Владимир Жариков - Сказочный отпуск

• Название: Сказочный отпуск
• Автор: Владимир Жариков
• Жанр: Прочая старинная литература

---

***    Фрол и в пьяном виде мастерски управлял ковром, впрочем, и лёту здесь всего ничего, с полчаса, не больше. Над морем, да по прямой. Вместо убогой хижины на острове Буяне они построили прошлой осенью конспиративный особнячок, скромненький, в два этажа, но с удобствами. Не сами, конечно, строили -- бригаду гастарбайтеров наняли из одной южной республики, входившей когда-то в состав СССР. Рабочих телепортировали сюда, а потом обратно при помощи амулета. Управились они быстро, до холодов успели. Хоть и пришлось потом самим устранять недоделки, зато обошлись без тутошних строителей -- и никаких слухов среди местного населения. А по весне таким же макаром турбазу на берегу моря отгрохали. И в ТОМ мире купили особнячок в глухом лесу, в Алтайской тайге, бывший пионерлагерь какого-то заводика. Туда тоже деньги пришлось немалые вкладывать -- евроремонт и все такое. Зато место оказалось удобное -- оттуда открывались врата прямехонько на берег Синя-моря, около новой турбазы, что "Лукоморьем" назвали. И оружия закупили уже на целый полк -- вот и кончается заначка алмазов.    Фрол приземлился за мысом, чтоб с турбазы не засекли его прилет, спрятал ковер и незаметно прокрался на территорию. Разговор с Петровичем будет не из приятных. Эх, опять его черт попутал. И чего он ввязался в эту авантюру? Сказал бы тогда, мол, нет никаких алмазов, и баста! А теперь словно меж молотом и наковальней оказался. Один все больше роскоши хочет, да о власти мечтает, другой сначала бурную деятельность развил, теперь за шкуру свою трясется, а он, Фрол, вечно во всем крайний, да виноватый!    -- Да ты знаешь, что такое зона в современной России?! -- разгневанно кричал Петрович, нервно жестикулируя. -- Лично я туда совсем не хочу! "Град" ему, видите ли, достань! Оборзел совсем старый! Кто же мне его продаст? Это тебе не пулемет, не винтовка. А ядерную боеголовку с баллистической ракетой ему не надо?    -- Ядрёную -- нет, не надо, -- заверил Фрол.    -- Я больше вообще не могу туда соваться, все, я под колпаком, -- Петрович кивнул в сторону избы. -- Да я их нутром чую, среди них точно кто-то из ФСБ.    -- Чегой-то?    -- Федеральная служба безопасности. Ну как бы тебе объяснить? Ну тайная служба, разведка, вроде как рыцари плаща и кинжала.    -- Понятно. А которые из них? Кто именно, догадался?    -- Вот этого точно сказать не могу, -- Петрович поскреб несуществующую бороду. -- Быть может этот, раскормленный гусак, якобы владелец фитнес-клубов, а может и тот, как его, Иван со своей девчонкой. Ты ж говорил, что они тут уже бывали?    -- Точно! Точно они шпионы, злыдни! Из-за них я тогда мешок с алмазами в омуте утопил!    -- Короче, стоит мне сунуть нос в ТОТ мир -- всё, заметут как миленького.    -- И чего?    -- И тюрьма.    -- Неужели такие законы строгие?    -- А то! Автомат -- не перочинный нож и даже не сабля. Незаконное хранение и сбыт оружия -- тяжкое преступление, это тебе не хухры-мухры. Лет пятнадцать дадут, а то и пожизненно.    -- Тяжкое, а всего лишь тюрьма. Не четвертуют же!    -- А ты посиди там на нарах, в российской тюряге. Скажешь, уж лучше бы четвертовали.    -- А если поручить доставать товар этому, ну, как его? Ну, новенькому работнику? Он-то еще не под колпаком?    -- Да ты что, свихнулся?! Разве он сможет? Тут связи нужны. С братками ведь не так просто договориться на самом деле, к ним в доверие войти надо. А он чмо и есть чмо! Интеллигент паршивый.    -- Ну и все тогда, стало быть остаемся тута и никуда больше не суемся. И Бэдбэару скажем, что туда покамест ни ногой. Суворов как говорил? Не числом, а умением. Вот пусть умением, безо всякого "града" власть заберет. А как возьмет власть, будет ему и град, и снег, и дождь, чего пожелает.    -- Твоими устами бы... Вот сам ему так и скажи. Погоди! Я придумал. Достану я ему "град", а то, глядишь, и еще чего покруче. И тот, кто нам мешает, он нам поможет. Ты говоришь, у этого пацана, у Ивана, сам Кощей Бессмертный лучший друг?    -- Ага, ага!    -- Ну и чудесненько. Мы его используем.    -- Ох, с Кощеем не шути, Петрович. Ох, не к добру это. Кощей-то он похлеще вашего ФСБ будет.    -- А это мы посмотрим. Ты давай-ка, здесь не светись, чтобы они тебя не приметили. Дуй сейчас к Бэдбэару, скажи, что есть у меня план. Вечерком я заскочу, обсудим. Я вот чего хочу предложить.    Петрович склонился поближе и зашептал ему почти в самое ухо.    -- Ага, ага! -- согласился Фрол. -- Точно, так и надо.    -- А ну брысь! Пошел отсюда! -- крикнул Петрович и топнул ногой. Кот Полуэкт шарахнулся в сторону. -- Все, и ты тоже давай, проваливай на остров, нечего здесь околачиваться.    --Это почему это?    -- Не ровен час Иван тебя узнает, и всем нашим планам -- кирдык.    -- Да ладно тебе, никто меня не признает Я же теперь -- вон аристократ какой стал! Костюм, шляпа. Как ты говоришь, по-вашему, прикид?    --Прикид прикидом, а по территории все равно нечего шляться. Пока, до вечера.    -- Хорошо, сейчас лечу. Мне только в полк к Губарю заскочить, инструкции передать. Я аккуратно, как мышка, я быстренько.    -- Все, давай!

Глава 7.

Третье июля, турбаза "Лукоморье, утро    После завтрака у Катьки разыгралась страшная мигрень. Она слегла в постель и велела не кантовать ее до вечера или даже до следующего утра.    -- Может, мне остаться? -- спросил я.    -- Да нет, лети, развлекайся. Вдруг там Кощея увидишь, привет передавай.    -- Возможно и увижу. Но вряд ли.    -- Это почему? Ой! -- она сморщилась от приступа головной боли. -- Давай, лети на свою экскурсию. Ты мне здесь только мешаешь.    -- Мы возвратимся возможно лишь завтра. Герман хочет взять палатку и заночевать в лесу.    -- Ничего, я переживу. Сейчас таблетка подействует, я здесь полежу, почитаю. А вечером дальнозырик пойду посмотрю, такая штука замечательная, мне так нравится!    -- У Кощея была такая штука. Он вам не показывал?    -- Показывал, но только когда передавали новости. А киношки мы там у него по обычному видаку смотрели.    До назначенного времени вылета оставалось еще минут пятнадцать. Я прошелся по комнате, посмотрел в окно. Все окна жилых помещений избы выходили во двор, а противоположная стена, где коридор, была глухая, его освещали только два окна с торцов и масляные фонари. Зачем так сделано, совершенно непонятно. Я мельком глянул вниз, не собираются ли там уже отлетающие на экскурсию? Около деревянного изваяния мишки за баскетбольной площадкой стояли и беседовали два человека. Один из них, кажется, Герман, его загораживал баскетбольный щит, но я даже не смотрел на него, потому что мое внимание было приковано к его собеседнику. Незнакомец стоял ко мне спиной, он был в дорогом расшитом золотом камзоле местного покроя и в широкополой шляпе, но я бы дал голову на отсечение, что узнал его бороду. Это же наш старый знакомый толмач! Так вот он где! Значит, они на самом деле каким-то образом связаны с Германом. Они где-то познакомились, толмач рассказал ему про амулет, и они вместе открыли свое дело -- вот эту самую турфирму.    Я пулей выскочил из комнаты, как д'Артаньян из кабинета де Тревиля, когда увидел в окно герцога Рошфора. На лестнице я столкнулся с Константином: "Прошу прощения!", потом на крыльце чуть не сшиб с ног Колобкова: "Извините!", потом со всех ног рванул к скульптуре медведя...    Герман шел мне навстречу. Один. И почему-то в синей футболке, а только что был в бежевой.    -- Вы уже готовы? -- спросил он.    -- Где этот?!    -- Кто?    -- Бородатый! С которым вы разговаривали.    -- Да не было тут никого, -- спокойно и уверенно ответил Герман.    -- Блин! Неужели глюк?    -- Бывает. Ваша супруга летит с нами?    -- Нет, у нее мигрень, она решила остаться.    -- Очень жаль. Ну ничего, зато у нас подбирается чисто мужское общество. Тем лучше.

***       Мы летели над лесом уже больше трех часов примерно в северо-западном направлении. Под нами проходила широкая и гладкая, вымощенная булыжником дорога, Я узнал эту дорогу, кажется, ее называют Большой Серединный тракт. Эта магистраль -- если так можно выразиться -- в северо-западной своей части проходит мимо того самого трактира, где год назад у нас была стычка с бандитами Черного Билли. Она идет от Скалистых гор, где живут гномы, прямо к Синю-морю, к главному порту, некогда принадлежавшему Тридесятому царству, а после его завоевания перешедшему под юрисдикцию Алмазной долины. Но его так по-прежнему и называют -- Тридесятский порт. Интересно, а как теперь называется эта страна? После свержения Бэдбэара ее название изменилось? По дороге в обоих направлениях двигались длинные вереницы повозок, запряженных ломовыми лошадьми, их обгоняли легкие экипажи и верховые. Значит, торговля идет, жизнь кипит. Когда дорога повернула на запад, Герман взял курс на север. В дымке над лесом уже виднелись голубоватые пока еще скалы, их я тоже узнал -- это как раз и есть замок Кощея. Первый раз я увидел эти скалы в прошлом году, когда мы летели на спине трехголового ящера. О том, что это не просто скалы, а замок, начинаешь догадываться только с более близкого расстояния. На таковом расстоянии мы и оказались где-то минут через сорок.    -- Значит, вот тут и живет знаменитый Кощей Бессмертный, -- не то задал вопрос, не то констатировал Колобков.    -- А внутрь мы на экскурсию не пойдем? -- спросил Константин, вглядываясь через фотоаппарат-зеркалку с телеобъективом в причудливые разновеликие башни, с бойницами и окнами в готическом стиле.    -- Нет, -- ответил Герман. -- Кощей не особенно бывает рад гостям, поэтому замок окружает очень сильное защитное поле, преодолеть которое невозможно даже с помощью магии. Сколько бы мы не летели к замку, ближе, чем на это расстояние, подлететь нам уже не удастся.    -- Чушь собачья, -- скептически произнес Колобков.    Мокус молчал и никак не комментировал происходящее. Он только достал фотоаппарат-мыльницу, несколько раз щелкнул и снова занялся своим ноутбуком, с которым не расставался никогда. Похоже, экскурсия мало его интересовала, было вообще странно, зачем он отправился в полет, мог бы просто щелкать по клавишам у себя в номере. Оживился он только тогда, когда Герман произнес:    -- Я специально решил отправиться на эту экскурсию с ночевкой, поскольку вечер предлагаю провести на озере, где водятся русалки. Там мы посмотрим небольшое шоу, потом поужинаем у костра, разобьем палатку и заночуем.    -- Вместе с русалками? -- поинтересовался Мокус.    -- Заранее предупреждаю, -- ответил Герман, -- ни на какие шуры-муры не рассчитывать. Во-первых, это опасно для жизни...    -- СПИД? -- уточнил Мокус.    -- Нет, гораздо серьезнее. Асфиксия и утопление в воде, как пишут в судебной экспертизе. И второе, русалки подрядились только выступать в шоу, озеро -- не дом терпимости, смотреть можно, но трогать -- ни-ни. Короче, все согласны с такой программой? Или мы возвращаемся на базу?    -- Согласны, согласны, -- подтвердили мужики.    Сначала я подумал, что шоу нам будут показывать такие же русалки, как и лешие на турбазе в "Лукоморье", -- то есть переодетая группа мастериц синхронного плавания. Но вскоре я начал узнавать места, да и Герман подтвердил правильность моих догадок, что мы направляемся к Русалочьему озеру.    -- Сейчас мы пойдем на посадку, -- сказал он, -- К сожалению, дальше ковры не летают. Где-то километра два придется пройти пешком.    Тут действительно кончалась зона действия антигравитационных зарядных устройств (АГЗУ), которые поддерживают ковры в воздухе. В прошлом году мы едва не разбились из-за этого и только чудом дотянули до озера. Герман посадил ковер на заболоченную, поросшую хвощем и багульником поляну. Через несколько секунд над нами повисла туча комаров.    -- Кому репелленты? -- спросил наш экскурсовод.    Мы тут же выстроились к нему в очередь, по ходу дела отплясывая камаринскую.    -- Что, Гера, опять экскурсантов привез? -- прозвучал сзади старушечий голос.    -- Да уж привез, теть Шур.    Обернувшись на голос, мы увидели невысокую пожилую женщину со спутанными зелеными волосами, свисающими из-под видавшего виды неопределенного цвета чепчика, в перепачканной болотной тиной душегрейке и в резиновых сапогах примерно сорок шестого, если не больше, размера.    -- Добрый вечер, -- поздоровался Колобков и ехидно спросил: -- Простите, вы -- Баба-яга?    -- Здравствуй, милок, -- ответила старушка. -- Да господь с тобой, какая ж я Яга! Кикимора я, не признал, что ли?    -- Простите, мамаша, не признал, -- смутился тот. -- Если честно, за свою жизнь был знаком только с одной кикиморой -- это моя первая жена.    -- Это кто ж такая? Уж не Зойка ли?    -- Не, ее Люськой звали.    -- Товарищ шутит, -- пояснил Герман. -- Его бывшая -- представительница другого мира и вовсе не имела к нелюдям никакого отношения.    -- Да я уж так и поняла. Я ж ведь давно привыкла, что люди нашим именем всяких страшных да стервозных баб называют. И чем мы виноватые? Ничего плохого людям вроде и не делаем. А в молодости-то мы очень даже ничего, -- эту последнюю фразу она произнесла с жеманно-кокетливой интонацией. -- Среди нас и красавицы есть.    -- Да ладно, теть Шур, не берите в голову. Пойдем мы.    -- Ступайте с Богом, добрый путь!    Герман взвалил на плечи рюкзак, в котором находилась палатка, а также спальные мешки, топор, котелок и наш сегодняшний ужин. Ковер-самолет он скатал и спрятал в кустах, прикрыв его куском полиэтилена. Рюкзак был довольно увесист -- палатка видно здоровенная. Я предложил свои услуги по переноске груза, но Герман отказался:    -- Да ладно. Тут идти-то всего ничего.    Что ж, мое дело -- предложить. Минут через двадцать мы вышли на знакомый мне берег.    -- Время еще есть, -- сказал наш провожатый. -- Поставим пока шатер.    С этим делом мы справились быстро и пошли на берег озера. Здесь были установлены лавочки для зрителей. С высокого крутого берега открывался хороший обзор.    -- Садитесь пока, -- предложил Герман.    Мы сели. Из лесу вышел молодой предприимчивый паренек. По скромной цене он предлагал нам напрокат бинокли.    -- Полгрошика на сеанс, налетайте, господа, торопитесь, последние пять штук остались!    И чего ради тогда торопиться, нас и так пять человек, а другой экскурсионной группы вроде и не ожидалось.    -- Так у нас нет местной валюты, -- развел руками Константин.    -- Не вопрос, я конвертирую, -- предложил свои услуги Герман.    -- А какой курс?    -- Один к десяти. Один грош -- десять баксов.    -- Ни фига себе! -- произнес бизнесмен, но, тем не менее, достал из кармана пятидолларовую купюру.    -- И мне, -- сказал Колобков. -- Только я рублями, можно?    -- Без разницы, -- ответил наш инструктор.    -- А это кто? -- шепотом спросил я у Германа, кивнув в сторону предприимчивого паренька, когда тот удалился.    -- Это? Да так, Анчутка. Местный парнишка, он нам тут помогает. За осветителя и вообще... Внимание!    Яркий свет прожектора осветил пятачок на поверхности озера, зазвучала музыка. Конечно же, и тут не обошлось без наших современных прибамбасов -- сюда притащили электрогенератор, софиты и магнитофон с усилителем. Из воды вынырнули шесть русалок. Четверых я сразу узнал: Светка, Машка, Дашка и Галина. Остальные две -- новенькие, Эльвиры среди них не было. На всех, по сравнению с прошлым годом, появилась дополнительная деталь одежды, помимо хвоста, -- сверкающий серебристой чешуей лифчик. Сзади кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Это была одетая в балахон пожилая русалка, Светкина мамаша, которую мы спасали в прошлом году. Я открыл было рот, чтобы поздороваться, но она приложила палец к губам, сунула мне в руку кусок бересты и исчезла. Я взглянул на бересту и в сумерках уходящего дня прочитал написанное на нем единственное слово: "Остерегайся!". Кого остерегаться? Германа? Толмача? Но спросить было уже не у кого.    Представление длилось около часа. Девушки, как дрессированные дельфины, прыгали через обручи и друг через дружку, ныряли, кидали мяч, играли под водой горящим факелом. Зрелище, конечно же, было красивым. Мужики смотрели в бинокли и щелкали фотоаппаратами. За фотосъемку тут тоже взималась плата в один грош. А я забыл свою камеру на турбазе. Ну и ладно, все равно при монтаже Катька заставила бы выкинуть эти кадры. В конце феерии появился Нептун. А. может, Посейдон или водяной, короче, какой-то мужик с седой длинной бородой, в длинноволосом седом парике, в короне и с трезубцем. Русалки поводили вокруг него хоровод, высунулись по пояс из воды, поклонились и, взмахнув хвостами, скрылись под водой. Что-то недоброе показалось мне в облике этого Нептуна, я даже взял у Колобкова бинокль, чтобы получше его разглядеть, но не успел -- Нептун тоже удалился.    Ужинали мы практически в полной темноте, при свете костра. Электрогенератор выключили для экономии бензина. У костра мы расположились чисто мужской компанией, видимо девушкам на самом деле настрого запрещалось общаться с экскурсантами. После ужина мы посидели на бревнышках, глядя на огонь, поговорили... ну, в общем, всем известно, о чем мужики разговаривают в лесу, если с бабами они разговаривают о лесе. Мои спутники, впервые попавшие в сказочный мир, были удивлены, что вопреки всем народным преданиям, хвосты русалок отделимы от их тел, а проще говоря, что хвост -- это нижняя половинка гидрокостюма с моноластой, надеваемая на ноги.    -- А то я все думал, как же они размножаются, -- заметил Колобков. -- Не икру же они мечут!    -- Жесть! Так чем они тогда от обычных девчонок отличаются? -- резонно спросил Мокус. -- Только тем, что плавают здоровски?    -- Во-первых, они умеют дышать под водой, -- пояснил Герман. -- Не задерживать дыхание, а именно получать из воды кислород. Кикиморы, кстати, тоже так умеют. Это довольно схожие виды нелюдей, но русалки могут жить и в морской воде, а кикиморы -- исключительно пресноводные и предпочитают теплые заболоченные озера, старицы или нечищеные пруды. Русалки могут значительное время находиться под водой. Кроме того, откуда, вы думаете, у них берется хвост?    -- Отрастает, -- хихикнув, заметил Константин.    -- Правильно. Не в магазине же они его покупают и не а ателье делают на заказ. Русалка рождается с хвостом, и он растет вместе с ней. Снимать хвост она начинает только по достижении половой зрелости, то есть в возрасте 130 -- 150 лет.    -- Чего, чего?    -- Да, нелюди живут по 500 -- 600 лет. А один леший есть в районе Скалистых гор, ему уже за тысячу.    -- Ну ни фига себе, -- удивились мужики.    -- Так что почти полтораста лет мать таскает свое чадо на горбу, если надо выйти на берег. И на дерево на ночлег со своим дитем на загривке залезает.    -- А в этом озере только половозрелые русалки плавают?    -- Да. Беременные и мамаши с несовершеннолетними живут на другом озере в заповеднике. Оно заколдовано, туда никто попасть не может.    -- А зимой они что делают?    -- Погружаются на дно водоема и впадают в анабиоз.    -- А топят мужиков они зачем?    -- Ну, это не физиологическая потребность, а закон их рода. Так они заботятся о чистоте крови, опасаясь случайных кровосмешений, поскольку не признают постоянных браков. Если русалка не утопила своего партнера, она больше не имеет права рожать. И ее дочь от этого спаривания не имеет права рожать. А вообще, даже у соблюдающих этот закон редко бывает более двух детенышей, поэтому они на каждом своем сходе пытаются его отменить, но каждый раз возникают скандалы и склоки, и вопрос этот до сих пор не решен. Вообще, этот вид нелюдей очень малочисленный, поскольку забеременеть русалке довольно тяжело -- период овуляции очень короткий и бывает только раз в году, примерно в середине августа. А беременность длится около девяти лет, а потом еще почти полтораста лет при отпрыске, так что при всем своем желании больше трех дочерей за всю жизнь она родить не сможет.    -- А еще говорят, -- сказал я, -- что они родившихся мальчиков тоже топят.    -- Чепуха! Русалка не может родить мальчика. Так уж устроен их организм. А поскольку пол зародыша определяет мужская клетка, то этот факт опять же вдвое сокращает шансы зачатия.    -- А если русалка захочет иметь постоянного партнера, скажем, выйти замуж?    -- Тогда она должна сжечь хвост и уйти на землю. После сжигания хвоста она теряет способность дышать под водой.    -- А кикиморы тоже с хвостами? -- спросил Мокус.    -- Нет. Но у них длинные и широкие ступни ног и перепонки между пальцами.    -- Типа ласты?    -- Да, как ласты, только уже несъемные. Такие огромные лапти немного уродует их экстерьер, а так, выше щиколоток, девчонки-кикиморы очень красивые. Этот вид гораздо ближе к людям, но держатся они обособленно и стараются не входить с людьми в контакт. Вид тоже малочисленный и вымирающий. Они, кстати, обоеполые. Где-то в серединном возрасте они начинают создавать семьи и живут как люди, строят дома и носят нормальную одежду. Зимуют они не под водой, а в избах, питаются клюквой, морошкой, соленой рыбой и водорослями. А весной подростки и молодежь покидают родителей и уходят на болота. Мальчики и девочки держатся порознь вплоть до создания семей. А вот общаться с людьми они не хотят, стесняясь своих нижних конечностей. Потому-то они и вымирают, что живут обособленно. Сколько им ни говорили обновить кровь посредством смешанных браков с людьми или русалками, они -- ни в какую. Кстати, этот вид существовал и в нашем мире, и они являются далекими предками людей.    -- Разве они, а не обезьяны? -- с сомнением произнес Мокус.    -- Нет, ни обезьяны, ни питекантропы, ни неандертальцы, ни австралопитеки не были предками человека. Все это -- отдельные ветви эволюции. Я как раз защищал докторскую диссертацию на эту тему.    -- Вы доктор? -- удивился Константин.    -- Да, доктор. Профессор антропологии. Не все же время я был директором турфирмы. Просто в современной России наука перестала быть востребована, поэтому приходится как-то выживать. Зато, имея возможность попадать сюда, я собираю уникальнейший материал, который вдруг да когда-нибудь пригодится. Не мне, так потомкам. Так вот, кикиморы. Человек, как вид гомо сапиенс, если вы обращали внимание, сильно отличается от остального животного мира. И совершенно не приспособлен к жизни на Земле. Посудите сами, любое животное может прожить без укрытия, без одежды, без орудий труда и без огня. Ни один человек не проживет и года даже в самой благоприятной климатической зоне, если будет лишен всего этого. Почему человек не имеет шерстного покрова? Почему он ходит на двух конечностях? Ведь это не самый быстрый способ передвижения, к тому же очень большая нагрузка на позвоночник Человек не может охотиться голыми руками, скорее он сам станет добычей хищного зверя.    -- Первобытные люди жили в густой траве, -- высказал Мокус предположение, наверняка почерпнутое из какого-нибудь научно-популярного фильма производства Би Би Си. -- Там они ловили перепелок, или каких-нибудь куропаток, и собирали их яйца. А на двух ногах ходили, чтобы иметь лучший обзор, чтобы заметить врага, чтобы собирать плоды с деревьев.    -- Так-то оно так, -- возразил Герман, -- но для того, чтобы сорвать с дерева яблоко, совсем не обязательно ходить на двух конечностях, можно лишь изредка приподниматься, как это делают многие животные. А чтобы заметить врага, достаточно иметь хорошее зрение и слух. Да и главное -- не только заметить врага, но суметь от него убежать. А человека на земле не догонит разве что черепаха. По крайней мере, любой хищник точно догонит. Нет, первые люди жили в воде. Причем не на глубине, а на мелководье. Они не плавали, они бродили, бродили примерно по грудь в прогретой солнцем воде, питались мелкой рыбешкой и моллюсками, водорослями. А ночью находили себе убежище в ветвях деревьев, как это делают русалки. Только с изменением климата, когда стала существенной разница дневных и ночных температур, когда наступили суровые зимы, люди ушли на сушу, стали искать убежища в пещерах, научились делать копья -- ведь они уже умели пользоваться острогой -- и шить себе одежду от холода, и добывать огонь.    -- Чушь это все собачья, -- резюмировал Колобков. -- Человек создан Господом по образу и подобию своему. Только Он вдохнул в него душу и научил работать руками.    Вот это да! А я и не знал, что наш Колобок настолько религиозен, я думал, что он махровый атеист. Впрочем, может быть, он просто придуривался.    За разговором мы пили чай. Точнее это был не чай, а отвар каких-то растений. Мне вкус его не понравился, очень уж сильно отдавал веником. Поэтому я сделал глоток и не смог больше. К тому же, вспомнил предостережение пожилой русалки. После чая всем захотелось спать, мы отправились в палатку и довольно быстро отрубились.