Костас Варналис - Подлинная апология Сократа

• Название: Подлинная апология Сократа
• Автор: Костас Варналис
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1934

---

Когда меня не будет, станут искать другого Сократа, чтобы также окрестить его в святой купели «общественного мнения» и наречь безбожником и предателем. Он нужен, чтобы всякий раз, когда дела зайдут в тупик, бросать его в зубы взбешенной толпе, как умиротворяющую жертву. Стадо ни минуты не может прожить без волков, а волки — без предателей и безбожников.

§ 16. Все вы брюзжите, что мир испорчен. Какой мир? Горы и небо? Им нечего бояться! Двое–трое безбожников? Казните их, и все сразу исправится. Вот он — этот мир, достопочтенные граждане афиняне! Все ваши правила, писанные и неписанные, страх перед богами, уважение к законам, любовь к добру, мужество — гниют, как падаль, в пропасти, рядом с убитыми рабами. Ложь, воровство и бесчестье — вот «демоны» государства, вот «внутреннее богатство», которое вас возвышает. А потом появился мой «демон», новы» «демон», пытавшийся оживить падаль, вдувая в нее через тростник философский «дух истины», и создать из падали чистые идеи — законы безграничного разума, не зависящие ни от времени, ни от человеческих капризов.

§ 17. Если пытаешься подчинить слепые движения души велению рассудка, то есть перенести их с почвы несознательного подражания и привычки на почву светлой мысли и воли, пиши пропало: ничего не останется. Однако я помогал вам и этим путем. «Высокие материи» вы отдавали на прокорм крысам из помойных, ям и уборных. А я еще советовал вам не зазнаваться и верить, что наиболее откровенные шарлатаны являются наиболее умными афинянами. Я поучал вас для вашей же пользы чтить их имена и окуривать ладаном их тень перед женщинами, детьми и рабами, чтобы те не возомнили о себе лишнего и, выйдя когда–нибудь на улицу, не стали бы бесчинствовать еще хуже, чем вы! Я учил вас богохульствовать и безобразничать во имя законов и богов!

§ 18. Где мне вспомнить теперь все! Но я не забыл, что и ты, и он, и тот, и этот — все вы соглашались с моими наставлениями и опускали свои пустые головы перед Совой и Момом. Достаточно трех моих положений, чтобы увидеть, как много я сделал для блага родины, для разделения граждан на сытых и дураков!

A. Я доказал, что душа наша бессмертна! Значит, душа существует! Ради нее существуют (должны существовать) государство, то есть законы, и попы, то есть боги! Боязнь богов и законов удерживает нас от развращения нашей души и от тюремного заключения! Граждане афиняне! Если бы не существовало государства, не существовало бы ни богов, ни попов, ни бессмертной души! Измученные жизнью, мы должны верить, что возрадуемся и будем царствовать вечно, стоит только сначала умереть! Не к лицу нам брать обратно своими руками то, что отняли у нас господа хитростью и силой, то есть нашим же оружием и нашими же голосами. Их накажут боги на том свете. Они будут вечно кипеть в котлах с кипящей смолой. Если мы их накажем, мы погубим свою душу, и тогда кипеть в котле будем мы сами.

Б. Слова- это ветер, а мое учение было увесистой мраморной глыбой: «Предпочитаю быть обиженным, чем обижать»! Эта глыба хорошо укрепляется на песке и в воде — в душах слабых! Чем приниженнее человек, тем он нерешительнее; чем более он устал, тем меньше он дышит, думает и сердится. Нужны твердость и вера в себя, чтобы противиться несправедливости, но еще больше их надо, чтобы совершить несправедливость! Привыкнув бояться, боишься страха. Отдаешь себя слабости безволия, эгоизму страдания. И не только даешь себя обобрать, но боишься дотрагиваться до того немногого, что у тебя есть: обрекаешь себя на воздержание от еды, питья и женщин; ненавидишь солнце, море, лесной воздух, движение и ищешь болезни, мучения, грязи, молчания и смерти, чтобы попасть в рай. «Страдание создает нравственность!» Высоко, как знамя Стада, поднимал я радость страдания. А о тех, кто не мог выдержать страдания, позаботились законы Солона; для них построили уединенные храмы Всенародной Афродиты. Там каждый может очень дешево купить себе совершенство, — забвение самого себя.

В. Ту же мысль я выразил и по–другому: «Никто не зол по своей воле». Это значит: не наказывайте обидчиков, ибо… обидите их. Они не виноваты. Они не знают, что совершают зло! Терпение! Когда мы их научим понимать, что такое добро и зло, исчезнут с лица земли злоба и несправедливость, и воцарится добродетель… Нужны школы. А школы будут строить обидчики. Знаете почему? Потому что добро, справедливость и долг — это их мошна. Они будут сами учить детей народа, чтобы те не сопротивлялись несправедливости, когда вырастут.

§ 19. Так моя философия укрепляла строй неравенства, «право сильного». Конечно, вы не должны были меня убивать за это! Будущие государства будут лучше знать свое дело: Амвон, Парта, Газета и Резиновая Дубинка будут дружно работать, чтобы разделять граждан на сытых и дураков и примирять непримиримое «гармонией классов». Я стал первым маэстро этой гармонии. Сегодня вы убиваете меня как безбожника, завтра христиане сделают мое учение своей религией. Они будут почитать меня как пророка своего бога и намалюют в своих церквах мое лицо с широким золотым нимбом вокруг косм.

Часть пятая

§ 1. Мой «демон» не исчадие ада, поселившееся в моей душе, чтобы ставить вам палки в колеса и злить вас! Это — кое–что похуже! Он не нов, как признают обвинители. Это — старая–престарая совесть Стада, это прадедовское рабство, связавшее мою душу с вашими, чтобы сделать их несокрушимой крепостью государства бесчинствующих. Это не ангел–поводырь, освещавший мой путь; это — ангел–хранитель публичной Лжи, меня ослеплявший. Это «право сильного», ставшее внутри меня голосом и волей богов в Логосе. Это — адская и тайная угроза: «Нельзя!» и «Назад!» Это — ваш «демон», граждане афиняне, только гораздо хуже, потому что гораздо сильнее.

§ 2. Ненавижу ли я его? Ах! Если бы я мог предать его вашей патриотической ярости, чтобы вы выкололи ему глаза, отрезали уши и нос, влили в его раны шипящее масло и присыпали их крупной солью, подковали его каленым железом, привязали к столбу и, облив керосином и смолой, сожгли его как язычника. Это он подгонял и жалил меня, запряженного в повозку республики «лучших», это он заставлял меня двигаться в полусне, как лошадь, по прямому пути привычки и не сбиваться с него. Это он заставлял меня разоблачать нарушителей закона и издеваться над ними, вместо того чтобы издеваться над законами и разоблачать их, унижать простодушных, вместо того чтобы жалеть их. Но теперь, сколько я ни ищу, я не могу найти его. Вот уже несколько месяцев, как он меня покинул, граждане афиняне. Поскольку я умираю, он возвратился в отделение Охранки доложить о проделанной работе и получить повышение!

§ 3. Когда Перикл говорил нам, что сила и благополучие государства есть спасение (благополучие и сила) несчастных, я не хотел принимать это за издевку. Что он разумел под государством? Всех нас? Нет, конечно. Если все мы благоденствуем, то никому нет надобности в спасении. Ясно, что он имел в виду немногих богатеев и политиков; одним словом — «умных». Когда они кушают, мы наедаемся; когда они копят золото, мы богатеем; когда они не становятся богаче, мы беднеем еще больше; когда их имущество в опасности, мы теряем покой и сон! Стало быть, первый политик и богач Афин преспокойно называл перед взбудораженной толпой бессовестность немногих долгом, величием и славой многих–родины! Тогда шла война, тогда нужно было отдавать свою жизнь за «лучших», если мы хотели спасти и сохранить постоянный свой голод и сделать вечным блаженный свой сон. Поняли? Ну, конечно. Ведь я вам все объясняю. Но тогда мой внутренний голос — «демон» не давал мне этого понять. Я находил даже, что старик говорил хорошо, потому что все было у него согласно… с абсолютной Логикой!

§ 4. Когда меня начало разбирать сомнение в правильности многих суждений и я начал понимать, что мои мозги, собственно говоря, разбавляются водичкой, ваш ангел–хранитель подтянул штаны, расправил крылышки и прилетел, скрежеща зубами. Пошел! Но все–таки я не успокоился! Как только он ушел, другой червь стал меня грызть: раскаяние за то зло, которое я причинил своим современникам и будущему человечеству, поскольку оно будет жить в мире, управляемом несправедливостью и ложью. Я мучился целыми сутками. Я хотел во что бы то ни стало исправить зло! И вот что я сделал бы, если бы вы не успели меня убить.

(У него пересохло в горле. Он попросил стакан воды, но где было взять стакан и воду? Какой–то шутник крикнул ему: «Осуши–ка водяные часы, чтобы кончилась эта канитель!» Хохот и шум. Многие, заснувшие было, вскочили с недовольными минами и начали ворчать. Некоторые встали и знаками попросили глашатая сказать, сколько еще воды осталось в часах. Глашатай, нагнулся над сосудом, а потом, высоко подняв правую руку, два–три раза провел большим пальцем по верхнему суставу указательного. Сократ проглотил липкую слюну и продолжал.)