золотом фаллосе) сохранен.

Ошеломленный, я остановился в нерешительности, ища выход. Наконец, выбрался из булгаковской комнаты-музея в прихожую. Меня встретил любезный молодой человек. Он проводил меня к выходу и жестом руки предложил подождать моих спутников – заодно прогуляться по воздуху.