Владимир Кобликов - Топорок и его друзья

• Название: Топорок и его друзья
• Автор: Владимир Кобликов
• Издательство: Приокское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1970

Новая повесть Владимира Кобликова «Топорок и его друзья», несомненно, привлечет внимание юных читателей. Она адресована подросткам, написана живо, образно и будет читаться с большим интересом. Это повесть о счастливом детстве, о добрых людях и хороших воспитателях, светлом детском мировосприятии.

---

Топорку даже жарко стало. Вот-те на! Глядел, глядел и не заметил барабанщика. Чтобы не обнаружить себя, Федя даже дышать перестал.

— Ку-ку... Ку-ку... — опять прокуковала недалеко «кукушка». И на полянку вышли Лариса, Колька-горнист и еще два незнакомых Феде паренька.

— Топорков не приходил? — тревожно спросила Лариса.

— Не приходил, — ответил барабанщик.

— Куда же он делся? — Лариса растерянно пожала плечами.

— Куда делся? — Огурец презрительно усмехнулся. — Куда он может деться? Дрыхнет, небось, без задних ног у дедушки с бабушкой твой маменькин сынок.

«Вот я тебе покажу маменькиного сынка», — мысленно пригрозил Федя Огурцу.

— Ну, во-первых, Топорков никакой не маменькин сынок, — возразила Лариса. — А во-вторых, он шел сюда, и мы все время наступали ему на пятки, а за поворотом он вдруг куда-то исчез.

«Молодец, Рыжая», — похвалил Топорок.

— Вот оно что! — Огурец почесал затылок. — Небось, как заметил огонь, так и драпанул в лес... Где-нибудь в кустах, возле поворота, от страха дрожит.

«Ну, поищи, поищи в кустах возле поворота, малосольный», — торжествовал Федя.

— Зря мы тебя, Владик, послушали и стали проверять храбрость Топорка. Он не из трусливых. Без испытаний видно.

«Так вот кто придумал меня ночью по лесу гонять! Погоди же, Огурец-удалец!»

— И вовсе не зря. Надо спесь сбить с белоручки.

— Он не белоручка. — Лариса разозлилась. — С чего ты взял?

— Городские — все белоручки.

— Оставайся дежурить у костра, — приказала Лариса, — может, Федя выйдет на огонь, а мы пока поищем его в лесу у поворота.

— Маскироваться мне? — спросил обиженно Огурцов.

— Нет-нет! Стой возле костра открыто.

«Стой у костра открыто, — повторил мысленно Топорок и погрозил барабанщику пальцем. — И моргать не смей!» Топорок попробовал сочинять какие-нибудь обидные стишки про Владика, но почему-то придумались всего две строчки:

Барабанщик Огурец

Забежал случайно в лес...

Вдруг его осенило: «Надо попугать Огуречика!» Но каким образом? Спуститься с дерева, выбежать на полянку и заорать. Глупо... Кидаться шишками? Огурец сразу догадается, что кто-то сидит на сосне... Стоп! Ведь Топорок умеет бесподобно воспроизводить шакалий вой. Ух, как противно он воет! Его научил Дима Плотвичка, когда они вместе были в пионерлагере. Погоди же, Огуречик!

Топорков вздохнул, задрал голову и тихо, жалобно, протяжно завыл:

— Ayyyyy...

Владик беспокойно вскинулся и стал тревожно шарить глазами вокруг. Никогда в жизни он не слышал такого холодящего душу воя. Топорок сделал паузу и подождал, когда Огурцов немного успокоится. Владик подсел к самому огню и вооружился палкой, обгоревшей с одного конца. «Ага! Трусишь!» — ликующе подумал Федя и снова завыл, но уже громче. Барабанщик вскочил на ноги, взгляд его панически заметался. А вой нарастал, нарастал. Возле огня было жарко, но Владика лихорадило, зубы отстукивали нервную дробь.

Наконец Огурцов не выдержал и закричал истошным голосом:

— Караул!!! Ребяяя!.. Опа... спа... ситеее!.. — И он забегал вокруг костра, размахивая палкой. — Караул!

К костру прибежали Лариса и Колька-горнист. Огурцов кинулся им навстречу.

— Чего дурака валяешь? — накинулась на него Лариса.

— Вы... вы... выли.

— Выли? Кто? — Селиванова недоверчиво посмотрела на Владика.

— Волки... выли.

— А мы думали, что ты озоруешь, — недоверчиво произнес Колька.

— Не я! Честное слово, не я.

— Хватит нас морочить! — строго сказала Лариса.

— Ууаааааа...

Теперь уже и Лариса с Колькой вздрогнули, а Огурец застыл на месте. Топорок решил, что наступил самый подходящий момент спуститься на землю. Он осторожно слез с сосны и вышел на полянку, беспечно напевая: «Жил-был у бабушки серенький козлик...» Появись на поляне слон — и тот, наверное, не вызвал бы такого удивления.

Первой опомнилась Лариса.

— Топорок, это ты? — спросила она.

Федя демонстративно пощупал свое лицо, словно убеждаясь, он ли это.

— Я.

— А где ты был?

— В кустах возле поворота от страха дрожал. — Топорок уничтожающе посмотрел на Владика: — А потом шакалов ловил.

Лариса все поняла, но решила подыграть Топорку:

— Каких шакалов?

— Которые выли...

Лопушок

Семен Васильевич наконец-то нашел для Феди дело. Храмову вдруг срочно понадобилось заменить лавку на крыльце.

Он выбрал подходящую доску и приготовился строгать ее на верстаке под навесом, но тут неожиданно вспомнил, что надо сходить в правление колхоза. Семен Васильевич позвал Федю.

— Помощь твоя нужна, Федя, — сказал озабоченно Храмов. — Рубанок когда-нибудь в руках держал?

— Нет.

— Жаль. Хотел тебя попросить доску построгать. Жаль, — повторил старик.

— А я попробую. Можно?

— Попробовать, конечно, можно, — вроде бы нехотя согласился Семен Васильевич. — Давай, попробуй... Гляди, как надо... — Семен Васильевич, держа рубанок своей единственной рукой, легко прошелся по доске, и сразу же запахло свежей стружкой. — На, держи.

Федя зацарапал рубанком по доске.

— А ты, внучек, легче пускай его... Не напрягайся... Вот так... Молодец! Построгаешь к моему приходу. А потом мы лавку на крыльце заменим. Много не стесывай.

Когда Семен Васильевич ушел, к Феде вдруг пришло незнакомое и приятное чувство, какое обычно испытывают ученики, которым мастер впервые дал самостоятельную работу. И чувство это многосложно. В нем гордость перемешалась с робостью, растерянность — с желанием выполнить порученное дело как можно лучше.

И Топорок старался. Он забыл обо всем на свете. Отъезд отца, желание возвратиться домой, приступ тоскливого одиночества — все затмилось работой. Федя вспотел, раскраснелся и даже высунул язык.

Под навесом пахло теплым деревом, смолистой свежестью стружек и сухой землею. Теплый сквознячок забегал сюда и ласково обдувал разгоряченное лицо. С каждым новым движением Федя строгал все увереннее и чище, ровнее. Вот он уже отстрогал одну сторону доски и принялся за другую.

Топорок так увлекся, что не заметил, как во дворик вошел коренастый мальчишка. Мальчишка был круглолицый, курносый. Его русые волосы уже успели выгореть на солнце. Лицо, шея, руки у мальчишки были закраплены веснушками. Даже в зеленоватые глаза вкрались коричневые точки. Губы были пухлые, добрые.

Но самым приметным у мальчишки, который пришел во двор к Храмовым, были уши, большие, как лопухи. За такие необыкновенные уши Ваню Зеленова вся Ореховка и прозывала ласково Лопушком.

Лопушок подошел к Феде совсем неслышно. Постоял, поглядел, как Топорков самозабвенно трудится, а потом сипловатым баском сказал:

— Здорово, плотник.

Топорок вздрогнул от неожиданности и оглянулся.

— Здорово, — ответил он на приветствие непрошеного гостя.

Лопушок вдруг, улыбнулся. И Топорок не мог удержаться от ответной улыбки.

— Дядя Семен дома? — спросил Лопушок.

— Ушел по делам.

— А возвернется когда?

— Обещал скоро прийти.

— Ну, тогда я подожду его, — сказал Лопушок и по-хозяйски уселся на чурак.

Федя не знал, что ему делать: продолжать строгать доску или занимать гостя разговорами. От этого Топорок даже насупился. А Лопушок, словно разгадав мысли Федины, покровительственно посоветовал:

— Валяй, работай.

— Я только учусь строгать, — сознался Федя.

— Строгать — дело нехитрое, — словно взрослый, изрек Лопушок, — сноровка только нужна. Покажь, как умеешь-то?

— Да плохо у меня еще выходит, — смутился Топорок.

— Не, ничего выходит, — похвалил Лопушок, — Жмать только сильно не надо. Во, гляди, как надо.

Лопушок бесцеремонно отобрал у Феди рубанок.

— Чуешь, как надо? Так вот и гони дальше. — Лопушок возвратил Феде рубанок и снова уселся на чурак.

Федя застрогал увереннее, чище.

— Сноровистее дело-то пошло, — снова похвалил Лопушок. — Смекалистый ты, как погляжу. — И неожиданно добавил: — А я тебя знаю. Ты Ильи Тимофеевича Топоркова сын. Тебя Федькой Топорком зовут. Верно?

— Да.

— А я — Ванька Лопушок. Хочешь, водиться с тобою буду?

— Хочу... А Лопушок — твоя фамилия?

— Нет, — Ваня вдруг заразительно засмеялся, а когда поостыл от смеха, объявил: — Не подумай, что над тобой. Вспомнил, как ты Огурца напугал. И вообще я смешливый. Как начну смеяться, так остановиться не могу. Меня за это из кино и из класса часто выгоняют. У нас вся порода смешливая. Фамилия наша Зеленовы, а на деревне прозывают Хохотушкины. Матери даже один раз похвальную грамоту, как ударнице, дали, а там так и написали: «Матрене Митрофановне Хохотушкиной». Мать, как прочитала, давай прямо на собрании хохотать. Еле остановили. А начальник из района, который грамоты раздавал, подумал, что мамка моя чокнутая... А ты, Топорок, в какой класс ходишь?