Владислав Чупрасов - Не пойдет, переиграем

• Название: Не пойдет, переиграем
• Автор: Владислав Чупрасов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Чупрасов Владислав НЕ ПОЙДЕТ, ПЕРЕИГРАЕМ.

У тех, кто не умер, шанс еще есть. (с)

Новая жизнь. Революция.

В тот год Дидрик казался сам себе самым непопулярным человеком на планете. Причем во всех возможных смыслах.

Девушка ушла от него под предлогом того, что не может встречаться с человеком, который постоянно думает о ней. О какой такой загадочной «ней» шла речь, Дидрик не знал. Он всего лишь делал свое дело, так, как умел, вот и все.

Лет через пять, когда девушка захотела вернуться, выяснилось, что она имела в виду страну. Ты думаешь только о своей стране, вот как.

И ничего, что она вообще-то наша общая.

Но это когда еще. А пока год был очень тяжелым.

После того, как Дидрик санкционировал постройку Приштограда на самой северной границе, от него отвернулись все. Он не очень удивился: Эльза всегда была карьеристкой. Она и спала-то с ним только потому, что не знала: сам Дидрик ничего не решает, а лишь выполняет функцию демократического прикрытия для кабинета военных министров, с помощью которых он пришел к власти. Да он, черт подери, был одним из них! Так вот, Эльза этого не знала или не интересовалась даже, просто ей нравилось числиться невестой президента небольшой, но все же страны.

Но она, почуяв беду своим точеным носом, ушла, стоило рабочим заложить первый камень Приштограда.

— Не пройдет и двух месяцев, как ты окажешься там же, откуда выбрался! — так сказала Эльза, уходя. Она почему-то возомнила себе, что родители Дидрика — чернорабочие, хотя те были преподавателями, белой костью порушенной страны. Они даже хотели отказаться от сына, в пух и прах разбившего все, что им было дорого: либеральное правительство, цвет аристократии, дворянскую армию, но любовь все же пересилила. Они просто уехали из страны, как только начались революционные погромы.

Оно и к лучшему — Дидрику не хотелось читать доклады о том, что был разграблен Крайовицкий университет, а враги народа, преподавательская элита, убиты. Так он мог делать это без содрогания, зная, что родители, смертельно им оскорбленные, далеко, в безопасности.

Примерно тогда (во время крайовицкого погрома) он познакомился с человеком, который мог бы, если бы захотел, перевернуть его жизнь вверх тормашками. Не стал. Деликатно постучал в окно мироощущения с просьбой разрешить войти с парадного крыльца. Получив отказ, не отчаялся и ломанулся с черного входа.

Всех личных помощников и секретарей отбирал и проверял лично кабинет министров. Дидрик не спорил, только взмолился, чтобы его секретарем была небольшегрудая душка с кукольными мозгамии личиком, а самый обычный мужик. Мотивы этой просьбы остались окутанными тайной, пояснений никто не спрашивал, но к президенту прислушались.

Президент на то и президент, чтобы делать вид, что он здесь вообще-то главный.

На Дидрика посыпались личные дела. Он, не глядя, ставил крестики и закорюки. Крестики означали «отклонить», а закорючки — «пригласить». Министрам в этом можнобыло доверять. Они, зная о безалаберности своего начальника, вряд ли подсунули бы ему непроверенного кандидата.

Общение с претендентами на роль секретаря проходилопросто: Дидрик имел с мужчиной краткую беседу, после чего в него мертвой хваткой вцеплялся министр по кадровому составу. К концу тяжелого дня у Дидрика началась мигрень, именно поэтому последний кандидат, самый молодой из всех, был отважен резким «вы нам не подходите» прямо с порога. Парень открыл было рот, чтобы что-то сказать, но счел за благо промолчать; поклонился так, будто прощался с другом, а не главой правительства, и вышел.

День был грандиозно провален.

— Кто-то приглянулся?

Дидрик поднял мутный взгляд. Любой голос казался ему царапаньем ножапо стеклу.

— Завтра скажу. А сейчас я поехал.

Он мог позволить себе отказаться от охраны, потому что в ставшей после революции апатичной стране мало кто интересовался, как выглядит их президент. Те, кто интересовались, знали: он всего лишь марионетка в умных руках военных, сейчас носивших гордые звания министров культуры, промышленности, транспорта или занятости населения.

В баре было странно тихо для такого заведения. Негромко играла живая музыка, людей было очень мало, так что Дидрик быстро нашел успокоение и свободное место за барной стойкой.

— Вам чего? — поинтересовался бармен, худощавый мальчишка с иностраннымичертами безусого лица. Посмотреть и забыть.

— Я думаю.

— Я вам подскажу, — сидящий рядом молодой человек что-то быстро сказал и показал два пальца, бармен кивнул и отвернулся.

— Спасибо.

Незнакомец улыбнулся. Резцы у него были короче нормы и слегка уходили назад. Дидрик подумал было спросить, врожденный это дефект или же последствие травмы, но не стал. Перед ним появился высокий узкий стакан, на самом донышкекоторого болталосьчто-то прозрачное, мутнеющеек краю.

— Что это?

— Поможет от головной боли и раздражения.

— С чего ты взял?

— У тебя взгляд безумный.

Дидрик хмыкнул и отпил. Какой наблюдательный, черт его возьми.

Слишком сладко, но пульсирующая боль постепенно стала уходить из висков.

— Мое имя Хорст, — он не назвал фамилию. Интересно. Не хочет бравировать фамилией, за которую могут посадить, или надеется, что завтра о нем и не вспомнишь?

— Рик, — коротко выдохнул Дидрик, залпом опрокидывая в себя белые сопли, нацеженные в стакан.

Раздражение не ушло, но мигрень хотя бы отступила.

Через час они оба были отвратительно пьяны. А бармен, с меланхоличной улыбкой протирающий стаканы, смог наблюдать заключение неведомого союза.

— Будь моим личным секретарем, — очень вежливо, насколько позволяли ругательства, включаемые в речь в те моменты, когда язык начинал заплетаться, попросил Дидрик.

Хорст кивнул.

— Буду.

Официант хмыкнул и собрал со стойки все опустошенные бокалы, стаканы и рюмки.

— Мы закрываемся.

— А нам больше и не надо, — заверил его благоразумный Хорст.

Затяжной кризис плохо сказался на стране. Реформировали правительство, молодцы. И что теперь? И где новое правительство взять?

Тут как нельзя лучше пришлась революция. Тем более, на волне революционных настроений более сильных соседних держав, это, казалось, было то, что нужно хиреющей стране. Военный переворот, как это назвали. Переворачивать, правда, было нечего, но все же нашли и перевернули. Взялись за богатую аристократию, потом выкосили всех тех, от кого осталась только фамилия — впрочем, оставили тех, кто был готов за гроши служить новому делу. Тех, кто растерял всю родовую гордость и honor. Остальных на виселицу.

Мест не хватало, и наскоро слепленные мачты топорщились по всему городу и в округе, по всем проселочным дорогам. Несогласных спесивых дворян было много.

Нет, Дидрик не думал, что революция принесет ему многое. Он просто был среди воевавших, тех, кто видел, как оно там, за ажурной границей, за Большим северным морем, которое, как оказалось, было лишь лужей в Мировом океане.

Дидрик тоже вернулся изменившимся, но не настолько, как прочие боевые товарищи.

Он жил в общежитии в Графском переулке недалеко от центра и постоянно думал, что немедленно стоит переименовать эту незаметную закорючку на карте города. Слишком пышное название для такой помойки, даром что совсем рядом центральная площадь. Нет, Дидрика совершенно не трогало, что он живет на улице, на которой некий граф (или барон, кто же эту топографию-то разберет) построил себе крепость на полквартала. Теперь там находился университет.

Свое дворянство предки Дидрика промоталиеще полтора века назад, поэтому все, что ему оставалось, — это служить, периодически посылая родителям деньги с неплохой зарплаты младшего офицера. Гордые профессора отказывались, заявляя, что у них есть достаточно денег, чтобы не сидеть на шее у сына. Но Дидрик-то знал.

Не найдя себе толкового применения на гражданке, он вступил в организацию с громким названием «Новая жизнь», где повстречал многих сослуживцев, вернувшихся вместе с ним из-за моря. Ониничего не делали, только пили даругали современную власть и даже не знали о готовящихсяпланах. Дидрик скоро узнал.

Узнав о дне Х, он тут же рванул за город. Ему казалось, что огонь лижет последние вагоны поезда, в голове которого он сидел. Его настоятельно просили явиться к зачистке. Это пока было только объявление революции.

Первыми загорелись студенческие кварталы, тут же всколыхнулись зарницами флаги протестного движения, лозунги, плакаты. Студентов, как самых впечатлительных, приняли за организаторов восстания.

Уже пять лет в стране не было правителя, поэтому плакаты, требующие реставрации любой власти, воспринимались как нечто само собой разумеющееся. Затем из тени вышли военные. Требовать справедливости было не у кого, иони просто предложили свой вариант: они дают гражданским свою защиту, а гражданские в свою очередь безоговорочно принимают их помощь. Ничего сложного.