Виталий Станцо - То был мой театр

• Название: То был мой театр
• Автор: Виталий Станцо
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

    наши квартиры займут.

Или вот это:

Ухо в метр

    - никак не менее -

за начальством

    ходит сзади,

чтоб, услышав

    ихне

         мнение,

завтра

    это же сказать им.

Если ж

    старший

           сменит мнение,

он

    усвоит

                мненье старшино:

- Мненье

    это не именье,

Потерять его

    не страшно.

Последние два стиха произносит в спектакле, естественно, Смирнов. Произносит органично, даже несколько с вызовом: а вот я такой! на том и выбился! а вы мне ещё позавидуете, и ваш Маяковский тоже!..

"О месте поэта в рабочем строю" дискутирует Маяковский Смехова и Шаповалова с тщедушным и внешне совершенно безвредным фининспектором - Джабраиловым. Настолько безвредным, что может "даже ямбом подсюсюкнуть", не ямбом, конечно, но произнести одну-две строфы известного стихотворения, переводя его в диалог, и оттенить важность произносимого самим Маяковским - и про хрестоматийную добычу радия, и про то (эту реплику подаёт Шаповалов), что:

Происходит

    страшнейшая из амортизации

- амортизация

    сердца и души.

А коль так, то поэт неумолимо приближается к концу, к выстрелу в том давнем апреле.

И ещё важно, на каком фоне диалог происходит. Кубики - универсальный строительный материал; сейчас из них выстроено три ряда канцелярских столов, из-за которых торчат "герои" ненаписанной поэмы "Плохо" и написанного стихотворения "Служака". Оно звучит в спектакле почти целиком.

Появились

    молодые

превоспитанные люди,

Мопров знаки золотые

им

    увенчивают груди.

Парт-комар

    из МКК

не подточит

    парню

       носа:

к сроку

    вписана

       строка

проф-

    и парт-

         и прочих взносов

Честен он,

    как честен вол.

В место

    в собственное

        вросся

и не видит

     ничего

дальше

    собственного носа.

Коммунизм

    по книгам сдав,

перевызубривши "измы",

он

    покончил навсегда

с мыслями

    о коммунизме.

Что заглядывать далече?!

Циркуляр

    сиди

        и жди.

- Нам, мол,

    с вами

         думать неча,

если

    думают вожди.

В спектакле были заняты совсем молодые Высоцкий, Колокольников, Смехов (фото сверху), Т.Лукьянова и даже А.Калягин (внизу)...

На углу театра осталась как память конструкция, воспроизводившаяся в таганских программках.

... И опять рычит, разевает пасть Зверя. И опять звучит над залом фанфарное суесловие величальной мелодии сталинских времён. Такие корни? Или может, в "Боже, царя храни"? А крона, она до сих пор кусается... И театр все свои средства воздействия присовокупляет к талантливейшим стихам, чтобы нас заставить мыслить политически. II поэтически: тема-то - искусство!

Встречи на разных широтах

Не так просто отрешиться от этой темы.

С хвостом годов

я становлюсь подобием

чудовищ

ископаемо - хвостатых...

Цепляюсь за прошлое. Дня за три до последнего просмотра "Послушайте!" (11 февраля 1985 г.) узнал от Глаголина, что Шаповалов и Шацкая уже репетируют в "Современнике", что подали заявления об уходе из театра Смехов, Хмельницкий, Демидова, а Лёня Филатов и Давид Боровский уже не работают.

В антракте зашёл я в артистическую. Всё подтвердилось. Более того, "Шопен" показал письмо, адресованное ему А.В.Эфросом. Письмо вполне корректное. Смысл его: или надо работать, дисциплинированно работать, или - уходить из театра. На Хмеля уже висел приказ: уволить но статье 31 (собственное желание), но, в отличие от Филатова, он будет продолжать играть старые спектакли, которые без него не идут - "Доброго...", "10 дней...", "Маяковского"...

Назавтра, 12 февраля, после тяжелейшего дня в редакции, с больной головой вновь приехал на Таганку, чтобы передать "Открытое письмо". Случайно получился разговор с Анатолием Васильевичем Эфросом о том, что происходит в театре. Письмо мое он прочел и сказал, что оно вряд ли что изменит.

Главные тезисы его монолога:

1. Видит Бог, я никого не хотел "уходить", старался сохранить театр, стилистику, репертуар.

2. Не хотят работать бывшие ведущие. Вместо дела - ярмарка тщеславий, самомнений, фанаберии. А их сделал этот театр. Где ещё они стали бы тем, чем стали?

3. Юрий Петрович уехал не только из-за непринятых наверху спектаклей, но и из-за разболтанности и самомнения так называемых ведущих. (Неожиданный поворот! - В. С). Я устал уговаривать людей делать своё дело. Пусть же делают его те, кто хочет хоть что-то делать, хочет работать. И никого не надо уговаривать. Хватит...

Своё "открытое письмо" я передал Дупаку. На закулисном стенде, насколько знаю, оно так и не появилось. Вот оно:

"Продолжая работать над рукописью "То был мой Театр", пожирая валокордин после очередных "Зорь" и "Послушайте!", помня о Кузькине, о Борисе и о Володе* , памятуя о брехтовском "как он нужен, такой театр", считаю своим долгом и правом высказаться о том, что происходит сегодня в театре.

*Последние слова - цитируют новогоднюю (1985 г.) записку Ю.П.Любимова труппе. Смысл этой части фразы будет совсем понятным после следующих глав. - B.C.

Нескольким людям в театре уже рассказывал эту байку: буквально на днях готовил к печати сообщение из Англии об открытии нового вида радиоактивного распада, при котором (один раз на миллиард) из ядер радия начинают вдруг вылетать не электроны, альфа-частицы и прочая физическая шелупонь, а целые ядра - ядро углерода, неона и проч. Смехов спросил: это метафора? Это факт. Как факт то, что вам сейчас трудно.

Однако интегральная ценность Таганки, интегральная её талантливость больше суммы дарований и ценностей каждого из нас, вместе взятых. И нельзя её рушить.

Бывает в жизни всё, бывает даже смерть,

Но надо жить и надо сметь.

Владимир Станцо,

кому просто приятель, кому - литературный,

научный или ипподромовский консультант,

а большинству - просто зритель 17-го ряда.

12 февраля 1985 г.

Про 17-й ряд - не случайное упоминание. Не знаю почему, но, по меньшей мере, треть таганских спектаклей я смотрел именно с этого ряда...

И ещё в те же дни сложилась стихотворная строчка, сделанная, видимо, но принципу "истерии уфф" и адресованная тем, кто уходит: "Вы - не ослушники, вы просто ослуши..." Вторую и четвертую строки предполагаемого четверостишия пока не придумал, а в третьей должна, по-видимому, как-то обыгрываться идиома "Спасите наши (ваши?) души"...

И надо же было угораздить влезть такой эмоциональной красочке как раз в то время, когда надо писать о приятном и радостном, о первых встречах с таганцами, о "проникновении" моём в мой Театр.

В первой панке таганских материалов лежит приглашение, напечатанное почему-то синей краской. С синим же флеровским портретом. Г.Н. звал на шестидесятилетие. Официально же дирекция Объединенного института ядерных исследований приглашала принять участие "в заседании Учёного совета... в связи с б0-летием... Героя... лауреата... академика Георгия Николаевича Флерова".

Совет был назначен на 11 часов в субботу 3 марта 1973 г. Поехали вдвоем с нашим главным редактором, тоже академиком, Героем, лауреатом и проч. Игорем Васильевичем Петряновым-Соколовым. Везли два шутейных подарка: диаграмму отношений редакции "X и Ж" и флеровской лаборатории (сильно ломаная кривая с тенденцией вверх) и Диплом, оформленный нашими художниками, о присуждении академику Флёрову за умелую работу с прессой неученой степени кандидата публицистических наук... Здесь не слишком тонко обыгрывалось свойственное академику тщеславие, любовь ко всякого рода дипломам и цацкам...