Нина Соротокина - Принцессы Романовы: царские племянницы

• Название: Принцессы Романовы: царские племянницы
• Автор: Нина Соротокина
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9775-3543-4

Книга повествует о судьбах 13 племянниц русских царей в период с начала XVIII века до середины ХХ-го. На протяжении двух столетий брак с племянницей русского царя означал для принца и герцога из маленькой европейской страны возможность породниться с одной из могущественнейших и богатейших держав, получить за невестой роскошное приданое, с помощью которого можно было подправить как семейный, так и государственный бюджет. Судьбы одних «юных жертв высокого происхождения» складывались предсказуемо печально, но есть истории, похожие на захватывающий роман, и – просто счастливые.

Для широкого круга читателей

---

Очень показательно письмо Меншикова царице из Риги. Письмо длинное, не будем приводить его полностью. Вот начало: «Вашему Величеству нижайше доношу: прибыл я в Ригу 27 числа, а 28-го, уведав о моем прибытии, прибыла ко мне царевна Анна Иоанновна в коляске с одной девушкой, и, не быв в городе, стала за Двиною, и прислала ко мне служителя своего, который мне объявил о прибытии Ее Высочества и просил, дабы я к Ее Высочеству приехал туда повидаться, что я, выслушав, тотчас поехал и, когда прибыл в квартиру Ее Высочества, тогда изволила принять меня благоприятным образом и, приказав всех выслать и, не вступая в дальние разговоры, начала речь о известном курляндском деле с великой слезной просьбой, чтоб в утверждением курляндским князем Морица и по ее желанию о вступлении с ним в супружество, мог я исходатайствовать у Вашего Величества милостивейшее позволение, представляя резоны: первое, что уже столько лет как вдовствует, второе, что блаженные и вечно достойные памяти государь император имел о ней попечение и уже о ее супружестве с некоторыми особами и трактаты были написаны, но не допустил того некоторый случай». Это все одна фраза. Длинно, сбивчиво, но как уверенно держится Меншиков с двумя женщинами – и с императрицей, и с герцогиней!

Далее Меншиков пишет, что от имени императрицы дал герцогине достойный ответ. «Ваше Величество оного Морица для герцогства Курляндского для вредительства интересов российских и польских допустить никак не можете» – это во-первых, а во-вторых, «Ее Высочеству (то есть Анне) в супружество с ним вступать неприлично, понеже оный рожден от метрессы, а не от законной жены, что Вашему Величеству и Ее Высочеству и всему государству будет бесчестно». Вот где цинизм и двойные стандарты! Это пишет князь российский, бывший торговец пирожками, государыне с весьма туманным происхождением. Более того, Екатерина до венчания с Петром уже была замужем, мужа ее искали для развода, но так и не нашли.

Далее, судя по письму, между князем и герцогиней идет следующий диалог. Меншиков говорит, что Петр Бестужев, не взирая на указы императрицы «не так поступал и по-видимому чинил фикции». Какие именно «фикции», Меншиков не говорит, но сообщает, что имеет об оном «особливый указ». Анна, прослушав этот указ, заявила, что если Морица нельзя в герцоги, то пусть уж им будет сам Меншиков, поскольку при нем она «во владении своих деревень надеется быть спокойна», а «ежели другой кто избран будет, то она не может знать, ласково ль с ней поступать будет и дабы ее не лишил вдовствующего пропитания». Далее она опять просит за Бестужева, чтобы «быть ему при ней по-прежнему». Меншиков на это, если вкратце, говорит, мол, посмотрим: «Ты с нами по-хорошему, и мы с тобой по-хорошему».

Анна отправилась в Митаву; Меншиков ехал за ней следом с большим конвоем и ночью вступил в город. На следующий день он уже грозил сейму вводом в Курляндию двадцатитысячного русского войска. Вот ведь какие страсти!

Императрицу напугала решительность Меншикова, она хотела решить дело миром. Анна тем временем приехала в Петербург, упала к монаршим ногам с жалобами и просьбой о Морице. Меншиков был отозван назад, а вместе с ним и Бестужев. Верховный совет стал «исследовать о проступках тайного советника Бестужева», а также давать оценку поведению Меншикова и князя Долгорукова (отца несчастной битой дочери Александры Салтыковой) – «все ли они тако чинили, как наши указы повелевали». Верховный совет решил, что «Бестужев не без вины», но его оставили в покое. Претензии Меншикова на курляндский трон были признаны несостоятельными.

Далее события развивались уже по шпионскому сценарию. В Митаву с тайным указом послан генерал-майор Девьер, доверенное лицо императрицы. Указ мы публикуем с некоторым сокращением, уж слишком он многоречив: «Надобно вам тайным образом разведать, кто из курляндцев желает присоединения Курляндии к Польше и кто этого не желает, кто относится доброжелательно к России и кто требует ее покровительства. Доброжелательных курляндцев обнадежьте нашей милостью и прилежно трудитесь всякими способами им внушить, чтоб они и противную партию к себе склоняли, при этом можно раздавать подарки и денежные дачи. Также проведайте, нельзя ли склонить к принятию подарков тех польских вельмож, которые назначены будут в комиссию для решения курляндского дела. Также разведайте о Морице, но чтоб это свидание происходило тайным образом».

Девьер «разведал о Морице» и дал в Россию подробный отчет (январь 1727 года). Мориц Саксонский, авантюрист европейского масштаба, совершенно задурил Девьеру голову. При упоминании в разговоре имени Екатерины I он так расчувствовался, что пустил слезу. Девьер не удержался: «Что вы плакать хотите?» Оказывается, у Морица болело сердце, что его оклеветали перед императрицей, а он клянется ей в верности и никогда не поступит «вопреки русским интересам». Но что же делать, если курляндцы любят его без памяти, «и все в честь его носят такое же платье», «и дворяне говорят меж собой в компаниях: надобно нам за него умереть».

В Петербурге не поверили Морицу. Его боялись, потому что он мог поссорить Россию с Польшей, а там и до войны недолго. Договорились до времени как бы забыть о Морице и имени его не упоминать. Меж тем отставленные женихи герцогини Анны ждали своей очереди. Бестужев поехал в Варшаву, чтобы объяснить польскому королю, что против Морица настроена и Речь Посполитая, и король Прусский. «Императрица имела зрелое рассуждение, избирала изо всех принцев, кто бы не был кому противен, и особенно королевскому величеству польскому, и никого не имела найти удобнее светлейшего князя Меншикова, который ни с какими посторонними державами не имеет никаких партикулярных интересов… и никакому другому государю противен быть не может». Великая наука дипломатия! Уж кто-то, но Меншиков был особенно «противен» любому из европейских королей.

Говорили, рассуждали, спорили… А между тем дни государыни Екатерины были сочтены. 10 апреля 1727 года у нее открылась горячка, 6 мая она скончалась. Императрица только-только слегла, а дворцовые интриги в борьбе за власть вошли в полную силу. Девьер был взят под стражу, пытан, потом обвинен в отравлении государыни и сослан в Сибирь. Отравителем Девьер не был, но «сказка» эта уже стала мифом. Покойная императрица любила сладости. Во дворце ее во всех комнатах стояли блюда с засахаренными фруктами. «Девьер отравил ее засахаренной грушей» – от этого вымысла Девьер не освободился за двести с лишком лет.

Сильный противник Меншикова Толстой тоже попал в ссылку с сыном, в Соловки. Бутурлина отправили в дальние деревни. Список битых и сосланных можно продолжать. «Птенцы гнезда Петрова» после смерти своего вождя вели себя самым непотребным образом.

Новым императором стал 11-летний Петр Алексеевич, внук Петра Великого. Роль опекуна до его совершеннолетия возлагалась на Верховный совет. Меншиков чувствовал себя при троне полноправным хозяином. Бестужева он вызвал в Россию, но самой Анне не позволили приехать в Петербург для поздравления императора с восшествием на престол, хотя она об этом слезно просила. Меншиков хотел подчеркнуть, что линия Петра Великого возобладала, а потомкам соправителя Ивана рядом с русским престолом нет места.

Бестужев был вызван в Петербург с дальним прицелом. На имя молодого императора пришел донос на польском языке, в котором Бестужев обвинялся в хищении государственных денег, превышении власти и в распутстве.

Донос этот совпал по времени с возникновением «политического дела», инициатором которого был сам Меншиков. Дело Девьера вывело его на некий «кружок». Это были люди, которые сразу сосредоточились около молодого двора в надежде подняться при юном императоре вверх по служебной лестнице. В кружок входило много народу. Душой его была княгиня Аграфена Волконская. В кружок входили также братья ее Алексей и Михайло Бестужевы. Меншиков боялся чрезмерного влияния этих людей на императора и любимую им сестру его Наталью, а потому решил кружок разорить.

Повел себя сиятельный князь, как всегда, решительно. Около дома княгини Волконской была поставлена стража, ей запретили приезжать ко двору. Настоящих улик против княгини не было, но тем не менее ей велено было ехать жить в своих деревнях безвыездно. Другие члены кружка тоже пострадали, кто-то был понижен в должности, кто-то попал в ссылку. Братья Бестужевы были за границей на дипломатических должностях, их не тронули. Отца Бестужева пока не тронула опала, но Меншиков держал его при себе. Анна писала унизительные прошения к Меншикову с просьбой вернуть к себе фаворита, хотя непонятно, что она так старалась. В любовниках герцогини Анны уже ходил другой человек – Эрнст Иоганн Бирен. О нем поговорим позднее.

Мы знаем, что карьера Меншикова вскоре окончилась судом и сибирской ссылкой. 9 апреля 1728 года был издан указ, по которому князь был лишен дворянства и орденов, имущество его было конфисковано, а он сам, как простой арестант, должен был вместе с семьей отбыть на поселение в Березов.