Франсин Риверс - Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]

• Название: Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]
• Автор: Франсин Риверс
• Издательство: Библия для всех
• Жанр: Религия: христианство
• Год: 2006
• ISBN: 978-5-7454-1308-7

После разрушения Иерусалима чудом уцелевшая юная христианка вместе с другими пленниками совершает вынужденное путешествие в Рим, где ее ожидает участь рабыни в одной из богатейших римских семей, проблемы в которой очень похожи на проблемы в современных бездуховных семьях. Испытания укрепляют веру девушки, и даже под угрозой смерти она сохраняет верность невидимому Богу и, искренне любя своих хозяев, старается направить их на путь истины и спасения.

---

Юлия покраснела и отвернулась.

— Хотя с Октавией ты попрощалась, — добавила Калаба, и в ее тоне нельзя было ничего уловить.

Юлия посмотрела на нее умоляющим взглядом.

— Я не могла с тобой видеться после смерти Кая.

— Я так и поняла, — мягким голосом сказала Калаба. Вздрогнув, Юлия призналась:

— Мне было страшно.

— Потому что я знала об этом, — сказала Калаба. — Тебя не покидали эти мысли? Дорогая моя, я знала все. Ты делилась со мной своей болью. Я знала, что Кай делал с тобой, и что это доставляло ему наслаждение. Ты же показывала мне свои раны. И мы обе знали, как Кай поступил с тобой в припадке гнева. Юлия, кто еще, кроме меня, мог понять, какие страдания тебе пришлось пережить и к какому трудному решению вынудил тебя прийти Кай? Тебе следовало бы доверять мне.

Юлия чувствовала, как теряет силы под пристальным взглядом этих темных и бездонных глаз. Калаба положила свою руку на руку Юлии.

— У нас с тобой настоящая дружба, Юлия. Я знаю тебя так, как никто другой. Я знаю, что ты сделала. Я знаю, кто ты. Я знаю, на что ты способна. Ты мне очень дорога. Мы с тобой связаны неразрывно.

Как будто притягиваемая какой–то неведомой силой, гораздо большей, чем ее собственная воля, Юлия склонилась в объятия Калабы.

— Прости меня, что я не повидалась с тобой на прощание в Риме. — Калаба нежно прижала ее к себе и стала нашептывать ей на ухо слова утешения. — Мне казалось, что ты держишь меня в своей власти. Мне от этого было страшно. Теперь я понимаю. Ты единственная моя настоящая подруга. — Юлия слегка подалась назад. — Мне кажется, перед самой смертью Кай понял, что я сделала.

Калаба улыбнулась.

— Все должны отвечать за последствия своих деяний.

Юлию затрясло.

— Я не хочу больше думать об этом. Никогда.

Калаба провела кончиками своих холодных пальцев по лбу Юлии.

— Ну, так не думай, — сказала она Юлии успокаивающим тоном. — Помни, чему я тебя учила, Юлия. Кай был в твоей жизни только эпизодом. А тебе еще предстоит испытать очень многое, прежде чем ты станешь тем человеком, которым, я знаю, тебе предстоит стать. Со временем тебе все откроется.

Юлия забыла обо всех причинах, которые заставляли ее избегать общения с Калабой, и теперь разговаривала с ней так же непринужденно, как когда–то в Риме. Голос у Калабы был таким мелодичным и успокаивающим.

— Как тебе жизнь на новом месте, в Ефесе?

— Она бы нравилась мне еще больше, если бы у меня была свобода. Отец доверил все имущество Марку. И мне теперь приходится выпрашивать у него каждый сестерций.

— Только неудачницы вверяют себя милости мужчин. Особенно когда в этом нет никакой необходимости.

— Но у меня нет выбора.

— Выбор есть всегда. Или тебе нравится быть зависимой?

Почувствовав, как в ней взыграла гордость, Юлия приподняла голову.

— Я делаю то, что хочу.

Калаба посмотрела на нее с интересом и насмешкой одновременно.

— И чего же ты хочешь? Любовных похождений с гладиатором? Ты, я вижу, деградируешь, как Октавия.

От неожиданности Юлия раскрыла рот.

— Откуда ты знаешь об Атрете? Кто тебе сказал? — спросила она хриплым шепотом.

— Серт. Он мой старый друг. — Тут Калаба снова положила свою руку на руку Юлии. — Но должна тебе сказать, что Ефес и без него кишит слухами о том, что дочь одного из самых богатых торговцев империи стала любовницей Атрета. И то, что в городе все будут знать тебя по имени, — лишь вопрос времени.

Придя в ярость, Юлия надменно произнесла:

— Мне нет дела до того, что говорят люди!

— Неужели?

Юлия заговорила откровенно и доверительно:

— Я люблю его. Я люблю его настолько, что готова умереть вместе с ним. Если бы он был свободен, я бы вышла за него замуж.

— Правда? Ты бы действительно пошла за него? В любви ли тут дело, или, может, в его красоте и в его необузданности? Атрет был взят в плен в Германии. Он варвар. Он ненавидит Рим настолько, что ты и представить себе не можешь. А ты, моя дорогая, очень богатая римлянка.

— Но у него нет ненависти ко мне. Он любит меня. Я знаю, что он меня любит.

— Кай тоже тебя любил. Но это не мешало ему пользоваться тобой в своих интересах.

Юлия замолчала.

Удовлетворенная, Калаба встала.

— Мне надо идти. Я очень довольна тем, что мы снова подруги. — Она улыбнулась. Ее визит получился как никогда удачным. — Прим пригласил меня пойти вместе с ним на день рождения проконсула, — сказала она, слегка погладив Юлию по щеке тыльной стороной ладони. — Я не хотела огорчать тебя своим неожиданным визитом.

Но Юлию уже интересовало другое.

— Я немного знаю Прима. Он, кажется, один из советников проконсула?

— Да, и большой специалист по внешним делам и таможне.

— Он такой красивый и забавный.

Калаба мягко засмеялась, и ее глаза стали загадочными.

— У Прима много, много достоинств.

Юлия проводила ее до дверей. Когда она закрыла за Калабой дверь, Феба спросила ее, стоя на лестнице:

— Все в порядке, Юлия?

— Все хорошо, мама, просто прекрасно, — ответила Юлия, стараясь изо всех сил сама в это поверить.

31

Децим проигрывал борьбу со своим недугом. Сразу по возвращении в Ефес он посетил храм Эскулапа, бога врачевания. После бесед со жрецами храма он часами просиживал в украшенном колоннадой бассейне среди змей. Страх и отвращение, которые он испытывал, когда скользкие и шипящие рептилии обвивали его тело, должны были изгнать злых духов, которые порождали его болезнь, но на самом деле этого не происходило.

Когда змеи не помогли, Децим обратился за помощью к врачевателям, которые утверждали, что помочь ему может очищение изнутри. Он прибегнул к рвотным и слабительным средствам, кровопусканию, в результате чего едва не умер от истощения сил. Болезнь по–прежнему прогрессировала. Упав духом, Децим впал в состояние вялости и безнадежности.

Феба страдала вместе с ним. Ей невыносимо было наблюдать, как он мучится от всех этих способов лечения. Она покупала лекарства, чтобы облегчить ему боль, но от мака и мандрагоры Децим впадал в полубессознательное состояние. Иногда он просто отказывался принимать эти средства, потому что хотел знать о том, что происходит вокруг.

По мере того как по городу распространялись слухи о тяжелой болезни Децима, к Фебе стали обращаться самые разные медики и врачеватели, которые предлагали свои теории и способы лечения, и при этом каждый из них гарантировал возвращение к здоровой жизни. Все хотели помочь Дециму выздороветь. У каждого имелся свой совет, своя теория, лучший лекарь, травник или целитель.

Прорицательница Колумбелла убеждала Фебу, что врачам доверять вообще нельзя; она утверждала, что с помощью своих методов излечивала многих больных, которым врачи помочь не смогли. Колумбелла уверяла, что ее нетрадиционные методы помогут Дециму исцелиться, предлагала свои настои и травы, рецепты которых веками передавались из поколения в поколение. Здоровье, по мнению Колумбеллы, зависит от гармонии с природой.

Децим пил ее отвратительные отвары и ел какие–то горькие травы, которые она ему предписывала, но они вовсе не приводили к гармонии и равновесию в организме, как обещала Колумбелла. От них ему не становилось хуже, но и не было лучше.

Марк возил отца в бани, где он сидел в очищающей воде, а также познакомил его с массажистом Оронтом, о котором говорили, что люди выздоравливают от одного его прикосновения. Оронт утверждал, что массаж обладает целительной силой. Когда не помогло и это, Юлия пришла к Дециму и сказала, что, по словам Калабы, он может вылечить сам себя, если только обратится к источнику своего воображения и сознания. Она брала его за руку и уверяла в том, что если он сосредоточится и представит себя здоровым человеком, то он действительно станет таковым. Децим едва не плакал, поскольку она сама не понимала, как жестоко она с ним поступает, — ведь ее слова были косвенным намеком на то, что он сам виноват в своей болезни и в том, что у него нет сил ее преодолеть, потому что он затрачивал на борьбу всю свою волю.

С каждым визитом Юлии Децим видел в ее глазах растущее разочарование и едва уловимый укор и знал, что она была просто убеждена в отсутствии у него «веры», необходимой для исцеления.

— Попробуй это, — сказала она однажды и повесила ему на шею украшение из сердолика. — Оно мне очень дорого. Оно обладает силой богов, и если ты подчинишься этой силе, то обретешь исцеление. — Голос у нее был нарочито бодрым, но в следующую секунду ее глаза наполнились слезами, и она упала ему на грудь. — О папа…

После этого ее визиты к отцу стали более редкими и кратковременными.

Децим совершенно не сердился на нее. У красивой молодой женщины умирающий человек не мог вызывать ничего, кроме чувства угнетенности. А может быть, он просто был для нее суровым напоминанием о том, что она тоже смертна.