Виктор Зиновьев - Нижний горизонт

• Название: Нижний горизонт
• Автор: Виктор Зиновьев
• Издательство: Дальневосточное книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1988

Виктор Григорьевич Зиновьев родился в 1954 году. После окончания уральского государственного университета работал в районной газете Магаданской области, в настоящее время — корреспондент Магаданского областного радио. Автор двух книг — «Теплый ветер с сопок» (Магаданское книжное издательство, 1983 г.) и «Коляй — колымская душа» («Современник», 1986 г.). Участник VIII Всесоюзного совещания молодых писателей.

Герои Виктора Зиновьева — рабочие люди, преобразующие суровый Колымский край, каждый со своей судьбой.

---

Коляй понял, о чем он: о закладных деталях под агрегаты в машинном зале. Их доверяют устанавливать лучшим монтажникам, ведь из-за миллиметрового перекоса турбина может полететь — вибрация-то дай бог. На Вилюйской сварку закладных поручали вести Пронькину, он часто вспоминал об этом. И любой бы гордился — из сотни сварщиков отобрали всего четверых. Вот какой Пронькин: чуть руки не лишился, а о работе не забыл!

Сам Коляй был, наверное, худшей породы. Не только потому, что о работе дома думал редко. Как ни в чем не бывало пришла к нему на другой день Валентина, принесла кастрюлю борща. И он не отказался. Оправдывался перед собой — надоело по столовкам бегать, вести жизнь всухомятку. Однако врал себе. По другой колее дело шло — скатился он по ней, как с горы без тормозов. И приехал к тому, о чем два месяца назад и не думал.

Свадьбу не справляли. Коляй отказался наотрез. Пригласили посидеть Пронькина перед отъездом, Петровича, конечно, и с ее стороны шару подруг. «Горько», правда, кричали. Поселились в «нулевке» по разрешению коменданта. Петрович обещал предоставление квартиры ускорить. Как передовику, Коляю дали неделю отпуска.

А потом снова пошли рейс за рейсом, выходной за выходным, получка за авансом…

Валентина однажды сказала:

— Давай аванс по сотне брать, остальное на книжку перечислением. Не вечно же на мерзлоте жить будем. Книжку лучше одну — процент больше пойдет…

Насчет перечисления Коляй согласился: в самом деле, на материке, по слухам, и теплее, и сытнее. Как она говорит, дом двухэтажный, в гараже машина своя, вокруг сад с яблоками — красиво. Но книжки объединять воздержался — мало ли чего, будешь потом локти кусать. Хотя на Валентину обижаться не приходилось: на столе всегда все есть, и выкрутасы свои, как семьей зажили, она позабыла. Правильно мать говорила: тарелка супа, своя крыша, все остальное приложится. Вот только Тамарку отвадить от дома он не мог — пустячная баба, бесполезная, один продуктам перевод.

…На трассу Коляй не выходил давно. Ближе к пуску прибавлялось работы на створе: после взрывов он вывозил грунт из склада на подсыпку дорог, террас, различных перемычек. Раньше в Черный голец приземистые горные «Татры» еле вползали, а теперь там тринадцатиэтажный дом поставить можно. Бежит время.

Снежные заструги на гребнях сопок притупились. Вся дорога за долгую зиму сплошь покрылась черными кругами — здесь паяльными лампами мост отогревали, там масло из картера натекло, еще дальше покрышку жгли… Мороз, однако, жмет. Ночью наползает туман, а днем за проехавшей машиной долго вьется белесый след. Но движение на трассе все живее и живее; пока не ударила оттепель, не покрылись водой зимники, торопится каждый хозяин забросить в глубинку побольше солярки, угля, цемента, леса, чтобы до следующей зимы и золотодобытчикам, и геологам, и шахтерам хватило.

На мостике через ручей в распадке развернуло поперек тяжелый КрАЗ. Всего минут десять его тросом вытягивали — для трассовских шоферов это пустяк: они не такие виды видывали. А за это время с каждой стороны целая колонна машин выросла, и все с грузом.

Раза три за дорогу он выходил у горящих на обочине костров с греющимися вокруг шоферами. Узнавал, кто куда едет, что везет, выпивал в охотку кружку смоляного чая: чаек — работничек, вино — лежебока! Сам он сообщил, что в Синегорье аэропорт хорошо работает, что на КамАЗах теперь тормоза нормально действуют, что к сроку первый агрегат на плотине, может, пустят, а может, и нет.

Так бы ехал и ехал. Мотор ровно тянет, груз в кузове хорошо уложен — умирать не надо! Аварий у него нет, доставляет грузы вовремя, экономия горючего имеется — вот за что надо человека награждать.

Ягодное показалось, когда совсем стемнело. Пятьсот сорок второй километр трассы. В многоэтажных домах горели окна, на бетонированной Центральной улице сияли фонари дневного света, вдалеке полыхала электросварка.

Поселок так быстро растет, что вынесенная за окраину трасса снова оказалась в окружении домов. Да, это не развалюхи в Аннушке, здесь одни пальмы с попугаями в кинотеатре чего стоят. По магазинам пройти хорошо бы… Однако Коляй решил не останавливаться — до Джелгалы оставалось всего два часа ходу. Он осторожно поднялся на мыс Любви у въезда в райцентр — перед мысом, как всегда, дымилась кочковатая лакированная наледь.

Коляй по дороге объезжал поселок, а сам думал: в Ягодном — мыс Любви, в самом центре Усть-Омчуга — сопка Любви, в Сусумане — аллея, в Тауйске — берег Любви, на Талой, говорят, беседка есть с таким названием. Над словом потешаться можно, а серьезно посмотреть — вон, вся Колыма на любви стоит. Ведь не один же человек ездил и это название давал! Сначала люди, может, любовь придумывали, чтобы жить легче было, потом прижились, перетерпели плохое, она и появилась. Так, наверное.

По ночной трассе ехать было странно. Раньше Коляй не задумывался, а теперь обратил внимание: слишком все благоприятно ночью при искусственном свете. Дорога под фарами ровная, как асфальт; нависший снег на скале каменной плотности, словно никогда на тебя окопом не валился; встречные знаки за километр огнем горят, деревья красивыми огоньками переливаются — свет и ясный путь впереди! А оглянись назад, веселый шофер, — тьма…

И все равно зимой трасса лучше, подумал Коляй.

Скоро он мигнул левым подфарником и съехал на джелгалинскую ветку. Рейсы в маленькие горняцкие поселки он любил: встречают тебя там как самого дорогого гостя. Не только потому, что груза долго ждут, — по новому лицу соскучились, по новостям. Человек не может жить без вестей о большой жизни.

Дорога тянулась сначала сквозь деревья, потом пошла петлять между сопок, то приближаясь, то отдаляясь от застывшей речки Джелгалы. Вода в ней вымерзла так, что со дна высоко торчали черные валуны в снеговых шапках набекрень. А ручейки, питавшие речку с обоих берегов, зиму не спали — колеса машины то и дело скользили по ледяным линзам, перекрывшим путь. Против них есть лишь одно средство — крепкий мороз.

Одна из линз заняла весь промежуток между речкой и скалой, где впритык пролегала дорога. До предела сбавив газ, Коляй осторожно вел машину — не дай бог занесет задние колеса в глубокое русло, без бульдозера не выберешься.

Он благополучно миновал линзу, начал выходить из-за скалы и тут увидел впереди бортовую машину с открытым капотом. Фары ее светили тускло. Коляй понял: аккумуляторы сели, значит, давно стоит. Подъехав ближе, он по номеру определил хозяина.

Чумазый Романтик вылез из темноты и, запинаясь, произнес:

— Застрял в-вот, — и выругался.

Коляй окинул глазом белый блин наледи вокруг и понял, почему тот не стал разводить костер. Спросил:

— Сюда как попал?

— Как и ты, отвозил оборудование в аренду… Выдернешь и уедешь?

— Почему это? — удивился Коляй.

— Так ведь… — замялся Романтик, — ребята говорят, как женился — больше себе стал… Свадьбу зажал.

— Без огня не обойтись, — сказал Коляй. — Зажги ветошку какую, только в мотор не суй.

Предостерег Коляй не из пустого страха, береженого бог бережет. Были случаи, когда наклонившийся к мотору шофер поджигал факелом и машину, и себя. Карбюраторная на бензине — не дизельная.

Карбюраторная капризнее, но капризы ее одинаковые, как у соскучившейся заправщицы на бензоколонке. Они кроются или в зажигании, или в подаче топлива, так он Романтику объяснил.

— Проверял я! — настаивал тот.

Коляй водворил свой МАЗ напротив, включил фары в упор и полез под капот. Чтобы Романтик не мешал советами, стал пересказывать новости. Руки от холода быстро задубели, и он скомандовал:

— Огонь давай!

Романтик бросился в кабину, вытащил совсем новый ватник и с треском оторвал рукав. Коляй хотел сказать, что у него под сиденьем лежат старые тряпки, но промолчал. Отогрев ладони, бойчее заработал пальцами и ключом, аккуратно раскладывая перед собой гайки и болтики.

Так прошло около получаса. Мороз все сильнее давал себя знать, проникая холодными языками под рукава и пощипывая через брюки зад. Оставалось еще проверить бензопровод.

— Дернуло на ночь выезжать! — ругался Коляй.

— В Ягодное, в кино хотел успеть, — который раз объяснял Романтик.

Он не ныл, не заискивал, и чувствовалось по нему — будет сидеть здесь до утра, даже если не найдет поломку. Но взглядом встретиться с Коляем он боялся, отворачивался или опускал глаза — признавал свою вину.

Ватник почти догорел, и долго надо было над ним согревать пальцы. Коляй спрыгнул на обочину и попросил:

— Полей бензинчику…

Затрещали волосы, запахло паленым. Коляй держал пылающие руки перед собой, а как только почувствовал жар, сунул их в снег. Романтик не сказал ни слова. «Соображает», — подумал Коляй, потому что ахать сейчас было все равно что давать пятак судье, отменившему смертный приговор.