Анатолий Онегов - За крокодилами Севера

• Название: За крокодилами Севера
• Автор: Анатолий Онегов
• Жанр: Природа и животные

Анатолий Онегов — замечательный русский писатель, классик литературы, посвященной природе, автор многих книг: «Я живу в Заонежской тайге», «Карельская тропка», «Вода, настоянная на чернике», «В медвежьем краю», «Следы на воде», «Лоси на скалах», «Еловые дрова и мороженые маслята», «Здравствуй, Мишка», «Избушка на озере», «Они живут рядом со мной», «Русский мед», «Диалог с совестью», серия книг «Школа Юннатов»… «За крокодилами Севера» — книга, в которую вошли рассказы о рыбной ловле, написанные в самое последнее время и опубликованные в «Российской охотничьей газете», журнале «Охота и рыбалка. ХХI век» и газете «Рыбак рыбака».

---

В первую дорогу к озеру мы берем с собой лыжи — мы еще не знаем, много ли снега нынче на льду. Но снега оказывается совсем немного: после ледостава долго стояли бесснежные дни, и теперь по всему озеру можно было без особого труда передвигаться без лыж. Да еще по озеру были проложены будто специально для нас прочные тропы-дороги, натоптанные рыбаками, посещавшими эти места в выходные дни.

От берега до наших заветных мест с полчаса пути. По известным мне приметам стараюсь как можно точнее определить запомнившиеся нам места. Воображаемые линии, соединяющие мои ориентиры справа налево и сзади и впереди, наконец пересекаются и пересекаются как раз возле гряды торосов, вскинувшихся здесь над остальным ледяным пространством, видимо, еще сразу после ледостава.

Гряда вздыбившегося льда неширокой полосой тянется вправо и влево от меня почти параллельно нашему берегу. Судя по всему, лед разорвало и подняло здесь торосами западным ветром-шквалом, который смог оторвать от дальних островов бескрайнее ледяное поле и двинуть его в нашу сторону. Но тут, у нашего берега озеро встало немного раньше, чем посреди плеса, лед здесь был поматерей, и сдвинутое с места гигантская льдина, прикрывавшая плесо, покрошив от души кромку нашего берегового льда, все-таки остановилась, и теперь вздыбленные ледяными торосы тихо горели под утренним солнцем удивительными цветами крепкого мороза и близкого тепла.

Мы добрались до ледяного редута и, немного не доходя до самого места битвы ледяных глыб, остановились и приготовили лунки…

Главная моя снасть здесь, на весеннем онежском льду — мормышка… Легкая, удобная, точно по руке удочка с встроенной в нее катушкой, короткий, но гибкий кончик-удильничек, сторожок — узкая полоска часовой пружинки, обвитой у основания другой пружинкой-колечками, лесочка 0,15 миллиметров, достаточно жесткая, чтобы не путаться на ветру, и наконец, мормышка, чуть удлиненная капелька средних размеров из тяжелого металла.

Эта снасть верно служит мне уже много лет, когда встречаюсь я с глубинами от четырех до восьми-девяти метров. Для глубины поменьше под рукой у меня всегда другая удочка с простенькой мормышкой-клопиком, годной здесь и для окунька, и для хариуса, и для плотвы. И сторожок здесь уже не пружинка, а полоска пластика и лесочка уже не 0,15, а чуть потоньше. Ну, а для самых отмелых мест при себе у меня всегда удочки с лесочкой всего аж в 0,08 миллиметра и с мормышкой-крошечкой. Такой потешной снастью я с успехом добываю порой тех юных окуньков, которые, видимо, именно по причине возраста не осмеливаются пока заглянуть в глубину посолидней. Правда, случается, но это уже совсем по весне, что мою мормышку-крошку вдруг неожиданно ударит окунек покрупней, потяжелей, и тогда-то и наступает момент истины для моей сверх изящной снасти.

Но пока весна еще не заглянула по-настоящему под лед, а потому в руках у меня сейчас моя главная снасть с тяжелой бронзированной мормышкой, леской 0,15 миллиметров и с тем самым сторожком-пружинкой, который позволяет и осторожно постучать мормышкой по дну, и покачать эту самую мормышку у самого дна, а то и сообщить ей особую дрожь с частотой в 10–12 герц, которая, как утверждают классики безмотыльной ловли, безотказно действует на любого обитателя наших вод.

Осторожно развожу черпачком в стороны ледяные корочки, которые уже успели растянуться по только что открытой лунке… Мормышка нетерпеливой капелькой устремляется вниз. Вот и дно…Сначала слегка постучать по дну, затем немного приподнять мормышку с рубиновым мотылем на крючке, показать ее всем, кто оказался на этот раз поблизости, а затем снова опустить снасть на дно и, чуть-чуть поводя сторожком вверх и вниз, покачать мормышку, почти не отрывая ото дна… Обычно тут и должна последовать первая поклевка. Но проходит пять, десять минут, но никакого ответа от онежских окуней я пока не получаю. Жду еще пять, десять минут, поглядываю на часы: до ожидаемой встречи с отрядом полосатых охотников еще остается время.

Я перехожу к другой лунке, снова по всем известным мне правилам играю и играю мормышкой — и снова никакого ответа на все мои старания. Проверяю третью, заранее приготовленную, лунку, возвращаюсь ни с чем к самой первой — и тут снова тишина.

Но может быть, сейчас здесь подо льдом и действительно нет никакой рыбешки?.. Вспоминаю о своей удочке с блесной — прежде нередко, когда рыба никак не отвечала на все мои старания, я откладывал в сторону мормышку и совсем недолго играл в этой же лунке блесенкой. Здесь у меня была своя теория: мол, блесна привлекает внимание любопытных окуней и пусть не соблазняет, но все-таки собирает вокруг себя этих незадачливых рыб, и тут снова вместо блесны мормышка — пожалуйста, желающие отведать столичного мотыля.

Такой прием раньше не раз помогал мне — привлекал внимание рыбы к моей снасти. Нередко, когда окуни явно не спешили заняться моей мормышкой, в только что подготовленную новую лунку первой отправлял я не мормышку, а именно блесну, чаше без подсадки на крючок мотыля или червя. И поиграв немного этой самой блесной, переходил затем на мормышку и чаще всего добивался какого-то результата.

Я всегда помнил тут опыт местных рыбаков, которые упрямо поклонялись только своей блесне даже тогда, когда эту блесну рыбы явно оставляли без всякого внимания. Не раз я доказывал здесь своим знакомым рыбакам преимущество мормышки перед ихними блеснами особенно в то время, когда окунь почему-либо определенно не желал обращать внимания даже на самые замечательные блесны, умело выделанные талантливыми мастерами-самоучками даже серебряных ложек, но добиться признания чистой мормышки я так и не смог.

Нет, саму мормышку, капельку металла с впаянным в нее крючочком, здесь все знали и даже вполне определенно вспоминали об этой мормышке и оснащали ей свои снасти, приспособленные исключительно для блеснения — в этом случае мормышку подвешивали на отдельном поводке либо над самой блесной, либо внизу, под ней. И часто на такие мормышки, сопровождавшие блесны, попадалась весьма приличная рыба, вплоть до редких ныне сигов.

Смысл этого способа ловли был понятен: блесна привлекала к себе рыбу, а та уже решала сама, самостоятельно, чем именно серьезно заняться в данном случае: блесной или мормышкой. Думается мне, что тот же окунь хватал мормышку, подвешенную над блесной, прежде всего потому, что здесь срабатывал эффект коллективной окуневой охоты: мол, кто-то (в данном случае блесна) гонится за чем-то достойным внимания — ну как тут устоять.

Это особенность поведения окуней при подледной ловле я и сам не раз отмечал, когда добавил к блесне еще и небольшой крючочек-мормышку, который свободно передвигался по леске между двумя упорами-ограничителями, установленными мной выше блесны. Блесна шла по моему желанию вверх, и крючок-мормышечка опускался почти к самой блесне. Но вот я отпускаю блесну, она свободно идет ко дну, и крючок-мормышечка, сначала зависший было на леске, начинает неспешно следовать за блесной. И такое событие наши окуни порой не оставляли без внимания — и надо сказать, что я чаще добывал здесь окуней именно на крючок-мормышечку, чем на саму блесну.

Итак, все подготовленные мной лунки пока упорно отмалчивались… Мормышка отложена в сторону, в руке удочка с блесной. Блесна прогонистая, узенькая — подходит не только для окуня, но и для сига. Оснащена совсем небольшим тройничком. С одной стороны блесна желтая, с другой — светлый металл. Блесна опускается на дно почти на манер известной летней блесны «профессор», плавно покачиваясь с бока на бок.

Блесна на дне. Не тороплюсь, немного выжидаю, затем приподнимаю верхний конец блесны со дна и раз за разом тихонько постукиваю им по камню-плиточнику…Постукиваю недолго, совсем коротким рывочком отрываю всю блесну ото дна, поддергиваю вверх, останавливаю сантиметрах в пятидесяти надо дном и тут же даю своей снасти снова опуститься вниз.

Снова приподнимаю блесну со дна, но совсем невысоко и тут же останавливаю и несколько раз плавно покачиваю на одном месте… И удар по блесне — хороший, резкий!

В лунке окунь, но не тот полосатый одиночка, который обычно откликался на мое предложение о встрече, когда еще главные окуневые силы не подходили к лунке, а хороший, почти двухсотграммовый разбойник.

Вызволяю тройничок из окуневой пасти, и блесна снова в лунке. Снова стучу по дну вершинкой блесны, затем рывком приподнимаю снасть и снова покачиваю блесну почти у самого дна. И еще один, точно такой же, как первый, азартный разбойник на снегу рядом с моей лункой…

Дальше окуни уже не дают блесне спокойно опуститься на дно, а затем выполнить весь положенный ей ритуальный танец-игру — они бьют блесну тут же, как только она достигает дна, бьют точно, верно, жадно хватая тройничек.

Сколько времени продолжается этот бой-клев? Пока блесна, опущенная в очередной раз в лунку, плавно опускается на дно, я успеваю взглянуть на часы: тридцать минут одиннадцатого. Да, и в этот раз все по прежним правилам: окунь явился ко мне точно по установленному им самим расписанию. Но почему в этот раз он отвернулся от мормышки и предпочел блесну?