Габриэль Витткоп - Некрофил

• Название: Некрофил
• Автор: Габриэль Витткоп
• Жанр: Эротика, Секс

---

Витткоп Габриэль Некрофил

Габриэль Витткоп

Некрофил

Джеймс Киркап

ПАМЯТИ ГАБРИЭЛЬ ВИТТКОП (1920-2002)

В свой 81-ый день рождения эксцентричная и язвительная писательница Габриэль Витткоп отправила прощальное письмо Бернару Вале, владельцу небольшого, но очень разборчивого парижского издательства Verticales, сообщая, что больна раком легких и намерена свести счеты с жизнью. "Я собираюсь умереть, как и жила, как свободный человек... Я - свободный человек, а в наши времена таких немного. Свободный человек не гонится за успехом".

На ее родине, в Нанте, обитало необычное сообщество художников и писателей, среди них почтенный гений Жюльен Грак. Отец Габриэль Менардо владел обширной либеральной библиотекой, и дочери был предоставлен свободный доступ к книгам. Она сама научилась читать в четыре года. В шесть она читала французскую классику: "Когда я научилась читать, меня охватило незабываемое чувство полного всевластия". Разумеется, она сама начала писать, и ее либеральный отец заплатил пять франков за первую рукопись восьмилетней девочки. К двадцати годам она уже перечитала все, уделяя особое внимание 18-му веку. Вскоре Франция вступила в войну, и она несколько лет не публиковала ни строчки.

Во время оккупации она встретила в Париже немецкого дезертира Юстуса Витткопа и спрятала его от нацистов. Он был гомосексуалистом, почти на 40 лет старше Габриэль, но они поженились, и, когда наступил мир, в 1946 году переехали в Германию, а в 1966-м она написала свою первую книгу E.T.A. Hoffmann in Selbstzeugnissen und Bilddokumente ("Э.Т.А. Гоффманн в саморазоблачениях и изобразительных документах"). Она публиковала статьи в журналах и газетах, включая Frankfurter Allgemeine Zeitung, на страницах которой я впервые с наслаждением встретился с ее убийственным сарказмом и изысканными насмешками над дутыми величинами от литературы. Она также использовала свои познания в науке и медицине и знакомство с преимуществами и темными сторонами всевозможных наркотиков, полученное за время работы в лабораториях "Хоффман-Ля-Рош".

Со времен бисексуальной юности Габриэль наслаждалась разнообразными сексуальными причудами и выработала здоровую неприязнь к человечеству. Она постигла восторг одиночества и категорично не терпела "коллективное сознание" во всех его формах.

Она была одним из тех благословенных оригиналов, которые никогда не учились в школе. "Мой отец говорил, что школа - это место, где детей насильно погружают в противоестественный конформизм имбецилы, чья естественная среда обитания - классная комната". Он не вынуждал дочь быть "коммуникабельной", и она признавалась: "Величайшее омерзение вызывают у меня маленькие дети; даже когда я сама была маленькой, я не могла их выносить".

Свободомыслие в отношении жизни нашло продолжение в ее противоречивых рассуждениях о смерти, болезни и дряхлости. Такой была тема ее первой повести "Некрофил", опубликованной в 1972-м году антиморалистической и антиполитической защитницей сексуальных свобод Режин Дефорж, владелицей одного из первых эротических издательств. Позднее Витткоп заметила о ней: "Ах, эта Режин! Я ее не любила, и она меня тоже. Но она ничего не боялась!" Замечание, которое в полной мере может быть отнесено к самой Витткоп.

По-немецки она опубликовала в 1985-м книгу "Наша одежда", вдохновляще фетишистскую историю европейских мод. С остроумием, зачастую скабрезным, она описывала свои странствия по миру, и в 1986 году вышла книга "Белые раджи", в которой ее любимый зверь, тигрица, появляется среди международного hoi polloi в Сараваке. Другая книга путевых заметок, "Образцовые уходы", появилась в 1995.

Одна из лучших ее книг, "Смерть С.", была опубликована в 1975 году повесть о смерти английского гомосексуалиста Кристофера в борделях Бомбея, города, который обожала Витткоп. Другим величественным городом, который она досконально знала благодаря живописи, литературе и многочисленным посещениям, была Венеция; повесть о макабрических причудах в лагунах называется "Светлейшее убийство" (2001), - мастерское воскрешение восхитительно аморальных сексуальных практик и искусных отравлений.

"Хемлок" (1988) с трогательной отрешенностью описывает добровольную смерть ее пожизненного компаньона, дезертира-гомосексуалиста, за которого она вышла замуж, чтобы спасти от оккупационных сил в Париже. Оба они были сексуально амбивалентны, и Габриэль писала: "Это был брак, основанный на дружбе и привязанности. Мой лозунг таков: "Не суйся в потроха своему ближнему!". На склоне дней Юстас Витткоп страдал от болезни Паркинсона, и она одобрила его благородное намерение покончить с собой.

"Он заговорил со мной об этом, и я сказала: "Да, ты должен это сделать!". На следующий день мне нужно было уйти по делам, и я знала, что обнаружу, когда вечером вернусь. Он не хотел влачить существование в инвалидной коляске. Его близкий друг Ульрих, оставшийся с ним, рассказал мне: "Его рука не дрогнула, когда он выпил яд... Надеюсь, я и сам когда-нибудь решусь сделать то же самое".

Это было настроение, которое Габриэль Витткоп сохранила, избрав и для себя неназойливый способ покинуть эту жизнь, - способ, отмеченный подлинным чувством удовлетворения неизменной некрофилической страсти.

НЕКРОФИЛ

Памяти К.Д.,

утонувшего в смерти,

как Нарцисс в своем отражении.

12 октября 19...

Серые ресницы девочки отбрасывают на ее щеку серую тень. У девочки ироничная и хитрая улыбка - так улыбаются люди, много знающие о жизни. Два распустившихся локона обрамляют ее лицо, спускаясь к фестонам рубашечки, поднятой до подмышек и открывающей живот того бело-голубоватого цвета, который можно видеть на некоторых изделиях из китайского фарфора. Холмик Венеры, очень уплощенный, очень гладкий, слегка поблескивает в свете лампы; кажется, что он покрыт мелкими капельками пота.

Я раздвигаю бедра девочки, чтобы рассмотреть ее щелку, узкую, как шрам, с прозрачными бледно-сиреневыми губками. Но мне придется подождать еще несколько часов, потому что сейчас ее тело еще слишком твердое, напряженное, - до тех пор, пока тепло комнаты не размягчит его, как воск. Я подожду. Девочка этого стоит. Воистину, это очень красивая мертвая девочка.

13 октября 19...

Вчера вечером девочка сыграла со мной злую шутку. Я должен был это предвидеть, с ее-то улыбочкой. В то время как я проникал в ее плоть, такую холодную, такую сладостную, такую восхитительно тесную, какая встречается только у мертвецов, этот негодный ребенок открыл внезапно свой глаз, прозрачный, как у спрута, и с чудовищным урчанием излил на меня струю таинственной черной жидкости. Ее рот, отверстый, как на маске Горгоны, изрыгал на меня этот сок, зловоние которого наполнило комнату. Всё это несколько испортило мне удовольствие. Я привык к лучшим манерам, потому что мертвецы, как правило, опрятны. Уходя из жизни, они уже извергли из себя все экскременты, как будто освободились от позорного груза. Поэтому их живот пуст и тверд, как барабан. Их запах - запах шелкопряда. Этот запах, кажется, идет из глубин земли, из того царства, где мускусные личинки прокладывают себе путь между корнями растений, где лезвия слюды отбрасывают серебристо-ледяной отсвет, оттуда, где нарождается кровь будущих хризантем, среди рассыпчатого торфа, серной жижи. Запах мертвецов - это запах возвращения в космос, запах высокой алхимии. Ибо нет ничего чище покойника, и он продолжает очищаться, пока не достигнет той последней чистоты - чистоты огромной костяной куклы с вечным немым смехом, с вечно расставленными ногами - той куклы, которая находится в каждом из нас.

Два часа я чистил кровать и отмывал девочку. В этом ребенке, блюющем зловонными чернилами, есть и вправду что-то от осьминожьей породы. Сейчас, кажется, она выплеснула весь свой яд и лежит, послушно вытянувшись на простынях. Ее вероломная улыбка. Ее ручки с маленькими ноготками. Неизвестно откуда взявшаяся муха беспрестанно садится на ее бедра. Эта девочка очень быстро перестала мне нравиться. Она не из тех мертвецов, с которыми тяжело расставаться, как больно бывает расставаться с другом. Готов поклясться, что у нее был дурной характер. Время от времени она испускает глубокое урчание, которое внушает мне серьезные опасения.

14 октября 19...

Этой ночью, пока я готовился упаковать девочку в пластиковый мешок, чтобы пойти и бросить ее в Сену близ Севра, как я обычно делаю в подобных случаях, она внезапно испустила полный отчаяния вздох. Долгий, болезненный звук "С" как в слове "Севр", со свистом струился между ее зубами, как будто она испытывала нестерпимую тоску оттого, что ее собираются бросить. Великая жалость сдавила мне сердце. Получалось, что я не сумел воздать по справедливости скромной и строптивой красоте этого ребенка. Я бросился на нее и стал покрывать поцелуями, прося у нее прощения, словно неверный любовник. Затем я принес из ванной комнаты щетку и принялся расчесывать ей волосы, ставшие тусклыми и ломкими, натирать ее тело ароматическими веществами. И уж не знаю, сколько раз я любил это дитя, пока от утреннего света не побелели окна за спущенными шторами.