Виталий Владимиров - Северный ветер с юга

• Название: Северный ветер с юга
• Автор: Виталий Владимиров
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Егор терпел и нам велел, - улыбнулся я.

- Она поняла. На следующий день я в магазин пошел. В углу мужики толкутся, рожи опухшие, руки дрожат, а на полках только шампанское и ликер иностранный в маленьких бутылочках, в целлофан завернут. Я к мужикам: -"Ну, чего?" -"Да ничего," - говорят, - "только здоровье поправить требуется." -"Так, вон шампанское," - говорю, - "оно так очень ничего, а на старые дрожжи тем более." -"Газировка," - один с презрением отвечает, "у меня в сенях бочка с квасом, от нее дух еще пошибчее будет." "А-а-а, была не была," - вдруг завелся другой, -"хрен с ней..." Деньги достал, считал долго, потом тоном барина говорит небрежно продавщице: -"Ну-ка, Клавдия, подай." Взял он ликер этот иностранный, бумажку целлофановую аккуратно сложил, в карман внутренний спрятал, детям, говорит, откупорил, раскрутил и в горло вставил. Мужики стоят, слюну глотают, а он оторвался, сморщился весь и говорит: -"Варенье!.." Купил я шампанского, мужикам одну поставил, возвращаюсь, а она уже баньку истопила, с бельем чистым ждет...

- Как же звали ее? - не выдержал я.

- А никак. Вон Ирка топает.

Я хотел встать.

- Сиди, - лениво прищурился Егор. - Идет ко мне, а смотрит на тебя.

- День добрый, Валерий, - Ирина присела на скамейку рядом с Егором. Какие новости, Егорка?

- Старые. Тяга в пространство, как у Хлебникова. Уйду я отсюда. Весну чую, невмоготу мне.

- Валерий, а вы не знаете Губова, поэта? - Ирина порозовела до пунцовости, но глаза свои черные, блестящие не отвела.

- Не слышал.

- Есть такой модернист, - пробурчал Егор. - Общество организовал. СМОГ называется. Самое Молодое Общество Гениев. Губов, конечно, гений номер раз. Желаете приобщиться?

- "Серый конь твоих глаз..." - начала читать Ирина.

- Он не пишет стихи, - перебил Ирину Егор, - вот ты пишешь, а он блюет стихами.

- Мне ваши стихи тоже нравятся, - сказала мне Ирина и повернулась к Егору. - Ну, что ты понимаешь в поэзии, чучело?

- Поэтов, как и художников, рассыпано по Руси... Не меряны те таланты, позаброшены, жизнью задавлены. Ты пойди в любое заведение, где портвейн за полтинник разливают, автопоилки в народе зовутся, там тебе за стакан такие стихи прочитают - Губов твой от зависти лопнет.

Егор подбоченился:

- Меня из соседней комнаты звали носком сапога в изгиб стены, Но я был занят! Из белой стали я выковывал герб страны...

Егор аж головой закрутил от восторга:

- Или вот, лирическое... Заповедный развал размагниченных ног...

- Белая горячка от портвейна, фу! - усмехнулась Ирина.

- А я не люблю модернистов, хотя сам от них недалеко ушел, - почесал в бороде Егор, - но что-то в них есть. Помню на дне рождения у одного был, комната пустая, только рояль, на нем таз с капустой и водки ведро. Напились до северного сияния в глазах... На люстре качались... Утром один на лешего похожий по комнате бегает, по щекам себя бьет, идиот, кричит, посчитал - семнадцать человек дрыхло вповалку, а я газ открыть не догадался, сразу бы семнадцать душ отмучились, когда мне теперь такая возможность представится... Может, устроим праздничек с газом, а жена?.. Губова пригласим, старого, а?

- Егор, а правда, чем же ты займешься, когда уйдешь отсюда? - спросил я.

- Есть одна идея, - он хитро улыбнулся. - Социальный заказ. Ты на кладбище давно не был?.. Ну, и слава богу. Понимаешь, старый, не хотят будущие покойнички лежать под каким-то фанерным обелиском или цветником из мраморной крошки, хочется чего-то... Есть идея - сделать эдакое унифицированное надгробие, но чтобы за душу брало... Раньше ангелов ставили, кресты, теперь же звездочки, как на елках... Ты придумай, ты же голова. А я делать буду. Фирму откроем, деньги потекут, поедем куда хочется, а? Или вот брелоки можно делать в виде черепа...

- Валерий, а вы не хотите напечатать свои стихи? - спросила Ирина.

- Где?

- Ну, это не совсем официально. Губов собирает желающих, печатает на машинке, потом переплетает, дает другим читать. Вы дайте мне ваш телефон, я позвоню.

Егор встал.

- Ты далеко? - спросил я.

- Выписываться.

Он, не обернувшись. ушел.

Я тоже хотел встать.

- Сиди, - удержала меня Ирина. - Это он от ревности. Пойду за бороду его подергаю - он тогда сразу злиться перестает.

Глава двадцать седьмая

После обеда гуляющих во дворе диспансера было немного -заносило снегом деревья и центральную клумбу, укрывало белым скамейки. Я сидел на одной из них с краю, а на другом конце Костя Веселовский разговаривал с навестившей его женой. Снег совсем забелил и без того седые виски и брови Кости и тем ярче пылал румянец его лица, тем темнее синели его по-детски удивленные глаза. Жена в коричневом пуховом платке, худая, черноглазая, негромко рассказывала:

- Петька совсем от рук отбился, безобразничает, не слушается, к тебе рвется, да разве можно его сюда? Все грозится, вот папка вернется, он всем вам покажет. А чего покажет? Зато Танюшка - выручалочка, вот молодец, мамина дочка, уж исполнительная такая, и прилежная, и помощница не нарадуюсь. А тут на днях и смех и грех - ушла в школу, вдруг звонок, стоит в дверях зареванная, мимо меня бегом в туалет, на ходу рейтузики стягивает, плачет, заливается, ой, мамочка, я же совсем забыла, нам велели анализ сдать, иначе на урок не пустят, я же еще вчера спичечную коробку приготовила и забыла. И бегом обратно. Смешная такая, рыбонька...

- Ты Петьку не тронь, скажи, папка вернется, всем покажет, и ему в том числе, если баловаться будет. Анализами да уколами нас здесь тоже замучили. Да, ты деньги по бюллетням получила?

- Ага, Костик.

- Ты вот что, дай мне рублей пять, надо мне.

- Это еще зачем?

- Мужики, что здесь давно лежат, хронические, говорят, что нам здесь столько лекарств дают, что это даже вредно, поэтому время от времени надо водки стакан или два даже лучше, чтобы действие лекарств снять, поняла?

- Господи, опомнись, Костик, ты что плетешь, глупость какая, зачем же тогда лечиться?

- Во, ей сразу глупость, дураком тут же сделала.

- Да и нет у меня денег, все на Петьку с Танюшкой трачу.

- Ну дай хотя бы три, черт с тобой.

- И трех не дам, и рубля не дам. Может, и не жалко, только на водку ты их у меня не получишь, не надейся.

- Что же это, я на свои деньги и прав не имею? - Константин повысил голос.

- Так ведь у тебя семья, Костик, подумай. Чего тебе здесь не хватает? И кормят, и одевают, если чего надо, так я принесу. Ты же пьяный дурной, дерешься, не дай бог, выгонят, а куда ж ты домой придешь заразный к Танюшке да Петьке? Учти, к детям я тебя не допущу.

- Выходит, стал не нужен я тебе? И к детям не подойди? - чувствовалось, что Константин взъярился.

Проходящие мимо Надя и Екатерина Павловна, с которыми я встречал Новый год, невольно замедлили шаг, прислушиваясь к разговору.

- Не боись, Константин, один не останешься, слава богу, чахоткой не только мужики болеют, есть и женщины с понятием, не то что некоторые, Надежда стрельнула глазенками на жену Константина.

Та не осталась в долгу:

- Тоже мне нашлась сердобольная, чужих мужиков отбивать. Своего заведи, его и спаивай, с ним и воюй.

Удар пришелся в цель.

- И заведу. И уж своему-то его же рубля никогда не пожалею. Что он тебя, этот рупь, спасет? Или есть другой какой, которому Костин рупь нужнее? - Надежда расхохоталась.

Жена Константина задохнулась от ярости:

- Ах ты, дрянь подзаборная, подстилка вонючая, видно недаром Бог тебя наказал, чахоточная, чтоб ты сдохла раньше времени, чтоб...

- Сама ты, стерва, заткнись! - криком закричала Надя, заревела в голос, вырвалась от удерживающей ее Екатерины Павловны и побежала к дверям диспансера.

- Ты вот что, слышь, сюда больше не ходи, - сказал Константин спокойно и, набычившись, пошел за Надей.

- Как же так? - растерялась его жена. - Сидели, говорили и вот. Все... разом... На что же мы жить-то будем?

Она не могла сообразить, что ей делать, машинально поправила волосы, стряхнула снег с колен, замерла и тихо заплакала.

- Да что же это за напасти такие? - Екатерина Павловна присела рядом с женой Константина. - Вы уж посдержанней будьте, зачем же на людях скандалить, грязь друг на друга лить. Костя-то, как ребенок, он все всерьез принимает, его и обидеть очень легко, может, он потому и заболел, что доверчивый такой, а жизнь жестокая, ох, какая жестокая. Вот и Надежда никак не может понять, за что ей судьба такая выпала, почему как меченая она. А вы их своими же руками друг к другу толкнули. Успокойтесь-ка лучше, приходите завтра и детей приводите, утро вечера мудренее, опомнятся они, вот мой-то опомнился, все-таки пришел, выздоравливай скорей говорит, без тебя жить тоскливо, даже дача не в радость, пусто в доме, а ведь три месяца не ходил, не навещал, что же мне теперь в петлю из-за этого? Нет, только время лечит, время оно все залечит.

Глава двадцать восьмая

Не знаю, время или лекарства вылечили меня, но через два дня на обходе Роман Борисович сказал мне, что получена путевка в санаторий, что уже готова выписка из истории моей болезни и закрыт бюллетень и что я должен в течение трех дней прибыть в санаторий. После обхода я получил у Романа Борисовича документы и напутствие не болеть, то есть питаться вовремя, не курить, не пить, не волноваться, не перенапрягаться, иначе говоря посвятить свою жизнь уходу за собой. Я поблагодарил его, забежал в палату, где загрузил свои книжки, дневники и записи в сетку, оставшиеся продукты завещал Степану Груздеву, переоделся в отвыкшую от моего тела одежду и вышел за ворота диспансера.