Алексей Карпов - Андрей Боголюбский

• Название: Андрей Боголюбский
• Автор: Алексей Карпов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03677-2

Князь Андрей Юрьевич Боголюбский (ум. 1174) принадлежит к числу ключевых фигур в истории нашего Отечества. Именно его называют создателем самостоятельного Владимиро-Суздальского княжества — политического ядра будущей Великороссии, иными словами — современной России. Однако о жизни и деяниях князя нам известно совсем не так много, как хотелось бы: чуть ли не каждый его шаг в качестве владимирского «самодержца» может быть поставлен под сомнение; чуть ли не каждое известие о нём вызывает оживлённую дискуссию среди историков. С наибольшей подробностью летописи освещают историю его трагической гибели от рук заговорщиков — его ближайших соратников и слуг; но и здесь вопросов куда больше, чем ответов. Настоящая книга — как и предыдущие книги автора о древнерусских князьях, выходившие ранее в серии «Жизнь замечательных людей», — представляет собой попытку воссоздания биографии князя на основании скрупулёзного исследования всех сохранившихся источников.

---

Впрочем, за время своего недолгого владения Туровом Андрей, кажется, сумел найти общий язык с некоторыми влиятельными людьми в городе. Так, известно о его знакомстве с будущим туровским епископом, а тогда, вероятно, ещё монахом и «столпником» (затворником), уроженцем Турова Кириллом — крупнейшим писателем домонгольской Руси. Мы ещё будем говорить о их переписке, относящейся к следующему десятилетию и связанной с острым церковно-политическим кризисом, поразившим Северо-восточную Русь в годы княжения Андрея Боголюбского.

Второе киевское княжение Юрия Долгорукого оказалось ещё короче, чем первое. Ближе к зиме в Пересопницу, к Андрею, прибыли послы из Владимира-Волынского. «Въведи мя к отцю твоему в любовь», — просил Изяслав Мстиславич двоюродного брата. А далее жаловался на свою злую судьбу: «…Мне отцины в Угрех нетуть, ни в Ляхох, токмо в Руской земли. А проси ми у отца волости Погорину». Однако переговоры о мире были лишь одной — и, кажется, даже не главной — целью его посольства. На самом деле, как замечает летописец, посланцы Изяслава исполняли ещё одну роль — лазутчиков. Князь повелел им «розирать» (разведать) расположение Андреевых войск: «како город стоить». Изяслав хорошо помнил о том, как ловко «изъехал» прежнего пересопницкого князя Глеба Юрьевича, и теперь хотел повторить то же с его братом.

Андрей поверил в искренность его мирных намерений, а потому обратился к отцу с очередной просьбой пойти навстречу волынскому князю и тем самым завершить войну. При этом он готов был уступить часть собственной волости — Погорину (земли по реке Горынь). Очевидно, Андрей хорошо понимал всю опасность войны с Изяславом и всю непрочность положения Юрия в Киеве. Однако Юрий на уговоры сына не поддался и волости по Горыни Изяславу не вернул. А вот относительно сбора информации о «наряде» и «строении» города не всё ясно. В военном отношении Андрей, несомненно, обладал большим опытом, чем его брат Глеб, и лазутчикам Изяслава пришлось признать это. Они вернулись к своему князю, убеждённые в том, что взять Пересопницу хитростью или силой не представляется возможным. «Не сбыся мысль его, — пишет об Изяславе летописец, сторонник Андрея, — зане бе утвержен город и дружину (Андрей. — А. К.) совокупил». Но всё же какие-то полезные для себя сведения Изяслав получил: во всяком случае, позднее он будет действовать в окрестностях Пересопницы весьма успешно.

Собственно военные действия начались в конце зимы, предположительно, во второй половине февраля или начале марта 1151 года. Изяслав вместе с братом Владимиром, сыном Мстиславом, а также городенским князем Борисом (двоюродным братом по матери) и присланным ему на помощь десятитысячным венгерским войском подступил к Пересопнице. Остановившись в окрестностях города, немного выше по течению Стублы, он сжёг тамошние укрепления (Заречск). Андрей затворился в Пересопнице вместе со своим двоюродным братом, юным Владимиром, сыном Андрея Доброго. В его задачу входило угрожать Изяславу внезапной вылазкой, а главное — дожидаться подхода галицкого князя Владимирка Володаревича. (Изяслав Мстиславич сделал всё, чтобы нейтрализовать самого опасного из своих противников и даже упросил венгерского короля начать войну с Владимирком. Но война эта закончилась ничем: Венгрия всё больше втягивалась в военное противостояние с Византийской империей, а потому не могла отвлекаться ещё и на длительную и многотрудную борьбу с Галицким княжеством.) Вскоре стало известно, что Владимирко со своими полками выступил в поход. Положение Изяслава сделалось угрожающим: в тылу у него находились и Владимирко, и Андрей, а впереди в любой момент мог оказаться Юрий с многочисленным войском. Но опасность только придала силы князю. Именно в этом походе Изяслав во всём блеске явил своё полководческое искусство. План его был прост. Он решил со всеми имеющимися силами продолжить движение к Киеву, оставив в тылу и Андрея в Пересопнице, и Владимирка. Если галицкий князь сумеет настигнуть его, рассуждал Изяслав, он примет бой («како Бог розсудить с ним»); если же раньше придётся встретиться с Юрием, то «с теми суд Божий вижю, како мя с ним Бог росудить». Судьбу Киева должны были решить не численное превосходство той или иной рати, но напор, стремительность и неожиданность действий. Со всем своим войском Изяслав устремился к Дорогобужу, и оказалось, что дорогобужцы, как и жители других городов по пути к Киеву, рады признать его своим князем.

Между тем Владимирко и Андрей действовали по всем правилам ведения войны. Сославшись друг с другом[16], они договорились о совместном преследовании противника. Андрей покинул Пересопницу и соединился с Владимирком у городка Мыльска (ныне село в Ровенской области Украины). Князья переправились через Горынь и, пустив вперёд «сторбжу», сами «с силою великою» устремились за Изяславом. Началось преследование одного войска другим. Продвигаясь к Киеву, Изяслав последовательно переправлялся через реки Случь, Уж и Тетерев. У Святославлей Криницы (где-то между Ужем и Тетеревом) Владимирко и Андрей наконец-то нагнали его. Оба войска расположились так, что волынские сторожа могли видеть галицкие огни, а галичане — огни Изяславовой рати. Но Изяславу и на этот раз удалось перехитрить преследователей. Он повелел своим воинам разложить побольше костров, а сам ночью снялся с места и перешёл к Мичску — городу на Тетереве. И здесь его также встретили как князя. От Звижденя — следующего города по пути к Киеву — князь направил своего брата Владимира к Белгороду, обещая следовать за ним с основными силами. Белгород был форпостом, «пригородом» Киева, непосредственно прикрывавшим его с запада. Здесь сидел сын Юрия Борис, проявивший в эти дни удивительную беспечность. В то время когда Владимир Мстиславич подступил к городу, он пьянствовал «на сеньнице» со своей дружиной и «с попы белогородскими». Если бы не некий «мытник» (сборщик дани), вовремя заметивший неприятеля и успевший «переметать» мост через крепостной ров, Борис непременно попал бы в плен. Ему всё же удалось убежать к отцу в Киев, однако Белгород без всякой борьбы перешёл в руки Мстиславича. Успех был ошеломляющий. Оказалось, что Борис, а значит, и Юрий не имели точных сведений о наступлении Изяслава и совершенно не ожидали нападения! Оставив брата в Белгороде на случай появления здесь Владимирка Галицкого, Изяслав «исполчил» войско и вместе с венграми двинулся к Киеву. Юрию о случившемся стало известно только от сына Бориса. Когда тот прибежал к отцу, Юрий отдыхал в своей загородной резиденции на Красном дворе. Очевидно, все свои надежды он возлагал исключительно на галицкого союзника, даже не допуская мысли, что тот пропустит Изяслава к Киеву. Защищать город Юрий не решился — «убоявся киян, зане имеють перевет ко Изяславу», и, как и год назад, предпочёл бежать. Причем бежать немедленно, лишь с немногими людьми, даже не заезжая в Киев и бросив находящуюся там дружину.

События развивались настолько стремительно, что и Владимирко Галицкий с Андреем Юрьевичем оставались в неведении относительно происходящего. Остановившись у Мичска, они послали «сторбжу» разведать, где находится противник, и только тогда узнали, что Изяслав уже занял Киев, а Юрий бежал за Днепр и укрылся в Городце Остёрском.

Во время преследования Изяславовой рати Андрей играл второстепенную роль, во всём подчиняясь галицкому князю. Однако теперь, узнав о постигшей их неудаче, Владимирко обрушил свой гнев прежде всего на него, считая Юрьева сына едва ли не главным виновником случившегося. Галицкий князь пришёл в крайнее раздражение. «Како есть княжение свата моего! — восклицал он, обращаясь к Андрею. — Аже рать на нь из Володимера идеть, а како того не уведати! А ты, сын его, седиши в Пересопнице, а другый [в] Белегороде, како того не устеречи!» А затем заявил, что возвращается в Галич и прекращает военные действия: «Оже тако, княжите с своим отцем, а правите сами, а яз не могу на Изяслава один пойти…»{35} Испытать гнев галицкого князя пришлось и мичанам. Владимирко потребовал от жителей откуп серебром, угрожая в противном случае «взять» город «на щит», то есть подвергнуть его полному разграблению, а жителей увести в полон. Серебра у мичан не хватило; пришлось снимать серьги и шейные украшения с себя и своих жён и переплавлять их в гривны. «Володимер же поймав серебро и поиде, тако же емля серебро по всим градом, оли и до своей земли».

Андрей — по-прежнему в сопровождении двоюродного брата Владимира Андреевича — отправился к отцу. Князья приехали на устье Припяти, к «Давыдовой божонке» (вероятно, церкви Святого Глеба), здесь переправились через Днепр и поспешили в Остёрский городок. Когда Андрей встретился с отцом, рассказывает автор поздней Никоновской летописи, князья, «охапившеся (обнявшись. — А. К.), болезнене плакашася на долг час, сице глаголюще: “Увы нам! Како ся нам дети от врага нашего Изяслава Мстиславичя?!”»{36}.