Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]

• Название: Абреки Шамиля [СИ]
• Автор: Юрий Иванов-Милюхин
• Жанр: Исторические приключения

Горные кручи вокруг и глубокие ущелья с дозорными Шамиля на вершинах. Терцы вышли в поход…

---

— Когда тебя, паршивца, из плена вызволяли, в какой ты угодил по своей дурости? — все больше распалялся полковник. — Опять в вонючей яме хочешь посидеть, без питья, без еды, с одними железными кандалами на руках и ногах?

— Я попал в плен не по своей дурости, а вся наша группа влетела в чеченскую засаду.

— Молчать!..

Лицо у Даргана, украшенное глубокими морщинами, заходило ходуном, казалось, что скоро оно превратится в морду хищного зверя с острыми клыками — таким страшным представлялось оно в гневе. Софьюшка встала со стула и поспешила в прихожую за ковшом с холодным напитком. Она знала, что муж при всех утолять жажду все равно не будет, но вид ковша, наполненного влагой до краев, немного отрезвит распалившегося главу семейства. А Дарган тем временем не знал, на чем остановить остекленевший свой взгляд, в груди у него бушевала буря чувств.

— Совсем окацапился в своей Московии, что отцу начал перечить? — продолжал он рычать.

— Я и не думал перечить, батяка… — попытался было оправдаться Петр. И сразу проглотил язык, потому что отец тут–же проткнул его жгучим взглядом насквозь. Но ругаться и распускать руки он не стал, а удерживая внутри рвущиеся наружу желания, с придыханием спросил:

— Сколько тебе дал на раздумья ваш профессор, чтобы ты отправился на учебу за границу?

— Не на учебу, а на практику, — тихим голосом поправил отца младший сын. Он действительно отучился уже от бессловесной покорности, царящей в отчем доме. — Ректор нашего университета дал мне месяц.

— Как раз через этот месяц чтобы духом твоим здесь не пахло, — так–же негромко подвел черту под семейным конфликтом Дарган. — А если еще раз заикнешься о походе в горную Чечню, я своими руками оторву тебе голову и брошу ее на базу под плетень…

Глава тринадцатая

На казачьем кордоне, расположенном на правом берегу Терека, время подходило к обеду. Секретчики, раскиданные на равном расстоянии друг от друга от въезда в станицу Стодеревскую до выезда из нее, уже сошлись возле кострища с подвешенным над ним котелком с рыбным варевом. Скоро их должна была сменить новая группа разведчиков, а пока вертлявые малолетки затеяли спор между собой, кто из них первым приметил движение отряда абреков на левом немирном берегу. Выходило, что в этот раз не оплошал Тараска, еще один племяш сотника Панкрата, не считая Чигирьки. Сам Панкрат сидел в тени чинарового дерева и готовился раздать боевой припас к винтовкам и пистолетам. У сморщенных для форсу ноговиц ворочала хлесткими завитками воды всегда стылая горная река, из которой норовила выпрыгнуть сытая рыба. Над головой не уставал тренькать одинаковыми коленами красногрудый песнопевец, в зарослях кустов хрумтели корнями, гыркали и повизгивали разные чакалки, за которыми наблюдали жадными глазами бирюки с хитрыми лисами и широкогрудыми рысями. То же самое происходило и с людьми по обеим берегам Терека, разделившего материки — Европу и Азию — на два непримиримых лагеря. Кто–то выслеживал новую жертву, а кто–то уже готовился содрать с нее шкуру. Несмотря на многочисленные отряды солдат почти под боком у каждого чеченского аула, долгожданные мир и спокойствие, обещанные мордастыми московскими начальниками, все не наступали.

Панкрат успел открыть коробки с патронами и накидать возле себя несколько кучек длинных и коротких гильз со свинцовыми и медными пулями. Он даже собрался позвать дежурного урядника Чердышку, чтобы тот начал их раздачу, когда в лесу раздались выстрелы, а за ними топот конских копыт. Накрыв боезапас буркой, сотник вскочил на ноги и замер, до боли напрягая слух. Он сразу понял, что какой–то нездешний житель пытается на коляске оторваться от разбойничьей банды. Резкий посвист одного из разведчиков заставил его заторопиться к привязанной к дереву лошади и вскочить в седло.

— Секретчики к бою, — коротко приказал он, пуская своего кабардинца по направлению к дороге, выбегающей из леса. Когда казаки пристроились за ним, он снова подал команду. — Тараска и ты, Чигирька, скачите наметом в камыши. Если абреков будет много, поднимайте на конь станичников, а если несколько чеченцев гонятся за одинокими путниками, пропустите беглецов дальше, а потом подключайтесь к нам. Мы их тут будем встречать.

Тараска с Чигирькой будто растворились в лесной чащобе, едва слышный треск валежника вспорхнул над травой и осел на нее беззвучной пылью. Подождав, пока малолетки отъедут подальше, сотник перешел на широкую рысь, он решил занять позицию до того момента, когда коляска с незнакомцами вырвется на открытое пространство перед камышевым сухостоем. Указав, чтобы часть отряда перешла дорогу и спряталась за кустами перед лесом, сам с остальными казаками занял место напротив. Терцы положили лошадей на землю, приготовили винтовки к стрельбе.

Ждать пришлось недолго, из леса вырвался фаэтон с лакированными боками, испещренными вдоль и поперек глубокими царапинами, и быстро покатился по направлению к станице. Позади него на коротком поводке стелилась запасная лошадь. Внутри коляски раскачивался на расставленных ногах мужчина в широкополой шляпе, в безрукавке и в ботфортах до самых ягодиц. Одной рукой он тянул на себя длинные вожжи, а другой нахлестывал длинной плетью английского скакуна.

— Аллюр, мон Каркасон, аллюр… — выкрикивал возница, то и дело оглядываясь назад.

На заднем сиденье, уцепившись пальцами в откинутый верх, подпрыгивала миловидная особа в шляпке и в кофточке, наброшенной на простенькое платье. На открытой груди у нее моталось туда–сюда ожерелье из крупного жемчуга. Было видно, что девушка очень сильно напугана, но старалась не подавать виду.

— Коляску пропустить, — не слишком беспокоясь, что его могут услышать, крикнул Панкрат казакам на той стороне дороги. — Выход из леса взять на прицел.

За фаэтоном взбунчился густой шлейф пыли, он промчался мимо казачьей засады ядром, выпущенным из мортиры. В один из моментов Панкрат заметил, как возница что–то крикнул обернувшщейся к нему спутнице, затем выдернул из–за пояса пистолет и передал его ей, она весьма неумело перехватила оружие. Сам кавалер перекинул винтовку со спины на грудь, намереваясь отпустить вожжи и пристроиться рядом с девушкой. Сотник бросил взгляд на высившиеся в отдалении заросли камыша, он не сомневался, что Тараска с Чигирькой поступят как им наказали. И тут–же снова обратился к выходу из леса, прильнул ухом к земле. Поначалу он не услышал, а всем телом почувствовал дробный топот копыт по заросшей травой лесной дороге, и только потом увидел вылетающих на разгоряченных конях абреков, вооруженных до зубов. Впереди с винтовкой в руке выставлял левое плечо вперед главарь банды, по глаза заросший крашенными бородой с усами. Он сидел в седле не шелохнувшись, отчего казалось, будто чеченец плывет по воздуху. Одет он был в коричневую черкеску с серебряными газырями, в красную рубаху с высоким глухим воротником и в синие штаны, заправленные в ноговицы. На голове у него была надета круглая каракулевая папаха серебристого цвета, а на поясе болтался кинжал Гурда в серебряных ножнах. Панкрат чертыхнулся в душе, потому что из всего этого можно было сделать вывод, что главарь банды принадлежал к богатому тейпу. Если казаки его убьют, то неминуемо последует кровная месть со стороны его многочисленных родственников. За ним стелились еще пятеро всадников, дремучих и диких на вид.

— Кажись, к нам решил наведаться сам Джохар, ближайший родственник двоим убиенным братьям Бадаевым, — негромко сказал урядник Чердышка, лежавший с правого бока от Панкрата. Он деловито взвел курок. — Те уж давно на том свете, видать, пришла пора и третьему ихнему сродичу отправиться туда же. Отцу и сыну…

— Погодь, — остановил его Панкрат. — Со своими кровниками я буду разбираться сам.

— И то дело, ты начал, ты должен и заканчивать, — не стал спорить Чердышка. — Тогда я возьму на прицел заднего разбойника, чтобы он своим телом загородил чеченам дорогу назад.

Панкрат поднял руку, и как только банда поравнялась с засадой, резко опустил ее вниз, сам цепляясь пальцем за курок. Выстрелы остальных казаков не заставили себя ждать, выгнав лесную тишину на лужок перед камышовым сухостоем. Передние абреки сунулись бородами в гривы коней и мешками с требухой свалились под их копыта. Но главарь банды вдруг завернул морду арабчаку и направил его на то место, где укрывались урядник с сотником. Видимо пуля, выпущенная Панкратом, не задела жизненно важных органов, а может обычная для чеченцев живучесть, подкрепленная звериным началом, толкнула абрека на последний смертельный бросок. Конь взвился на дыбы прямо над разведчиками, он замолотил острыми подковами перед собой, едва не прошибая насквозь крупы продолжавших лежать на земле казачьих лошадей, а вместе с ними и человеческие тела. Главарь в упор выстрелил из винтовки в урядника, не успевшего передернуть затвор и сразу отбросил оружие в сторону. Над серебристой его папахой сверкнула сабля, он вытянулся в седле, стараясь достать клинком теперь до головы Панкрата. Сотник едва успел откатиться в кусты, посылая с разворота еще одну пулю в абрека. И опять чеченец только покачнулся на спине арабчака, он оскалил зубы в страшной ухмылке и снова бросил коня вперед. Он почти завис над казаком хищной птицей, готовой клювом и когтями разорвать жертву на части, от всей его сухопарой фигуры несло животным бешенством, не знающим пощады. Сотник вдруг увидел, как выскальзывают у противника из стремян носки ноговиц, как поднимается он над седлом, готовый взлететь над кустами. Стало ясно, что лошадь ему больше не нужна, абрек понял, что это последний рывок в его земной жизни и решил вложить все силы, чтобы добраться до горла кровного врага, которого не мог не узнать. И как только он покинул седло, Панкрат отшвырнул винтовку и вырвал шашку из ножен. Отбив стремительный удар саблей, он бросил клинок вниз и уже оттуда всадил его под газыри на левой стороне черкески чеченца. Почувствовал, как острие пронзило напрягшееся тело, как вырвалось оно, уже окровавленное, из его спины. На сотника навалилась неимоверная тяжесть чужой плоти, заставляя его с трудом удержаться на ногах. Он уперся кулаками в грудь абрека, оттолкивая того от себя, увидел страшный оскал, разорвавший его рот, и налитые бешенством черные глаза. Но ни одна черточка на лице разбойника больше не дрогнула, потому что чеченец умер еще в воздухе.