Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

• Название: Как мы пережили войну. Народные истории
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097220-3

…Воспоминания о войне живут в каждом доме. Деды и прадеды, наши родители – они хранят ее в своей памяти, в семейных фотоальбомах, письмах и дневниках своих родных, которые уже ушли из жизни. Это семейное наследство – пожалуй, сегодня самое ценное и важное для нас, поэтому мы должны свято хранить прошлое своей семьи, своей страны. Книга, которую вы сейчас держите в руках, – это зримая связь между поколениями.

Ваш Алексей Пиманов

Каждая история в этом сборнике – уникальна, не только своей неповторимостью, не только теми страданиями и радостями, которые в ней описаны. Каждая история – это вклад в нашу общую Победу. И огромное спасибо всем, кто откликнулся на наш призыв – рассказать, как они, их родные пережили ту Великую войну. Мы выбрали сто одиннадцать историй. От разных людей. Очевидцев, участников, от их детей, внуков и даже правнуков. Наши авторы из разных регионов, и даже из стран ныне ближнего зарубежья, но всех их объединяет одно – любовь к Родине и причастность к нашей общей Победе.

Виктория Шервуд, автор-составитель

---

Маму мою на заводе уважали и жалели, так как она одна воспитывала нас с братом, понимали, как ей тяжело. Нам снова пришлось переехать на другое место жительства – завод опять помог. Предложили другое жилье. Прибыв на место, мы увидели за забором мазанку с земляным полом, с одной дверью, с маленьким окошком, почти на уровне земли. Комната была размером приблизительно 10–12 метров. Но, увидев нас, хозяева даже не открыли калитку и не пустила в дом, видно, мать с двумя детьми и всем скарбом на плечах не представляли приятного соседства. Хозяйке было лет 40. Она казалось мне старухой, звали ее Беке, она всегда чем-то болела. Муж ее выглядел гораздо старше – звали его Танах. Я любил иногда наблюдать, как он искусно высекал искру из кремневых камешков и как от этой искры загорался фитиль. Спичек не было – это был большой дефицит, поэтому он прикуривал только так. А еще он иногда и сапожничал, шилом проделывал отверстие в подметках и вместо обычных гвоздей забивал деревянные гвоздики. Вскоре бедный старик умер. Из разговоров взрослых я понял, что хозяин умер – ночью его задушила грудная жаба. Много лет потом я с ужасом представлял себе, как у больного человека по груди медленно ползет жаба и вот, когда она доползает до горла, то начинает его душить. Мое воображение нарисовало какое-то странное существо со щупальцами. Я долго этой жабы потом боялся, а старика очень жалел – он был добрый и молчаливый в отличие от его вечно сварливой и злой жены. У них росли две дочери: Дада – лет 8 и Хайке – лет 6. Жила хозяйка с дочерями – выглядели они бедными и злыми. Ну а теперь еще вселили нас. Довольно далеко от дома стоял большой сарай. Туда, за сарай, ходили по нужде. Однажды зимой мне понадобилось по большой нужде. Рядом располагалась собачья будка. Я присел, огромная черная зверина рычала от нетерпения, и не успел я поднять штаны, как снег стал опять чист. Кобеля этого больше ничем, видимо, не кормили.

В комнате была печь, очень похожая на русскую. Основное топливо – это смесь навоза с соломой, из которой делают лепешки и сушат их на солнце. Очень хорошо горит. Еще используют сухие стебли хлопчатника, иногда также уголь. Как правило, печь топить было нечем. Спасал коровий кал. Раненько утром вставали с мамой, и пока хозяева еще коров в поле не погнали, стоишь, ждешь, когда корова выйдет со двора, и подставляешь ей ведро под хвост. Слава Богу, корова сделает свое дело – опорожнит свой желудок, и бежишь к другому двору, к другой корове, пока тебя еще никто не опередил, и ей подставишь ведро под хвост. Наберешь ведро, выльешь на землю у своего двора и бежишь скорей назад. С земли подбираем побольше, чтобы надолго хватило. Потом все это перемешиваешь с сеном, соломой, землей и делаешь из этого, боже мой, извините, лепешки. А их надо много, чтобы всю зиму топить печку. Тепло добывалось дорогой ценой: собирали и рассыпанный вдоль железнодорожных путей уголь, за что местная власть грозила расстрелом на месте. Еще мама ходила в лес, рубила сучья и на себе носила домой, чтобы растопить печку и сварить хоть какую-то еду, мы были всегда полуголодными. В холодный сезон мы жили в постоянном страхе за маму, ходившую ночами добывать топливо. Реки слез проливали до ее возвращения. Спички были, повторюсь, на вес золота. В магазинах, как и соль, они сразу исчезали. Одной спичкой зажигали одну печку, все остальные переносили огонь с нашей печки. Зажечь печку одной спичкой в любую погоду – это искусство. Моим убежищем была наша кровать, стоявшая у окна. Когда ночью выли волки и мне казалось, что они влезут в окно, я от страха укрывался одеялом. Однажды (это уже второй случай) забежал молодой солдат, видимо, не мог ничего выбрать по своему вкусу. Тогда он схватил чашку с остатками чая, стоявшую на столе, и выбежал. Мы с братом молча переглянулись. Перед нами был обычный примитивный мародер.

Спутницы войны

В соседнем доме находился сад, и соседи часто приглашали меня и брата покушать фрукты: урюк, яблоки, сливы… Все фрукты там росли высшего качества. Относились к нам все доброжелательно. По соседству с нами жила семья беженцев из Бессарабии. У них была девочка Ася – лет восьми и мальчик – лет двенадцати. Это была наша компания. Мы уже ясно понимали, что такое война. Очень скоро у нас и здесь появилась страшная беда – вши. Вши – спутницы войны, спутницы всякой беды, когда война, когда чума, холера, голод – они тут как тут. Вши были огромные! Средние! Маленькие! Черные! Серые! Всякие! Но одинаково безжалостно кусающие. Не дающие покоя ни днем ни ночью. Самой первой проблемой для нашей мамы стало избавиться от этих проклятых вшей. Мама вычесывала свою и наши головы над белой наволочкой. Вшей нападало много-премного, чернота. Мы выбегали из дому и вытряхивали наволочку на снег, подальше от входа в дом. Теперь наши головы снова над наволочкой – и снова бежим наружу… Потом мама увидела, что вычесать головку мою не удастся, потому что на коже головы у меня полно болячек. Приношу чистый снег, мама греет воду, кладет мыло прямо в миску и осторожно моет мне голову. Моет и плачет…моет и плачет. На этом эпопея со вшами у нас не закончилась, но меня уже тошнит от этих воспоминаний, при них у меня уже тело стало чесаться, продолжать не могу. Я только скажу, что волосы мои пришлось состричь, иначе бы вши снова появились. Но все-таки через некоторое время мы от них избавились на веки вечные!

Мы жили тихо, все со своими радостями, надеждами и мечтами. Конечно, главные страдания, моральные и физические, решение бесконечных проблем выпали на долю моей дорогой мамы Нас с братом она оберегала от душевных травм. Время подбиралось к весне. Мама заболела сыпным тифом. Два месяца мы пробыли без мамы. Два месяца чужие люди помогали нам двоим выстоять в той жизни. Как жаль, что их имен не знаю. Но помню их всех. Одну запомнил особенно. Недалеко от нашего дома жила хорошая женщина. Звали ее Алтынай. Фамилию я не знал – Алтынай, и все. Жила она богато. Были у нее коровы, свиньи, куры, ну все-все. Однажды она пригласила меня к себе, выставила на стол все и сказала мне: «Ешь то, ешь это», – приговаривая «не стесняйся». Однажды Алтынай узнала, что мы какую-то свою вещь поменяли за бесценок. С тех пор только у нас она выменивала даже то, что ей и не нужно было, нередко она потом эти вещи нам возвращала.

Главным нашим занятием стало шатание по железнодорожной станции, благо жили мы недалеко. Смотрели на проходившие эшелоны и поэтому знали о военной технике не так уж мало. Слонялись мы и по базару. Шли туда парами, вооружившись длинной палкой с ржавым гвоздем на конце. Один из нас незаметно просовывал ее между чьими-нибудь ногами, цеплял картофелину или сливу, а то и огурец, что горками лежали на земле, и тут же передавал добычу напарнику. Нас, конечно, ловили, драли за уши, даже били, но вскоре мы сообразили, как избавить себя от расправы: надо громче орать, чтобы торгаши были посговорчивей. Не желая отпугнуть покупателей, они задабривали нас каким-нибудь огурцом или яблоком, только бы «эти хулиганы» поскорее убрались. А «эти хулиганы» хотели есть, чтобы в животе не урчало и под ложечкой не сосало. Но самым большим наслаждением было таскать стеклянные банки, которые были складированы около территории консервного завода, а затем выменивать их на рынке на что-нибудь съедобное.

Нас интересовала военная техника – орудия, винтовки, стрелковые пулеметы и странные машины, виденные нами разве что в кино. Здесь же они находились рядом, их можно было потрогать; никто не мешал нам взбираться на лафеты орудий и заглядывать в стволы, подниматься на подножки и даже в кабинки автомашин. Мы разглядывали ружья, с которыми солдаты не расставались даже во время еды, станковые пулеметы на военных повозках необычно строгих форм с ящиками вместо сидений. Мы были всегда голодны. Мой брат – более терпелив и выдержан, а я таскал все съестное, что где-нибудь находил. Вместе с такими же малышами я выкапывал картошку. Мы ели ее в сыром виде. Знали все съедобные растения и семена деревьев и объедали все как саранча. Я до сих пор вспоминаю это невыносимое чувство голода. Среди камней росла кислица, которую мы с удовольствием ели. Пробовали продавать эту кислицу, но у нас ее никто не покупал. Алтынай знала про наши голодные проблемы и все время старалась нас с братом подкармливать. Это было, кстати, и до болезни мамы. В очередной раз она пригласила меня к себе и предложила мне плов, я застеснялся – мне как-то стало неудобно, что она так жалеет нас, я вышел. А когда вернулся с ложкой в руке, плова на столе не оказалось: хозяйка подумала, что я не хочу есть, и убрала пиалу. Я не был капризным и плаксивым, но тут громко расплакался. Хозяйка все поняла и поставила пиалу с пловом передо мной. Она сидела и внимательно смотрела, как я жадно ем. В дальнейшем я с ней подружился, и мы понимали друг друга с полуслова. Она была очень хорошей рассказчицей, и я всегда ее с удовольствием слушал. Она рассказывала, что многие чеченцы активно помогали немцам убивать наших бойцов и командиров. Стреляли в спину. Поэтому и происходило их массовое выселение из города. В период немецко-фашистского наступления на Северный Кавказ чеченцы и ингуши в тылу Красной армии проявили себя антисоветски, создавали бандитские группы, убивали бойцов Красной армии и честных советских граждан, укрывали немецких парашютистов.