Ольга Михайлова - Сладость горького миндаля

• Название: Сладость горького миндаля
• Автор: Ольга Михайлова
• Жанр: Ужасы и Мистика

В наглухо закрытом склепе Блэкмор Холла двигаются старые гробы. Что это? Мистика? Чертовщина? В этом пытается разобраться герой романа. Цикл: «Лики подлости»

---

— Ну, ещё бы, — тут же, как кот, которого погладили против шерсти, ощерился милорд Фредерик, вмешавшись в разговор. — Среди учёных ослов много тупоумных развратителей женщин, которые советуют ей подражать мужчинам, пытаются низвести женщину до «общего образования», и даже до чтения газет и политиканства. Хотят сделать из женщин свободных мыслителей и литераторов, но лишь делают их с каждым днём всё истеричнее и… — он задохнулся возмущением, не находя слова.

— Жоржсандистее, — помогла ему герцогиня.

Генри Корбин, Эдвард Марвилл, Чарльз Говард, Арчибальд Хилтон и Перси Грэхем, до того молча слушавшие беседу, улыбнулись, этой безмолвной поддержкой герцогини выведя из себя и Кэтрин Монмаут, и Сьюзен Сэмпл. Единственный, кто не улыбнулся, был мистер Гелприн, на его лице за всё время разговора ничего не отразилось.

— Ругать свой пол — это кокетство худшего пошиба, миледи, — зло и отчётливо обронила Сьюзен Сэмпл.

Леди Хильда подняла перчатку, но ответила с благодушной улыбкой.

— Я никогда не ругаю истинных женщин, мисс Сэмпл, хоть у самих женщин при бездне личного тщеславия в глубине души всегда копошится презрение к своему полу. Я, по крайней мере, в себе это замечала. Но не стоит и недооценивать нас, тут вы правы. Женская сущность потаённа и сумеречна, — глаза герцогини странно заискрились. — То, что внушает к женщине уважение мужчины, а порой и страх перед ней, — это её хищная, коварная грация, когти тигрицы под перчаткой, не поддающаяся воспитанию внутренняя дикость, непостижимое, необъятное, неуловимое в её вожделениях и прихотях…

При этих словах леди Хильды Грэхем, слушавший её, затаив дыхание, почувствовал, как по его коже прошёл мороз, от макушки до пяток, герцогиня же спокойно продолжала тоном светской беседы.

— Страх и страсть — с этими чувствами до сих пор стоял мужчина перед женщиной, в той сердечной трагедии, что зовётся любовью. Я полагаю, что не стоит отдавать эту силу за чечевичную похлёбку равенства с мужчиной. Истинная Женщина — это смесь чистой слабости с нечистой силой, — с этими словами леди Хантингтон поднялась и ушла в гостиную.

Мисс Монмаут и мисс Сэмпл, переглянувшись, вышли за ней, оставив мужчин в столовой. Корбин вынул сигару и улыбнулся. Гелприн задумчиво достал трубку. Перси Грэхем проводил герцогиню восторженным взглядом, Говард и Марвилл не поднимали глаз от давно опустевших тарелок. Чарльз Говард ловил себя на мыслях путаных и отрывочных. Герцогиня немного пугала его, она была слишком умна, и нечего было и думать привлечь её тем глупеньким планом соблазнения, что он придумал. Пыл Эдварда Марвилла тоже сильно ослабел. Придуманный им план, на первый взгляд недурной, оказывался на деле невыполнимым. Арчи Хилтон тоже глубоко задумался. Он, хороший игрок, сейчас решил, что не стоит торопиться. Эта герцогиня — та ещё штучка.

Тут ходить надо с козырей, а их у него на руках пока что не было.

Глава 6. Дурная неделя в Блэкмор Холле

Скука породила больше игроков, чем корыстолюбие, больше пьяниц, чем жажда, и больше самоубийств, чем отчаяние.

Чарлз Колтон

Следующая неделя в замке выдалась дождливой и пасмурной. За окнами постоянно нависали тяжёлые грязно-серые тучи, почти всё время моросил дождь, временами переходя в ливень и лишая гостей замка возможности прогуляться.

За это время Арчибальд Хилтон почти потерял свою славу удачливого игрока: в лице неразговорчивого Джеймса Гелприна он встретил достойного соперника. Монтгомери во время долгих партий в вист и покер внимательно приглядывался к манере игры родственника Хантингтона, и всякий раз удивлялся. Гелприн играл честно, однако в столь казуистической манере, что сбивал с толку партнёров. Ему при этом необъяснимо везло: просто шла карта. За дождливую неделю в Блэкмор Холле он выиграл около трёхсот фунтов.

Фредерик Монтгомери имел несчастье убедиться, что его друг отнюдь не шутил, когда говорил о болотной вони при открытых окнах. Да, смрадный метановый дух то и дело струился от топи. В нём в смешении запаха тины и стоячей воды проступал и какой-то иной, душный и затхлый запах склепа, гнили и тления, а последней нотой неожиданно маячил ещё один — более приятный и утончённый, похожий на аромат какого-то древнего благовония. Но в итоге окна приходилось держать закрытыми днём и ночью.

Лорд Генри, когда они вдвоём всё же отважились выйти прогуляться в коротком промежутке между ливнями, рассказал, что это болото, тянущееся от соседнего леска в двух милях от Блэкмор Холла до самых его стен, отличается той странностью, что здесь не работает компас, что объяснялось, как говорили, возможными залежами железной руды. Вода в болоте и впрямь была ржаво-коричневого цвета с мутными разводами.

Дурная погода придавала дополнительную мрачность замку. Со стороны болота Блэкмор Холл казался величественным, но благоговение к мощи каменных стен рядом с ним и в нём самом быстро сменялось страхом. От сырых стен веяло сырой гнилью, на доспехах былых веков выступала напоминавшая кровь красноватая плесень, массивные кованые решётки на узких окнах в слёзных потоках дождя навевали уныние. Где-то слышалось, как капля воды приземляется на пол, словно точа неровности и шершавость камней своим холодным прозрачным плеском. Скрип поднимаемой массивной решётки резал ухо пронзительным визгливым звуком, гулкое эхо шагов терялось в запутанных пустынных коридорах, которые вели мимо бесчисленного множества комнат, свечи, вознося неровные блики на старинные гобелены на стенах, оживляли изображённые на них лица и батальные сцены. Казалось, сами стены отзываются отголосками невнятных стонов. Только в нескольких залах, обитых темно-красным атласом с золотыми узорами, жарко пылающий камин и блики огня, отражённые на старинной мебели из красного дерева, успокаивали и манили уютом.

В эти пасмурные дни Арчибальд Хилтон, отвлекаясь от карточного стола, пытался понаблюдать за герцогиней, но вот беда — он нигде не мог найти её. Едва она проходила в Зал Менестрелей, он устремлялся следом, но леди Хильды там уже не было, он замечал её в Лиловой гостиной, влетал туда — но комната была пуста.

Герцогиня, надо заметить, вообще не обременяла гостей графа Блэкмора своим присутствием, появляясь в столовой на обеде и ужине, а затем — исчезала в своих апартаментах. Порой она бродила по замку с его хозяином, лордом Генри, однажды о чём-то долго говорила в саду с Гелприном, иногда Монтгомери замечал её в коридорах одну. Она, казалось, прекрасно знала Блэкмор Холл, и когда милорд сказал об этом Корбину, тот пожал плечами и пояснил, что семья Фарелла часто гостила в замке и герцогиня ребёнком бродила по его этажам. Детская память цепкая, и миледи многое помнит. Леди Хильда потому и просила его разрешения побывать тут на исходе лета, чтобы оживить детские воспоминания.

Такое поведение герцогини мешало и Эдварду Марвиллу приступить к исполнению своего тонко продуманного плана. Как мог он выразить ей презрение и всячески избегать, когда он видел леди Хильду только дважды в день в присутствии всех гостей Корбина? При этом, однако, нельзя было сказать, что герцогиня совершенно не замечала Марвилла. За столом она несколько раз обращалась к нему с вопросами, причём довольно лестными, осведомлялась о его родне. Как оказалось, была близко знакома с одной из его тётушек, — леди Дэнхилл, старой ведьмой, самой богатой в их семье сквалыгой, у которой нельзя было выпросить даже пару пенсов. Леди Хантингтон хвалила её обширные познания и здравый смысл. Что ж, этого у тётушки Марджи и вправду было в избытке: она имела огромное собрание книг и была завсегдатаем всех аукционов, Эдвард слышал, что её собрание редкостей оценивается в баснословную сумму. Да что толку? Он не наследник — всё получит её сынок, Герберт Дэнхилл, тоже коллекционер редкостей и к тому же — редкий скряга.

Леди Хильда, надо заметить, не обделяла вниманием никого из присутствующих, беседуя со всеми спокойным и ровным тоном, задавая вежливые вопросы. О себе говорила мало, и неожиданно разговорилась лишь однажды. В этот вечер лорд Генри поведал гостям о предсмертном распоряжении лорда Кэмэлфорда, завещавшего похоронить его останки не в фамильном склепе, а под ясенем на склоне горы в Швейцарии, о чём сообщили вечерние газеты. Весьма странными были и другие распоряжения покойного.

— Казалось бы, приближение смерти и размышления о ней должны пробудить в человеке разум и помочь ему постигнуть самого себя, — улыбнулась герцогиня. — Но ничуть не бывало: мысли о смерти лишают его и той крохотной толики рассудка, что отпущена ему природой, превращая умирающего в жертву собственных заблуждений. Воры в качестве прощального дара оставляют друзьям добрый совет, врачи — рецепт тайного снадобья, писатели — рукопись, повесы — исповедь своей веры в добродетель женщин, все они на смертном одре несут ерунду, свидетельствующую об их самовлюблённости и наглости.