Альберт Мифтахутдинов - Дни ожиданий

• Название: Дни ожиданий
• Автор: Альберт Мифтахутдинов
• Издательство: Дальневосточное книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Альберт Мифтахутдинов автор книг «Расскажи про Одиссея», «Головы моих друзей», «Очень маленький земной шар» и других. Все они о Чукотке, тема Севера — основная в творчестве А. Мифтахутдинова.

После окончания Киевского университета он живет и трудится в Магаданской области. Работал журналистом, инспектором красных яранг, рабочим геологической партии. В настоящее время ответственный секретарь Магаданской писательской организации.

А. Мифтахутдинов лауреат премии Магаданского комсомола.

---

По дороге гидробазовский вездеход Машкина «разулся» — вылетел палец; стояли, искали его. Нанук подъехал — тоже помогал искать, вколачивали, закрепили наконец… Удалось!

— Ладно, дома починим… А сейчас надо потише.

Въехали в поселок одновременно с вездеходом охотоведов, который вел Чернов. Они поставили свой вездеход рядом с домом, а Машкин не торопясь поехал к гаражу.

Разгрузились, потянулись с вещами по своим домам.

Машкин распустил гусеницы, вытащив злополучный палец и надеясь заменить два-три трака, заново стянуть их. Потом раздумал, оставив машину в разобранном виде, пошел домой, к ребятам. Надо Глорию устраивать, гостиницы тут нет.

Задувало, начиналась поземка, дело близилось к ночи. Нанук тоже вернулся. Упряжка его уже стояла у дома. Сам он суетился у крыльца, готовил собакам еду.

Варфоломей провожал Ноэ. У крыльца она что-то вытащила из рукавички и вложила ему в ладонь.

— Что это?

— Коготь того большого медведя. Барона.

— Зачем?

— По нашим обычаям, если хочешь, чтобы женщина была тебе верна, подари ей коготь медведя и клык… вот… так что, если захочешь взять меня в жены, тебе не надо думать о свадебном подарке для меня, — засмеялась она.

— И все заботы? — спросил он.

— Ага! — смеялась она.

— А клык?

— Сам вытащишь. Инструменты у вас есть. Вот и добывай. Медведя добыл, давай и его клык.

— Медведь не мой, наш.

— Все равно. «Наш» это значит «и мой тоже».

— Я подумаю, — засмеялся он.

— Думай! — ткнулась она носом в его шею и убежала в дом.

Он сунул коготь в карман и пошел к ребятам.

Пурга начиналась не на шутку.

— Ты где пропадал? — зашумел на Варю Ояр. — Смотри, что на улице! Теперь сиди, не высовывай носа!

— Пожалуй, последняя весенняя пурга, — заметил Христофор. — Весной тут каждая пурга обязательно последняя.

— Что же, будем зимовать, — довольно потирал у стола руки Чернов. Там уже дымился ужин. Ожидали Машкина. Потом решили начинать без него. Дело ясное, дело молодое — где-нибудь в гостях с Глорией. Так им и надо! А у нас зато нерпичья печень — Нанук принес, — нам больше достанется.

К третьему дню пурга начала стихать. Машкин и Винтер пошли в гараж подшаманить гидробазовский вездеход. Раскопав занесенную снегом дверь, они сняли щеколду — замка не было, как не было замков вообще на домах островитян, — зажгли свет, и их глазам представилась странная картина.

Все траки были разбросаны. Вторая гусеница, тоже разобранная, валялась на земле. Траки валялись как попало. Нигде ни одного соединительного стержня-пальца не было видно.

— Где пальцы? — спросил Винтер.

— Черт его знает…

— Ты разбирал?

— Что ты?! — удивился Машкин.

— А в запчастях есть?

— Ни одного!

— Вот так разули! Теперь ни с места…

— Видимо, так…

— А кто?! Кто?!

— Черт знает! Опять привидения. Никому больше эти пальцы не нужны. Могли бы фары унести — все же дефицит. А это зачем?

— Кому-то нужен твой вездеход… — осенило вдруг Ояра.

— Как? — не понял Машкин.

— Кому-то нужен твой вездеход неработающим, простаивающим… Понял? Видишь, лучше из строя вывести его нельзя. Просто и со вкусом, дешево и сердито.

— Мерзавцы! — сплюнул Машкин.

— Да нет, талантливые, скажем прямо, мерзавцы!

— Теперь мне ясно, кто стрелял по моим бочкам!

— Кто? — обрадовался Ояр.

— Они же!

— Кто они?

— Я разве знаю, — сник Машкин.

— Вот, брат, дела-а… Надо следователя вызывать… Звонить в райцентр. Пусть разбирается…

Глория вырядилась — Машкин ахнул. Золото в ушах, золото на шее, золото на груди, золото на пальцах, золотой браслет, золотые часы и золотой пояс, и много еще чего, чему Машкин не знал названия и видел впервые.

— Надеюсь, все это честным путем? — пошутил он.

— Представь себе, да, — улыбнулась она.

— Сними!

— Что?

— Все. Я испытываю отвращение к золотым побрякушкам, Лора. Сними — ты не новогодняя елка. Ты и так красивая. Ты красивее всех на острове. Красивее всех на советском северо-востоке. Красивее всех в Арктике. Красивее всех…

— Не надо…

— …а нацепила на себя столько, что можно на все это купить новый вездеход. Не позорь меня, сними. Что люди скажут? Надень свитер, брюки, короткие торбаза… Ну, можно оставить тоненькую цепочку. И кольца сними. Теперь будешь носить только одно, обручальное. Понятно?

— Понятно… — вздохнула она. — Еще до загса не дошла, а уже попала в домострой.

— Не нравится?

Она подошла к нему. Села рядом.

— Нравится. Будь всегда таким. А железки, что на мне, можешь взять и отдать на вездеход, если придется… мне не жалко. Просто я какая-то сегодня дурная. Волнуюсь, что ли? Ведь не первый же раз замужем…

Антоша обнял ее, покачал головой:

— Никогда больше не говори так.

Она прижалась к нему, улыбнулась и по-детски, рукавом стала вытирать слезы.

В дверь постучали.

— Да! — рявкнул Антон.

Вошел Винтер.

— Рычи! Я тебе радио принес. Расписался на почте и взял.

Машкин принялся читать радиограмму.

— Ничего не понимаю, — сказал он. — На!

Ояр прочитал радио.

— Все понятно. Изменение плана работ. Тебе предлагают до конца апреля перебазироваться на остров Альберта, поскольку промеры со льда будут вестись там. И, естественно, перевезти туда все оборудование.

— Это я понимаю, — дошло наконец до Антоши. — Значит, сворачиваемся. А на чем? На чем я поеду? Ну, дадут мне трактор в колхозе, отвезу я на остров на прицепе все оборудование в несколько ходок. А работать-то во льдах надо на вездеходе! На ве-зде-хо-де! У меня госзадание! План! Меня же с работы снимут и посадят! Я ребят подвел!

— Не горячись! Запроси пальцы вертолетом, два комплекта. А?

— Меня обхохочут и до приезда комиссии снимут с работы и отправят на материк! Надо мной вся Арктика смеяться будет…

— Если ты так боишься этого, бери мой вездеход. Ломай — он не оприходован. Все равно трофей. Ломай, да знай меру, однако. Он еще нам пригодится.

— Это ты сейчас решил? — радостно спросил Машкин.

— Нет. По дороге. Я еще на почте вскрыл радио, — признался Ояр.

— Спасибо, старина.

— Да уж не за что. Не знаешь, чего еще ждать. Хоть бы пурга ударила, что ли… Все спокойней.

— Пошел бы ты лучше в ТЗП, — обнял его Машкин, — а? Хоть с горя, хоть с радости нам нынче один черт — повод.

Лежа в спальном мешке, засыпая под мерный тихий храп товарищей и завывания пурги, Варфоломей думал о том, что в небольшой, в общем-то, промежуток времени его жизни на острове вошло столько событий, столько нового, столько информации, что на осмысление всего понадобится время и время…

«Я напишу сценарий, отвезу его в студию и вернусь сюда снимать фильм. Обязательно. Сценарий не о медведях, а о людях, о соли здешней земли, здешних снегов, — думал он. — И назову я фильм «Время Игры в Эскимосский Мяч». Это было хорошее время. Я много увидел, много узнал, а главное — полюбил. Возможно мне удастся и многое понять — будет для этого и Время Большого Солнца, и Время Длинных Ночей, и Время Большой Медведицы, и Время Венеры Многоодеждной… Но самое главное для меня — Время Игры в Эскимосский Мяч».

Он заснул. А утром пришло к нему неожиданное решение, четкое, как выстрел из карабина, решение, поразившее всех и удивившее его самого.

Глава одиннадцатая

Недосягаемая, как Полярная звезда, мечта, многолетняя и тайная, сбылась наконец, и стоял Иван Иванович Акулов торжественный и гордый в сельсовете с книгой актов записи гражданского состояния и регистрировал новобрачных Антошу Машкина и Глорию Иванову. Первая регистрация на острове за пятнадцать лет!

Ребята с полярной станции щелкали фотоаппаратами, слепили блицами, на патефон в третий раз ставили марш Мендельсона, шесть заветных бокалов в который раз заполняли перемороженным шампанским, и в который раз Глория шепотом спрашивала у Антоши — бить или не бить?

Антоша женился впервые, обрядов не знал, но наконец не выдержал и решился:

— Бить!

Глория на радостях со всего маху трахнула бокал об пол, то же на счастье старательно сделал Антоша.

Ивану Ивановичу Акулову было жаль казенных бокалов, но он хмыкнул и промолчал.

В это время вперед выступил Варя (он был на свадьбе дружком и свидетелем со стороны Антоши) и сказал Акулову:

— Теперь вот нас распишите.

— Кого вас? — оторопел председатель.

— Меня и Ноэ.

— Это правда? — обратился он к Ноэ.

— Правда.

— А где заявление?

— Вот, — протянул Варя, — по всей форме.