Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 38. Март-июнь 1919

• Название: Полное собрание сочинений. Том 38. Март-июнь 1919
• Автор: Владимир Ленин (Ульянов)
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

В тридцать восьмой том Полного собрания сочинений В. И. Ленина входят произведения, написанные с 12 марта по 27 июня 1919 года. Это был период, когда иностранные империалисты усилили военную интервенцию против Советской страны. В начале марта 1919 года армия Колчака перешла в наступление и захватила Уфу; на юге генерал Деникин занял Луганск и часть Донбасса; в мае начал наступление на Петроград генерал Юденич; с севера наступали белогвардейцы генерала Миллера и отряды английских, американских и французских интервентов.

---

Мы говорим, что свобода собраний для капиталистов – это величайшее преступление против трудящихся, это есть свобода собраний для контрреволюционеров. Мы говорим господам буржуазным интеллигентам, господам сторонникам демократии: вы лжете, когда бросаете нам в лицо обвинение в нарушении свободы! Когда ваши буржуазные великие революционеры в Англии в 1649 году, во Франции в 1792–1793 гг. совершали революцию, они не давали свободы собраний монархистам. Потому и названа французская революция великой, что она не отличалась дряблостью, половинчатостью, фразерством многих революций 1848 года, а что это была деловая революция, которая, свергнув монархистов, задавила их до конца. Так же и мы сумеем поступить с господами капиталистами, ибо мы знаем, что для освобождения трудящихся от гнета капитала нужно отобрать свободу собраний у капиталистов, нужно их «свободу» отнять или урезать. Это служит освобождению труда от гнета капитала, это служит той настоящей свободе, когда не будет зданий, в которых живет отдельная семья и которые принадлежат кому-нибудь в отдельности – помещикам, капиталистам или какому-нибудь акционерному обществу. Когда это будет, когда забудут люди о том, что могут быть общественные здания в чьей-то собственности, тогда-то мы будем за полную свободу. Когда на свете останутся только работники и забудут люди думать о том, что можно быть членом общества не работником, – это будет еще не так скоро, в проволочке виноваты господа буржуа и господа буржуазные интеллигенты, – тогда мы будем за свободу собраний для каждого, а сейчас свобода собраний есть свобода собраний для капиталистов, контрреволюционеров. Мы с ними боремся, мы даем им свой отпор и заявляем, что эту свободу мы отменяем.

Мы идем в бой – это есть содержание диктатуры пролетариата. Прошли те времена наивного, утопического, фантастического, механического, интеллигентского социализма, когда дело представляли так, что убедят большинство людей, нарисуют красивую картинку социалистического общества, и станет большинство на точку зрения социализма. Миновали те времена, когда этими детскими побасенками забавляли себя и других. Марксизм, который признает необходимость классовой борьбы, говорит: к социализму человечество придет не иначе, как через диктатуру пролетариата. Диктатура – слово жестокое, тяжелое, кровавое, мучительное, и этаких слов на ветер не бросают. Если с этаким лозунгом выступили социалисты, то это потому, что они знают, что иначе, как в отчаянной, беспощадной борьбе, класс эксплуататоров не сдастся и что он будет всякими хорошими словами прикрывать свое господство.

Свобода собраний, – что может быть выше, что может быть лучше этого слова! Мыслимо ли развитие трудящихся и их сознательности без свободы собраний? мыслимы ли основы человечности без свободы собраний? А мы говорим, что свобода собраний по конституции Англии и Северо-Американских Соединенных Штатов есть обман, потому что связывает руки у трудящихся масс на все время перехода к социализму, – она есть обман, потому что мы прекрасно знаем, что буржуазия будет все делать, чтобы свергнуть эту власть, столь необычную, столь «чудовищную» вначале. Иначе быть не может в глазах того, кто продумал классовую борьбу, кто сколько-нибудь конкретно, ясно думает об отношении восставших рабочих к буржуазии, которая свергнута в одной стране и не свергнута во всех и которая именно потому, что она свергнута не совсем, с тем большим озлоблением бросается на борьбу.

Именно после свержения буржуазии классовая борьба принимает самые резкие формы. И никуда не годятся те демократы и социалисты, которые обманывают себя, а потом обманывают и других, говоря: раз буржуазия свергнута, дело кончено. Оно только начато, а не кончено, потому что буржуазия до сих пор не верила той мысли, что она свергнута, и накануне Октябрьской революции шутила очень мило и очень любезно; шутили и Милюков, и Чернов, и новожизненцы. Они шутили: «Ну, пожалуйста, господа большевики, составьте кабинет, сами возьмите власть на парочку недель, – вы прекрасно нам поможете!». Ведь это писал Чернов от эсеров, это писал Милюков в «Речи»{79}, это писала полуменьшевистская «Новая Жизнь». Они шутили, потому что не брали дела всерьез. А теперь увидели, что дело пошло всерьез, и господа английские, французские и швейцарские буржуа, которые думали, что их «демократические республики» – это броня, которая их защищает, они увидели и осознали, что дело пошло серьезно, и теперь они вооружаются все. Если бы вы могли посмотреть, что делается в свободной Швейцарии, как там поголовно каждый буржуа вооружается, создает белую гвардию, потому что он знает, что вопрос пошел о том, сохранить ли ему свои привилегии, позволяющие держать миллионы в наемном рабстве. Теперь борьба приняла мировой размах, поэтому теперь всякий, кто со словами «демократия», «свобода» выступает против нас, становится на сторону имущих классов, обманывает народ, ибо он не понимает, что свобода и демократия до сих пор были свободой и демократией для имущих и лишь крохами со стола для неимущих.

Что такое свобода собраний, когда трудящиеся задавлены рабством капитала и работой на капитал? Это есть обман, и для того, чтобы идти к свободе для трудящихся, надо сначала победить сопротивление эксплуататоров, а если я выдерживаю сопротивление целого класса, то ясно, что я не могу обещать ни свободы, ни равенства, ни решения большинства для этого класса.

IV

Теперь от свободы я перейду к равенству. Здесь дело стоит еще глубже. Здесь мы касаемся вопроса еще более серьезного, вызывающего большие разногласия, и более болезненного.

Революция в своем ходе свергает один эксплуататорский класс за другим. Она сбросила сначала монархию и понимала под равенством только то, чтобы была выборная власть, чтобы была республика. Она, перейдя дальше, сбросила помещиков, и вы знаете, что вся борьба против средневековых порядков, против феодализма шла под лозунгом «равенства». Все равны, независимо от сословий, все равны, в том числе миллионер и голяк, – так говорили, так думали, так искренно считали величайшие революционеры того периода, который в историю вошел, как период великой французской революции. Революция шла против помещиков под лозунгом равенства, и называли равенством то, что миллионер и рабочий должны иметь равные права. Революция пошла дальше. Она говорит, что «равенство», – мы этого не сказали особо в своей программе, но нельзя же повторять бесконечно, это так же ясно, как то, что мы сказали про свободу, – равенство есть обман, если оно противоречит освобождению труда от гнета капитала. Это мы говорим, и это совершенная правда. Мы говорим, что демократическая республика с современным равенством – это ложь, обман, что равенство там не соблюдается и его там быть не может, и то, что мешает пользоваться этим равенством – это есть собственность на средства производства, на деньги, на капитал. Можно отнять сразу собственность на богатые здания, можно отнять сравнительно скоро капитал и орудия производства, но возьмите собственность на деньги.

Деньги – ведь это сгусток общественного богатства, сгусток общественного труда, деньги – это свидетельство на получение дани со всех трудящихся, деньги – это остаток вчерашней эксплуатации. Вот что такое деньги. Можно ли как-нибудь сразу их уничтожить? Нет. Еще до социалистической революции социалисты писали, что деньги отменить сразу нельзя, и мы своим опытом можем это подтвердить. Нужно очень много технических и, что гораздо труднее и гораздо важнее, организационных завоеваний, чтобы уничтожить деньги, а до тех пор приходится оставаться при равенстве на словах, в конституции, и при том положении, когда каждый, имеющий деньги, имеет фактическое право на эксплуатацию. И мы не могли отменить денег сразу. Мы говорим: пока деньги остаются, и довольно долго останутся в течение переходного времени от старого капиталистического общества к новому социалистическому. Равенство есть обман, если оно противоречит интересам освобождения труда от гнета капитала.

Энгельс был тысячу раз прав, когда писал: понятие равенства есть глупейший и вздорный предрассудок помимо уничтожения классов{80}. Буржуазные профессора за понятие равенства пытались нас изобличить в том, будто мы хотим одного человека сделать равным другим. В этой бессмыслице, которую они сами придумали, они пытались обвинить социалистов. Но они не знали по своему невежеству, что социалисты – и именно основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс – говорили: равенство есть пустая фраза, если под равенством не понимать уничтожения классов. Классы мы хотим уничтожить, в этом отношении мы стоим за равенство. Но претендовать на то, что мы сделаем всех людей равными друг другу, это пустейшая фраза и глупая выдумка интеллигента, который иногда добросовестно кривляется, вывертывает слова, а содержания нет, – пусть он называет себя писателем, иногда ученым и еще кем бы то ни было.