Константин Берегов - Смотря по обстоятельствам

• Название: Смотря по обстоятельствам
• Автор: Константин Берегов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Юмористические стихи
• Год: 1985

От коротенькой юморески до сатирического рассказа и от фельетона до эпиграммы — таков жанровый диапазон сборника.

Авторы критикуют расточительство и бесхозяйственность, обличают дельцов-приспособленцев, бездельников, откровенных карьеристов и эгоистов.

---

Но больше всех поведение иностранца возмутило Верочку! Размахнув во всю ширь накладные ресницы, она шептала, отвернувшись от иностранца, но так, чтобы слышали свои:

— Вишь, чем взять захотел!.. Империалист проклятый!..

Когда в конце дня заглянул шеф, подтянутый и немногословный, он застал своих подчиненных в идеально рабочих позах, будто все бюро фотографировали для доски Почета!..

Деловую, производственную обстановку находил он, к своему удовольствию, и в последующие дни. Даже бормотания Митрича не нарушали ее, а скорее подчеркивали.

К гостю привыкли, как привыкают, например, к новогодней елке, если она долго стоит в комнате, он перестал казаться таким уж экзотическим, таким «не нашим». И, когда на исходе второй недели иностранец простился, безбожно коверкая русский язык, и в сопровождении бдительного шефа исчез со своим потрясным «дипломатом» и невзрачным тубусом, кабешникам стало даже грустно! Все стояли у кульманов и грызли карандаши…

Если бы кто-нибудь из подчиненных последовал за начальником, то увидел бы нечто странное.

Заведя иностранца в свой кабинет, Борис Сергеевич вдруг панибратски положил руку на его плечо и сказал:

— Ну, Коля, у нас в кармане квартальный план и премия, у тебя — дипломный проект! Желаю тебе успеха в институте!.. А мне пожелай придумать что-то новое… Будь здоров, спасибо… с меня причитается!..

Мария Кленова

СЕРДЦЕЕД

Сухонького Сим Симыча с сединками на висках, говорят, все еще любят дамы. Он по-модному одевается. На нем желтое в клетку пальто, берет, сумка спортивная через плечо. Не так давно он изменил этой юной спутнице жизни — сумке, приобрел портфель.

Приходя со службы домой, Сим Симыч долго, тщательно у порога вытирает о влажную маечку ноги, с умилением осматривает красненькую дверь.

Вот кнопка от звонка. А вот беленький номерочек от квартиры, а вон скважинка. Это замок английский. Дверь запирает напрочь!

А вон пятнышко. Ноготком он хочет сковырнуть пятнышко — ничего не получается.

Это его дверь. Собственная дверь от собственной квартиры. И он с достоинством открывает ее, пальцем — хлоп! — задвигает язычок английского и запирает дверь на свой, отечественный замок.

«Кто знает, какую штуку за ночь выкинет «англицкий»? Еще на службу не попадешь! То-то и оно: «Мой дом — моя крепость!»

Сегодня расстроенный тем, что не досталось в буфете апельсиновых долек, он толкнул дверь локтем и сразу скинул обувь.

Но тут резкая боль пронзает его спину. Он вскрикивает и прислоняет плечо к дверному косяку.

«М-да… неженатый человек… тьфу — и нет тебя, как и не бывало!»

Боль в спине стихает, и Сим Симыч уже сузившимися в довольной улыбке глазами обегает комнату с большим шелковым абажуром, низко опущенным над столом, приходит в восторг:

«Моя… совершенно отдельная… полная самостоятельность…»

Но заваленная узлами, коврами и ковриками, она уводит его не в столь отдаленные блаженные дни, и образ «хозяюшки» встает в его сознании во всей своей кроткой ясности.

«Скажем, навести порядок… Молодаюшка — раз, раз, раз — и шик-блеск! А ты сиди себе в кресле, смотри телевизор и занимайся ногтишками — стриги, пили, подкрашивай… «Анюта, подай, будь добра, голубушка, вон те вон шлепанцы — ноги после ванны, пусть себе отдыхают»… М-да-а! Что ни говори, а жена — существо в доме не лишнее».

Вздыхая, он шлепает в вышитых тапках на кухню, заглядывает в бар, а не пронюхал ли винное его царство холера-сосед — вор, пьяница, паршивец.

Вчерашние куриные косточки еле-еле прикрывают дно в мусорном ведерке.

«Нет, так дело не пойдет, так, чего доброго, и мышь заведется! Тоже мне механизация, понимаешь! Удобство — мусорные машины! Жди, когда у несемейного человека наберется ведро, карауль эту самую госпожу-карету четырехколесную!» — Он держит ведерко в руке, озирается по сторонам. И вдруг счастливая идея осеняет его несчастную голову.

Он складывает косточки в пакетик и кладет на ботинки, чтобы прихватить завтра с собой.

Щеки Сим Симыча в нервозных гримасах. Ему вспоминается разговор.

«Правда, что судьба играет человеком, а человек лишь на трубе играет… — ухмыляется Сим Симыч. — Иван Иваныч… Умник. Мне: «Квартиру получил — радуйся! А чего бы ты еще хотел?!» Чего бы я еще хотел? Наивный человек… А ты, милейший, чего бы еще хотел на своем и моем месте?»

…Утром, наводя на себя последний лоск, Сим Симыч бежит к дверям. Потный, красный, он трясет на себя дверь. Приналегает плечом.

«Шик-модерн квартира! Замки отличного качества!..»

Он колотит в дверь… дробно, мелко.

«Вот тебе номер с хвостиком. Чего боялся, того и дождался!»

— Эй, слышишь, чего барабанишь? — отозвался холера-сосед.

— Не отворяется, каналья… выручай, голубчик!

— Поверни кружочек от себя, за собачку дерни, — отвечает вор, пьяница, паршивец.

…В одной руке — портфель. В другой — важный синий пакет. Сим Симыч спускается по лестнице. Он бережно прижимает пакет к груди. Тянет портфель к голове, поправляет берет.

«Нет чтобы во дворе поставить деревянные, как в старину, ящики… пошел, вывалил мусор, когда тебе удобно, когда тебя больше устраивает, а то мусорку стой, дожидайся… Стой и жди, когда ее величество — королева замызганная — соизволит приползти… А ты, изволь, вылезай из ванны, напяливай штаны, беги догоняй ее с ведром под мышкой… Сколько чести, понимаешь!.. Тьфу! И чья-то голова ведь придумала, еще и премию, поди, выписали за рацпредложение!»

Он ныряет в проходные дворы. Ящики для отходов на глаза ему не попадаются.

Он спешит на службу. Голова его гордо поднята. Давешний маленький страх и волнения отходят окончательно.

Вон уже дом… подъезд… Ступенька… две… десять — позади…

Длинный коридор. Дверь вправо, дверь влево… прямо… Вон стул и стол с тремя ящиками.

«Кхэ… седьмое марта… смотрят… любопытничают коллеги… полагают, приготовлен подарок некоей даме…»

Сим Симыч кладет пакет в верхний ящик, затем перекладывает в средний, вынимает и снова — в верхний.

«Дам пацану десятчик, — решает Сим Симыч. — Дети — народ сознательный. И то сказать: наше будущее».

Он бежит к начальству отпрашиваться по неотложным обстоятельствам.

В мозгу начинает рисоваться экстравагантная дама с черными страстными глазами.

«Когда будет грустно, когда будет скучно, когда некому будет, как говорится, морду набить, милости просим ко мне на огонек, в мои апартаменты. — Слова льются, давят нервы. — Одному ужасно трудно, до умопомрачения трудно. Недавно похоронил я женщину. — Он представляет, как при этом растянет свой махонький ротик дама, и повторяет: — Да, очень близкую мне женщину… а теперь, видите ли, сестра покидает этот мир… Из-за нее ведь я холостяком остался. Младшенький… Серафимчик, поешь. Серафимчик, простудишься… три ковра, хрусталь… сберкнижка на машину и английский велосипед…»

Сим Симыч бросает взгляд на обрадованные черные глаза экстравагантной дамы… И кровь ударяет ему в лицо.

Он видит перед собой обожаемое начальство. И тут же впивается в него обожающим взглядом.

— Все стою и думаю: идти… то ли, может, не идти, — с приятной, сладкой улыбкой на чистом выбритом лице говорит Сим Симыч.

— Чего же, — холодно отвечает замороченное начальство, — коль уже оделись?

— Нет, — не хватает у Сим Симыча смелости согласиться с начальством. — Пожалуй, вернусь в свои чертоги. — И понимающе улыбается, тычет пальцем в небо: — Что, Иван Иваныч, обратно на ковер?..

Под столом — портфель, набитый молочными бутылками. Можно успеть до прихода начальства сдать в магазин. Однако…

Ах, Сим Симыч! Он кулачком ударяет себя по лбу. Глаза веселеют.

«Грушеньке позвоню… хорошая женщинка — Гру-ше-нь-ка-а!»

Предавшись заманчивым иллюзиям, он бежит, бежит по коридору звонить Грушеньке… И останавливается.

Мысль о подарке к Восьмому марта подавляет благой его порыв. Он переносит свиданье с Грушенькой на девятое.

ПОМНИТЕ, У ПУШКИНА?..

Редактор еще только притронулся к двери, как сквозь узкую щель опять увидел на столе этот злосчастный материал. Он ведь его уже подписал!

Не раздеваясь, подсел к столу. Фразу, в которой, казалось бы, не должно быть ошибок, корректор подчеркнул, а слова «от ней» взял в кружок.

«Помните, у Пушкина?.. — заигрывал с читателем автор: — «И мысль от ней одушевила его цевницы первый стон»?»

— Пардон, что-то такого не припомню, — опустошенно пробубнил редактор, и красные пятна покрыли его лоб и шею.

Он отодвинул с глаз машинописные листы и набрал номер телефона.