Леонид Млечин - Крупская

• Название: Крупская
• Автор: Леонид Млечин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03743-4

Когда большевики взяли власть и В. И. Ленин возглавил Советскую Россию, Надежда Константиновна Крупская стала одним из руководителей мощной идеологической структуры государства. Но держалась всегда в тени своего великого мужа. Она в буквальном смысле посвятила ему свою жизнь. То, что Крупская сделала для Ленина, — подвиг. С этим согласятся те, кто сам испытал муки, страдания, видя, что делает неизлечимая болезнь с близким, дорогим человеком. Ленин ушел из жизни рано, оставил ее одну перед вихрями жестокого времени. На глазах Крупской были уничтожены почти все соратники вождя революции, которые были и ее друзьями. В своей новой книге писатель Л. М. Млечин рассказывает о том, что сблизило Крупскую и Ленина, на чем основывались их отношения, почему Крупская вызывала антипатию у И. В. Сталина, какова ее роль в строительстве нового, социалистического государства.

знак информационной продукции 16+

---

В те дни семейные заботы одолевали Николая больше, чем положение в стране: «Перед завтраком принесли мне от имени бельгийского короля военный крест. Погода была неприятная — метель. Погулял недолго в садике. Читал и писал. Вчера Ольга и Алексей заболели корью, а сегодня Татьяна последовала их примеру».

Удивительно, что для императора его жена, а не полиция, не охранное отделение и не Министерство внутренних дел — главный источник информации о положении дел в столице. Императрица сообщала мужу: «На Васильевском острове и на Невском были беспорядки, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разбили Филиппова и против них вызвали казаков. Всё это я узнала неофициально».

Но занятая лечением детей, императрица плохо представляла себе, что именно происходит в Петрограде. Да и не могла она поверить, что начинается революция: «Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, — просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать. Было бы очень холодно, они, вероятно, остались бы дома. Но всё это пройдет и успокоится, если только Дума будет вести себя прилично — печатают речи, хуже некуда».

Вечером 25 февраля раздраженный император телеграфировал командующему столичным военным округом генерал-лейтенанту Сергею Семеновичу Хабалову: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией».

Генерал Хабалов рад был бы исполнить приказ императора, но не знал, как это сделать. Стрелять в толпу, требующую хлеба, он не хотел, понимал, что добром это не кончится. Да и войска стали выходить из подчинения. В воскресенье рота запасного батальона Павловского полка повернула оружие против своих и открыла огонь по войскам, присланным подавить мятежников.

«В 10 часов пошел к обедне, — записал в дневнике Николай II. — Доклад кончился вовремя. Завтракало много народа и все наличные иностранцы. Написал Аликс и поехал по Бобруйскому шоссе к часовне, где погулял. Погода была ясная и морозная. После чая читал и принял сенатора Трегубова до обеда. Вечером поиграл в домино».

В Могилеве командование одной из крупнейших воюющих армий в Европе не понимало, что происходит. Почему разваливается страна? Продовольствия не хватало во всех воюющих странах, но режимы рухнули только в империях — России, Австро-Венгрии и Германии. Вертикаль власти имела столь малую опору, что при сильном волнении просто не могла удержаться.

Подавляющее большинство солдат были вчерашними крестьянами. Отрыв от земли, хозяйства и семьи был невыносим. И невыносима была машинизация войны — пулеметы, дальнобойные артиллерийские орудия и особенно самолеты. Невидимая смерть.

Солдаты жаловались: «Мы уже не в силах стоять против такой механической и машинной бойни, мы уже потеряли свое здоровье, испортили нашу кровь, во сне снится, что летит снаряд или аэроплан, и вскакиваешь, кричишь».

Все военные годы в обществе копилась агрессия. Одна из уральских газет писала: «Присмотритесь к улице нашего дня, и вам станет жутко. У нее хищное, злобное лицо. В каждом обыденном практическом движении человека из толпы — кем бы он ни был — вы увидите напряженный инстинкт зверя. Никогда еще закон борьбы за существование не имел столь обильных и ярких проявлений в человеческом обществе».

Массовое дезертирство свидетельствовало о том, что крестьянин не справлялся с напряжением войны. Повоевали — и хватит, пора по домам, там хозяйство и семья. Кто будет пахать? Жены в письмах жаловались на дороговизну. Невыносимо было сознавать, что жены остались там одни — перед соблазнами. Особенно солдат возмущали разговоры о том, что пленных немцев и австрийцев используют на работах в деревне и они сходятся с солдатками.

Среди фронтовиков распространилась ненависть к тылу, к буржуям, торговцам, вообще обладателям материальных благ. «Бить их всех подряд, — говорили фронтовики. — Солдат страдал, солдат умирал, солдат должен забрать всю власть до последней копейки и разделить промежду себя поровну!»

Первая мировая война высвободила разрушительные инстинкты человека. Тонкий слой культуры смыло. Все сдерживающие факторы — законы, традиции, запреты — исчезли. С фронта вернулся человек, который все проблемы привык решать силой.

Тревожные телеграммы в Ставку слал председатель Государственной думы М. В. Родзянко: «В столице анархия. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно».

Император не реагировал, и Родзянко телеграфировал командующему Северным фронтом генералу Николаю Владимировичу Рузскому: «Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно беспомощна восстановить нарушенный порядок. России грозит уничтожение и позор, ибо война при таких условиях не может быть победоносно окончена. Считаю единственным и необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное призвание лица, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения».

Генерал Рузский переслал телеграмму председателя Государственной думы императору, причем до того, как поинтересовались его мнением, обозначил свою позицию — он против применения силы: «Дерзаю всеподданнейше доложить Вашему Величеству о крайней необходимости принять срочные меры, которые могли бы успокоить население, влить в него доверие и бодрость духа, веру в себя и в свое будущее… Позволяю себе думать, что при существующих условиях репрессивные меры могут скорее обострить положение, чем дать необходимое, длительное удовлетворение».

Император не любил Родзянко, который докучал ему докладами о тяжелом положении в стране. Но вести из столицы всё же встревожили его: «В Петрограде начались беспорядки, к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия! Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. Погода стояла солнечная. После обеда решил ехать в Царское Село поскорее и в час ночи перебрался в поезд».

В этот день императрица отслужила панихиду по убитому Распутину и побывала на его могиле неподалеку от Царскосельского парка. А император неожиданно принял решение вернуться в столицу. Он испугался за семью, за жену и больных детей. Но что мешало ему привезти детей к себе, в безопасную Ставку? Он совершил вторую ошибку! Пять дней назад он напрасно покинул Петроград, где начались волнения. Теперь, бросив Ставку, он выпустил из рук рычаги управления огромной армией, которая могла бы остановить революцию.

Николай сел в поезд, который станет его последним прибежищем. В салоне, окруженный льстивыми царедворцами (все потом разбегутся!) и конвоем из солдат бравого вида (пальцем не пошевелят, чтобы защитить императора!), он испытывал чувство полной безопасности.

«Очень тревожные сообщения из Петрограда, — записала в дневнике мать Николая, вдовствующая императрица Мария Федоровна, которая в отличие от сына пыталась понять, почему начались беспорядки. — Ужасно! Говорят, что Ники едет обратно. Должно быть, это серьезно. Безнадежность! В середине войны! Плохие руководители или плохие советники?»

Историки поражаются: на что же потратил император два с лишним десятилетия своей власти? Почему в его окружении, в правительстве, в военном руководстве оказались все сплошь ничтожные, бесполезные, а то и просто трусливые личности, бросившие его в февральские дни 1917-го? Смешно укорять его в неумении разбираться в людях. Такова была закосневшая система управления, неспособная меняться.

«Лег спать в 3 часа, — пометил в дневнике Николай II, — так как долго говорил с генералом Ивановым, которого посылаю в Петроград с войсками водворить порядок. Ушли из Могилева в пять часов утра. Погода была морозная, солнечная».

Генерал от артиллерии Николай Иудович Иванов с марта 1916 года состоял при Ставке. Император отправил его в Петроград с приказом навести порядок, дал в помощь Георгиевский батальон. Но генерал Иванов даже не добрался до столицы — восставшие солдаты и железнодорожники не пропустили.

Сев в поезд, император лишился всякой возможности влиять на происходящее. Последний утвержденный им Совет министров подал в отставку. Россия осталась без царя, который сидел в своем вагоне, без Думы, которую он же распустил, и без правительства. Но природа не терпит пустоты. Вакуум заполнили депутаты Государственной думы.

Родзянко возглавил Временный комитет членов Государственной думы. Преображенский полк и гарнизон Петропавловской крепости сообщили, что предоставляют себя в распоряжение депутатов, которые уговаривали Родзянко: