Викентий Вересаев - Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)

• Название: Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)
• Автор: Викентий Вересаев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-074602-6, 978-5-271-36319-1

Викентий Викентьевич Вересаев – русский прозаик, публицист, поэт-переводчик. В настоящем издании представлены получившие широкую известность его документальные работы, посвященные жизни А.С.Пушкина.

---

Если я друзей моих не слишком отучил от ходатайства, вероятно они вспомнят обо мне… Если брать, так брать. Ради бога, не просить у царя позволения мне жить в Опочке или в Риге – черт ли в них, – а просить или о въезде в столицу, или о чужих краях. В столицу хочется мне для вас, друзья мои, – хочется с вами еще перед смертью поврать; но, конечно, благоразумнее бы отправиться за море. Что мне в России делать?

Пушкин – П. А. Плетневу, в перв. пол. дек. 1825 г., из Михайловского.

В конце 1825 года находился я в деревне и, перечитывая «Лукрецию», довольно слабую поэму Шекспира, подумал: что если бы Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? Быть может, это охладило бы его предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить. Лукреция бы не зарезалась, Публикола не взбесился бы – и мир и история мира были бы не те. – Мысль пародировать историю и Шекспира мне представилась, и я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра (12 и 13 декабря) написал эту повесть («Графа Нулина»).

Пушкин.

Однажды Ал. Серг-вич получает от Пущина из Москвы письмо, в котором сей последний извещает его, что едет в Петербург и очень бы желал увидеться там с Ал. С-чем. Недолго думая, пылкий поэт мигом собрался и поскакал в столицу. Недалеко от Михайловского, при самом почти выезде, попался ему на дороге поп, и Пушкин, будучи суеверен, сказал при сем: «Не будет добра!» и вернулся в свой мирный уединенный уголок. Это было в 1825 году, и провидению угодно было осенить своим покровом нашего поэта. Он был спасен!

Н. И. Лорер (декабрист) со слов Л. С. Пушкина. – Н. И. Лорер. Записки моего времени. Воспоминание о прошлом. – Рукопись, находящаяся в библиотеке Коммунистической Академии. Ч. I, с. 425[76].

Осень и зиму 1825 года, – так рассказывает одна из дочерей П. А. Осиповой, – мы мирно жили у себя в Тригорском. Пушкин, по обыкновению, бывал у нас почти каждый день, и если, бывало, заработается и засидится у себя дома, так и мы к нему с матушкой ездим… Вот однажды, под вечер, зимой, сидели мы все в зале, чуть ли не за чаем. Пушкин стоял у печки. Вдруг матушке докладывают, что приехал Арсений. У нас был человек Арсений, повар. Обыкновенно каждую зиму посылали мы его с яблоками в Петербург: там эти яблоки и разную деревенскую провизию Арсений продавал и на вырученные деньги покупал сахар, вино и т.п. нужные для деревни запасы. На этот раз он явился назад совершенно неожиданно: яблоки продал и деньги привез, ничего на них не купив. Оказалось, что он в переполохе приехал даже на почтовых... Арсений рассказал, что в Петербурге бунт, всюду разъезды и караулы, насилу выбрался за заставу, нанял почтовых и поспешил в деревню. Пушкин, услыша рассказ Арсения, страшно побледнел. В этот вечер он был очень скучен и говорил кое-что о существовании тайного общества, но что именно, не помню. На другой день слышим, Пушкин быстро собрался в дорогу и поехал; но, доехав до погоста Врева, вернулся назад. Гораздо позднее мы узнали, что он отправился было в Петербург, но на пути заяц три раза перебежал ему дорогу, а при самом отъезде из Михайловского Пушкину попалось навстречу духовное лицо. И кучер, и сам барин сочли это дурным предзнаменованием. Пушкин отложил свою поездку, а между тем подошло известие о начавшихся в столице арестах, что окончательно отбило в нем желание ехать туда.

М. И. Семевский. Прогулка в Тригорское. – СПб. Вед., 1866, № 157.

Вот рассказ Пушкина, не раз слышанный мною при посторонних лицах. Известие о кончине императора Александра I и происходивших вследствие оного колебаниях о престолонаследии дошло до Михайловского около 10 дек. Пушкину давно хотелось увидеться с его петербургскими приятелями. Рассчитывая, что при таких важных обстоятельствах не обратят строго внимания на его непослушание, он решился отправиться в Петербург... Он положил заехать сперва на квартиру к Рылееву и от него запастись сведениями. Итак, Пушкин приказывает готовить повозку, а слуге собираться с ним в Питер; сам же едет проститься с тригорскими соседками. Но вот, на пути в Тригорское, заяц перебегает через дорогу; на возвратном пути, из Тригорского в Михайловское, – еще раз заяц! Пушкин в досаде приезжает домой; ему докладывают, что слуга, назначенный с ним ехать, заболел вдруг белой горячкой. Распоряжение поручается другому. Наконец повозка заложена, трогаются от подъезда. Глядь, в воротах встречается священник, который шел проститься с отъезжающим барином. Всех этих встреч не под силу суеверному Пушкину; он возвращается от ворот домой и остается у себя в деревне.

«А вот каковы были бы последствия моей поездки, – прибавлял Пушкин. – Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером, чтобы не огласился слишком скоро мой приезд, и следовательно попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, мои милые!»

М. П. Погодин. Простая речь о мудреных вещах. М., 1875, изд. 3-е, отд. II, с. 24.

О предполагаемой поездке Пушкина инкогнито в Петербург в дек. 1825 г. верно рассказано Погодиным в книге его «Простая речь». Так я слыхал от Пушкина, но, сколько помнится, двух зайцев не было, а только один. А главное, что он бухнулся бы в самый кипяток мятежа у Рылеева в ночь с 13-го на 14 декабря: совершенно верно.

Кн. П. А. Вяземский – Я. К. Гроту, в 1874 г. – К. Я. Грот. Пушкинский лицей, с. 107.

В 1821 году начал я мою биографию и несколько лет сряду занимался ею. В конце 1825 года, при открытии нещастного заговора, я принужден был сжечь свои тетради, которые могли замешать имена многих, а может быть, и умножить число жертв. Не могу не сожалеть об их потере, они были бы любопытны: я в них говорил о людях, которые после сделались историческими лицами, со всею откровенностью дружбы или короткого знакомства.

Пушкин. Родословная Пушкиных и Ганнибалов.

Вероятно правительство удостоверилось, что я заговору не принадлежу и с возмутителями 14 дек. связей политических не имел, – но оно в журналах объявило опалу и тем, которые, имея какие-нибудь сведения о заговоре, не объявили о том полиции. Но кто же кроме правительства и полиции не знал о нем? О заговоре кричали по всем переулкам, и это одна из причин моей безвинности. Все-таки я от жандарма еще не ушел, легко может, уличат меня в политических разговорах с каким-нибудь из обвиненных. А между ими друзей моих довольно. Теперь положим, что правительство и захочет прекратить мою опалу, с ним я готов условливаться (буде условия необходимы), но вам решительно говорю не отвечать и не ручаться за меня. Мое будущее поведение зависит от обстоятельств, от обхождения со мною правительства etc... Кажется, можно сказать царю: ваше величество, если Пушкин не замешан, то нельзя ли наконец позволить ему вернуться?

Пушкин – В. А. Жуковскому, во втор. пол. янв. 1826 г., из Михайловского.

Не может ли Жуковский узнать, могу ли я надеяться на высочайшее снисхождение, я шесть лет нахожусь в опале, а что ни говори, мне всего 26. Покойный император в 1824 г. сослал меня в деревню за две строчки нерелигиозные, – других художеств за собою не знаю. Ужели молодой наш царь не позволит удалиться куда-нибудь потеплее если уж никак нельзя мне показаться в Петербурге – а? Прости, душа, скучно – мочи нет.

Пушкин – П. А. Плетневу, во втор. пол. янв. 1826 г.

Конечно, я ни в чем не замешан, и, если правительству досуг подумать обо мне, то оно в том легко удостоверится. Но просить мне как-то совестно, особенно ныне; образ мыслей моих известен. Гонимый шесть лет сряду, замаранный по службе выключкою, сосланный в глухую деревню за две строчки перехваченного письма, я, конечно, не мог доброжелательствовать покойному царю, хотя и отдавал полную справедливость истинным его достоинствам. Но никогда я не проповедывал ни возмущений, ни революции, – напротив. Как бы то ни было, я желал бы вполне и искренно помириться с правительством, и, конечно, это ни от кого, кроме его, не зависит. В этом желании более благоразумия, нежели гордости с моей стороны.

Пушкин – бар. А. А. Дельвигу, в перв. пол. февр. 1826 г., из Михайловского.

Вступление на престол государя Николая Павловича подает мне радостную надежду. Может быть, его величеству угодно будет переменить мою судьбу. Каков бы ни был мой образ мыслей, политический и религиозный, я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости.

Пушкин – В. А. Жуковскому, 7 марта 1826 г.

Ты ни в чем не замешан, это правда. Но в бумагах каждого из действовавших (т.е. декабристов) находятся стихи твои. Это худой способ подружиться с правительством… Не просись в Петербург. Еще не время. Пиши Годунова и подобное: они отворят дверь свободы.