Ричард Адамс - Шардик

• Название: Шардик
• Автор: Ричард Адамс
• Издательство: Азбука-Аттикус
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-08023-2

Ричард Адамс покорил мир своей первой книгой «Обитатели холмов». Этот роман, поначалу отвергнутый всеми крупными издательствами, полюбился миллионам читателей во всем мире, был дважды экранизирован и занял достойное место в одном ряду с «Маленьким принцем» А. Сент-Экзюпери, «Чайкой по имени Джонатан Ливингстон» Р. Баха, «Вином из одуванчиков» Р. Брэдбери и «Цветами для Элджернона» Д. Киза.

За «Обитателями холмов» последовал «Шардик» — роман поистине эпического размаха, причем сам Адамс называл эту книгу самой любимой во всем своем творчестве. Изображенный в «Шардике» мир сравнивали со Средиземьем Дж. P. Р. Толкина и Нарнией К. С. Льюиса, и даже с гомеровской «Одиссеей». Действие начинается на острове Ортельга — дальней окраине могущественной Бекланской империи. Ортельгийцы поклоняются богу в медвежьем обличье и верят, что когда-нибудь Шардик Сила Божья вернется вызволить их из многолетнего изгнания. И вот однажды молодой охотник Кельдерек по прозванию Играй-с-Детьми находит исполинского медведя. Уверенный, что зверь этот не кто иной, как Шардик, он решается на, казалось бы, невозможное. Впереди у него — битва за империю, и трон короля-жреца, и неожиданная любовь, и мучительный поиск себя…

Перед нами разворачивается не просто панорама вымышленного мира, продуманного до мельчайших деталей, с живыми и дышащими героями, но история о поиске человеком бога, о диалоге с божественным, о вере и искуплении.

Современная классика — впервые на русском.

Знак информационной продукции 16 +

---

— Он такой не один. В рабство продают нелюбимых и никому не нужных, знаешь ли.

— Знаю.

— И я тоже, тоже должен был знать. Господи, прости меня! О господи, прости!

— Тсс… — Мелатиса приложила палец к его губам. — Воссозданные для его цели… Кажется, я наконец начинаю понимать.

На лестнице раздались шаги Дирионы, и Мелатиса вскочила с кровати, наклонилась и быстро поцеловала Кельдерека в губы. Все еще не отпуская ее руку, он спросил:

— Так что нам делать дальше?

— Ах, Кельдерек! Милый мой Кельдерек! Ну сколько же повторять? Бог укажет, укажет, укажет нам, что делать дальше!

Назавтра раны снова воспалились и заболели, и Кельдерек весь день пролежал в жару. Однако уже на следующее утро он чувствовал себя вполне сносно и сидел на галерее, держа руку в шайке с теплым травяным отваром и глядя на озаренную солнцем реку. Травяной аромат мешался с запахом дыма от очага Дирионы. На берегу внизу шутливо возились и толкались мальцы, расстилающие сети для просушки. Когда Мелатиса заканчивала перевязывать руку, на дальнем конце деревни вдруг грянули приветственные крики. Разновидностей таких криков существует столько же, сколько разновидностей детского плача, и по их звучанию легко угадать, важный повод или незначительный, серьезный или потешный. Сейчас раздавались крики не насмешливо-презрительные, не одобрительные, какими выражают уважение товарищу или славному воину, и не просто радостные, но исполненные глубокого ликования и торжества, какое охватывает душу, когда сбывается давняя страстная надежда и наступает бесконечное облегчение. Переглянувшись с Кельдереком, Мелатиса подошла к лестнице и позвала Дириону. Крики нарастали, раскатывались все шире по деревне; до слуха доносился топот бегущих ног и возбужденные голоса, что-то вопящие на йельдашейском. Мелатиса сошла вниз и громко окликнула кого-то с порога. Шумное возбуждение полыхало вокруг дома пожаром, и Кельдерек уже собрался тоже спуститься, когда девушка вернулась, взбежав по ступенькам проворно, как белка. Она опустилась перед ним на колени и сжала в ладонях его здоровую руку:

— Эллерот прибыл. С известием об окончании войны. Но я, как и ты, не знаю, что это означает для нас.

Кельдерек поцеловал ее, и они стали ждать в молчании. Мелатиса положила голову ему на колено, и он нежно гладил ее по волосам, дивясь своему полному безразличию к дальнейшей своей судьбе. Он думал о Геншеде, о детях-рабах, о Шере и ее разноцветных камешках, о смерти Шардика и горящем погребальном плоту. Что с ним случится дальше, не имеет ни малейшего значения, но Мелатису он не позволит тронуть, как бы ни повернулись события. Наконец Кельдерек спросил:

— Ты видела Горлана сегодня?

— Да. По крайней мере, хуже ему не стало. Вчера я заплатила одной женщине, чтоб ухаживала за ним. Она производит впечатление честной и порядочной.

В скором времени внизу хлопнула дверь, застучали шаги, потом раздался голос Тан-Риона, сказавший что-то неразборчивой скороговоркой. Еще через несколько секунд наверху лестницы появился сначала Тан-Рион, потом Раду. Оба остановились в ожидании, глядя вниз на человека, поднимавшегося за ними следом. А пару мгновений спустя показался Эллерот — он с трудом взбирался по лестнице, вытянув вперед здоровую правую руку, чтоб ему помогли преодолеть последние ступеньки.

Кельдерек и Мелатиса поднялись на ноги и встали плечом к плечу, когда бан Саркида со своими сопровождающими направился к ним. Эллерот, такой же чисто вымытый и безупречно одетый, каким Кельдерек видел его в последний раз в Кебине, приветственно протянул руку, и после минутного колебания Кельдерек пожал ее, хотя и сохраняя вид неуверенный и настороженный.

— Сегодня мы с тобой встречаемся как друзья, Крендрик, — промолвил Эллерот. — То есть если ты хочешь этого, как хочу я.

— Ваш сын — мой друг, — ответил Кельдерек. — Это я точно могу сказать. Мы с ним многое пережили вместе и одно время уже не надеялись остаться в живых.

— Он тоже так говорит. Я еще не знаю всех подробностей, но знаю, что ты был ранен, когда защищал Раду, и что ты, по всей вероятности, спас его от смерти.

— Тогда все происходило как… как в бреду, — с запинкой произнес Кельдерек. — Но на самом деле спас всех нас владыка Шардик — он отдал свою жизнь за нас.

— И это тоже Раду сказал мне. Что ж, вижу, мне еще многое предстоит узнать… и понять. — Эллерот с улыбкой взглянул на Мелатису.

— Владыка Кельдерек был тяжело болен, — сказала она, — и до сих пор очень слаб. Думаю, нам лучше присесть. Сожалею, что здесь нет особых удобств.

— Последние двое суток я провел вообще без всяких удобств, — весело отозвался Эллерот, — и чувствовал себя превосходно, уверяю вас. Вы жрица Квизо, если не ошибаюсь?

Мелатиса смешалась, и вместо нее ответил Кельдерек:

— Это жрица Мелатиса, которой тугинда Квизо поручила совершить погребальный обряд вместо нее. Тугинда была ранена в Зерае и до сих пор еще не оправилась.

— Печально слышать, — сказал Эллерот. — Ее чтят как искусную целительницу повсюду от Икета до Ортельги. Но даже ей не стоило переправляться через Врако, слишком уж тут опасно. Если бы я знал, что она намерена отправиться в Зерай из Кебина, я бы не допустил такого. Надеюсь, тугинда скоро выздоровеет.

— Господи, помоги ей! — воскликнула Мелатиса. — Когда я покидала Зерай, она была в безопасности и уже чувствовала себя лучше.

Потом все уселись на грубые скамьи на галерее, и один из солдат Тан-Риона принес орехи, черный хлеб и вино. Эллерот, выглядевший изнуренным до крайности, посочувствовал насчет ран Кельдерека, а затем стал расспрашивать о погребении Шардика.

— Ваши солдаты сделали все возможное, чтобы помочь нам, — отвечал Кельдерек. — Они и селяне. — Не желая вдаваться в подробности, он задал встречный вопрос: — Так вы пришли из Кебина? Должно быть, двигались скорым маршем? Ведь Шардик умер всего три дня назад.

— До Зерая известие дошло в тот же вечер, а Кебина достигло еще до полудня следующего дня. Двадцать лиг за двое с половиной суток — разве это скорость для человека, мысленно уже похоронившего своего сына и наследника, но вдруг вновь его обретшего? С другой стороны, местность здесь труднопроходимая, сам знаешь.

— Но вы же еще и часа в Тиссарне не пробыли, — подала голос Мелатиса. — Вам следовало поесть и отдохнуть, прежде чем удостоить нас своим визитом.

— Напротив, — ответил Эллерот. — Я бы и раньше явился, когда бы не мое тщеславие, увы, заставившее меня немного задержаться, чтобы вымыться и переменить платье, хотя, честно признаюсь, я не ожидал встретить здесь одну из прекрасных жриц Квизо.

Мелатиса рассмеялась, как девушка, привычная к шутливым поддразниваниям и умеющая отвечать на них той же монетой.

— Тогда к чему спешка? Или йельдашейские аристократы все такие щепетильные до мелочей?

— Йельдашейские, сайет? Я из Саркида Трех Снопов. — Потом Эллерот посерьезнел: — Для спешки у меня была веская причина. Я полагал, что ты, Крендрик, заслуживаешь того, чтобы принять мои благодарности и услышать мои новости возможно скорее.

Кельдерек ничего в ответ не сказал, и после паузы Эллерот продолжил:

— Если ты все еще опасаешься за свою жизнь — прошу, не надо. Когда в Кебине я говорил, что в следующий раз мы тебя непременно убьем, никто же не знал, что ты разделишь тяготы рабства с наследником саркидского бана и сыграешь не последнюю роль в его спасении.

Кельдерек резко встал, отошел на несколько шагов и остановился спиной к ним, глядя на Тельтеарну. Тан-Рион недоуменно вскинул брови и приподнялся с лавки, но Эллерот покачал головой и — в ожидании, когда Кельдерек овладеет собой, — взял за руку Раду и тихо заговорил с ним.

Повернувшись наконец, Кельдерек резко спросил:

— А вы помните, что именно я повинен в страданиях вашего сына и смерти маленькой девочки?

— Отец еще не знает про Шеру, — сказал Раду.

— Если ты испытываешь раскаяние, Крендрик, я только рад этому, — произнес Эллерот. — Я знаю, что ты много страдал — вероятно, больше, чем возможно помыслить, ибо настоящие страдания творятся в душе и муки совести — тяжелейшее из них. Я тоже страдал, терзаемый горем и страхом, поскольку на протяжении долгих недель считал, что навсегда потерял сына. Теперь мы трое — он, ты и я — обрели свободу, и я не настолько низок, чтобы не испытывать благодарности к бедному медведю, который вышел живой из Избоины, как мать владыки Депариота, или таить зло на человека, ставшего другом моему сыну. Нас всех примирила смерть Шардика — священная смерть, каковой нам надлежит ее считать. Но у меня есть еще одна причина желать твоей дружбы — причина политическая, если тебе угодно. Теперь между Икетом и Беклой водворился мир, и в эту самую минуту все пленники и заложники возвращаются домой. — Он улыбнулся. — Так что сам видишь, с моей стороны было бы неразумно питать к тебе враждебные чувства.