Елена Чудинова - Medium AEvum [сборник стихотворений конца 1970-х-80-х гг.]

• Название: Medium AEvum [сборник стихотворений конца 1970-х-80-х гг.]
• Автор: Елена Чудинова
• Жанр: Поэзия

*Сборник не издавался

---

Елена Петровна Чудинова «Medium AEvum» (сборник стихотворений конца 70х-80х гг.)

"Златомедное небо над черным холмом…"

Златомедное небо над черным холмом,
В небе сосен тяжелые кроны,
Меж стволами петляет дороги подъем,
И копыта стучат приглушенно…
Тяжелеет копье, тяжелеет доспех.
Конь измучен, и путники — тоже…
Но суконный мой плащ и соболий мой мех
Среди сосен да будут нам ложем!
Слишком ручка мала, слишком кожа бела,
Ночь грядет, ночь уже подступает…
Догорит, догорит час заката дотла!
Златомедное небо пылает.

Ланселот

Вовеки славьтесь, Долг и Честь,
Тюремщики Любви!
Ее плененье твердо снесть,
Господь, благослови…
Гвиневре в сердце бьется кровь:
С ней рядом — Ланселот,
Он говорит ей вновь и вновь
О царстве Феи Вод…
— Гвиневра, сердца госпожа,
Я истомлен тоской,
Но Вы велите продолжать
Рассказ нехитрый мой…
— Ведите речь, сьер Ланселот,
Мне хорошо до слез…
— На дне я, в царстве Феи Вод
До отрочества рос…
Жил под хрустальною водой
Не ведая друзей,
А мир мой был совсем иной,
Чем у других людей.
Я игры рыб любил смотреть,
На синем лежа мху,
А солнце золотая сеть
Плескалось наверху,
Когда стоял погожий день
И радовало глаз,
И алая струилась сень
В закатный грустный час…
Не ведал я, что солнце — круг,
Оно плыло, дробясь…
Лиловых водорослей луг,
Мне был что лес для Вас.
Как я любил бродить средь них,
Слагать стихи и петь,
Дно в перламутрах голубых,
И рыбки словно медь…
Не ветер кудри колебал
Вкруг детской головы:
Я водных струй теченье знал,
Как знали ветер Вы.
— Ведите речь, сьер Ланселот,
Мне хорошо до слез…
— На дне я, в царстве Феи Вод
До отрочества рос,
Жил под хрустальною водой
Не ведая друзей,
А мир мой был совсем иной,
Чем у других людей.
Так детство шло за годом год…
Мне фея меч дала:
— Король Артур тебя лишь ждет
У Круглого Стола!
О, мальчик, нежное дитя,
Не всё стихи слагать,
В закатный час бродить, грустя,
И жемчугом играть…
Вначале страшен новый свет,
Возврата нет сюда!
Но, полны радостей и бед,
Затем пойдут года —
Ты станешь вспоминать как сон
Подводный дивный край…
Дитя! Ты рыцарем рожден…
Прощай! Навек прощай!
— Ведите речь, сьер Ланселот,
Мне хорошо до слез…
— На дне я, в царстве Феи Вод
До отрочества рос,
Жил под хрустальною водой,
Не ведая друзей,
А мир мой был совсем иной,
Чем у других людей…
И, очутившись на земле
Порой цветенья роз,
Я ощутил вдруг на лице
Потоки горьких слез.
Гвиневра! Вышел я со дна:
Там слез не льют у нас!
На вкус горька и солона
Текла вода из глаз…
И плача вспомнил я о том,
Что их когда-то лил,
Ловил я капли жадным ртом,
Мне вкус их сладок был…
Я слез с коня и лесом шел,
Как в сладостном из снов,
Я узнавал цветущий дол
И гряды облаков…
Я обнимал стволы дубов,
Я пьян был, взят был в плен
Волшебным пеньем соловьев
И замком на скале…
— Ведите речь, сьер Ланселот,
Мне хорошо до слез!
— На дне я, в царстве Феи Вод
До отрочества рос,
Жил под хрустальною водой,
Не ведая друзей…
А мир мой был совсем иной,
Чем у других людей.
Вовеки славьтесь, Долг и Честь,
Тюремщики Любви!
Ее плененье твердо снесть,
Господь, благослови.

Астолат

Двое суток спустя после Духова дня
Мне дорогой послышался крик:
Мне вослед ковылял, догоняя меня,
Весь оборванный нищий старик.
Подаяния нищий не взял моего,
А вцепился, за плащ теребя:
— Не въезжай в Астолат, ты убьешь в нем того,
Кто спасет, не обидит тебя!
— Но, старик, смертным холодом раны томят,
Кровь точится, и жар не утих,
Одолеть каменистый подъем в Астолат
Я смогу тенью вязов густых.
— Кроны вязов манят, крыши отдых сулят,
Но клянусь придорожным крестом —
Не въезжай, храбрый сьер, не въезжай в Астолат,
Пожалеешь ты горько о том!
В час полудня в глазах моих — алый закат,
Давит плечи тяжелая бронь…
Я сползаю с седла, и на холм в Астолат
Сам везет меня преданный конь.
Забудьте, сьеры, дивно-синий цвет
И звонких труд призывные напевы!
На глади вод исчезнет легкий след
Елены Астолатской — Белой Девы.
Толкните прочь от берега ладью!
Печальный долг — Господь да будет с вами!
О синем цвете слезы я не лью,
На небо глядя светлыми глазами.
Всмотритесь, сьеры — небо все синей!
Теперь я знаю: вы его простили…
Ладья скользит вдоль черных камышей,
В руках — букет холодных белых лилий

"Шелка на дорогу! Идет королева…"

Шелка на дорогу! Идет королева
              Victoria mea
Народ расступается справа и слева:
              Victoria mea
Веселье и пляски вкруг майского древа:
              Victoria mea
Отпито из чаши победного гнева:
              Victoria mea

Прокаженный

На мне холстинный балахон,
Дорогою лесной
Несу я колокольцев звон —
Предвестник скорбный мой.
Я жив — но в труп я обращен,
Душа, твой страшен плен…
С дороги! Прочь! Я прокажен!
Мне тело гложет тлен!
Вдали селений огоньки —
Мне к ним не подойти,
И замки, башнями крепки,
Встают порой в пути.
Пусть лес ночлегом служит мне,
Коль нет средь вас угла,
Но был бы в чашке грош на дне!
Людские злы дела…
Скрыт капюшоном мерзкий лик,
Лишь прорези для глаз…
Но камни вслед, глумленья крик
Приемлю я от вас.
И мысль все приходит, приходит порой
Зачем колокольцы звенят?
Вцепиться б сведенной проказой рукой,
Деля с кем-то тления яд!..
Но я как вы рожден, крещен,
Хоть мукою согбен
С дороги! Прочь! Я прокажен!
Мне душу гложет тлен!

Менестрель Богоматери (По средневековой легенде)

Быль старинную мне рассказать ли вам?
Был декабрь, и холод был зол,
Как в капеллу благой Богоматери
Менестрель седовласый вошел.
Было пусто в капелле богатой,
Лютовала снаружи метель.
И приблизясь к разубранной статуи,
И склонившись запел менестрель:
«Я пою для тебя, Благодатная,
Ты изведала бедность сама!
Непорочной хвалу многократную
Множит сводов за мной полутьма.
Рукава я расшитые нашивал,
Я о хлебе не ведал забот,
Я с узорной виолой расхаживал
На пирах средь высоких господ.
О Роланде пел голос мой молодо,
О Рауле и храбром Бернье…
А теперь, обессиленный голодом,
Я, старик, припадаю к тебе.
«Худо греет одежда заплатная,
Кровь не греет, я стар и озяб.
Я пою для тебя. Благодатная,
Ты простишь мне, что голос мой слаб.»
И прервался рассказ его тягостный,
Смолк певец, но послышался вдруг
По камням ступеней звонко радостный
Повторенный колоннами стук.
Быль старинную мне рассказать ли вам?
Вера в чудо слаба и редка…
Золотой башмачок Богоматери
Подкатился к ногам старика.

Состязание в Блуа Баллада[1]

1. Я жаждой над источником томлюсь.
Люблю родных — и вечно рвусь из дому.
Простив обиду, за пустяк озлюсь.
И, одного любя, бегу к другому.
Рвусь к вечному, но держит суета.
Запретным плод назвав, срываю с плачем.
Узнала грязь — и все-таки чиста.
И на свиней без толку бисер трачу.

2. Притворствуя — правдива всей душой.
В правдивости — притворство замечаю.
Люблю терзать смятенный разум свой,
Охотно раны солью присыпаю.
В гордыне — ставлю щеку под удар,
В смиренье — бью и гнев в душе не прячу.
Страшусь утратить вдохновенный жар —
И на свиней без толку бисер трачу.

3. Воображенья, грез своих страшусь —
И легион врагов нажить готова.
Не обещавши, что есть сил держусь
И нарушаю данное мной слово.
Я на своем костре сама горю
Подбрасывая дров в огонь горячий.
Все, чем владею, с радостью дарю
И на свиней без толку бисер трачу.

Посылка:
Поэты, что истлели так давно!
Мой огонек в минувшем где-то начат,
Я в нынешнем томлюсь, раз суждено,
И на свиней без толку бисер трачу.

Ночной всадник