Сергей Лойко - Аэропорт

• Название: Аэропорт
• Автор: Сергей Лойко
• Издательство: Брайт Стар Паблишинг
• Жанр: О войне
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-2665-67-3

«Аэропорт» — это не хроника, не расследование, не летопись. Это художественный вымысел, основанный на реальных фактах. В книге много персонажей, много переплетающихся драматических сюжетных линий. Роман не только и не столько о войне. Он и про любовь, про предательство, страсть, измену, ненависть, ярость, нежность, отвагу, боль и смерть. Иными словами, про нашу сегодняшнюю и вчерашнюю жизнь.

Действие романа начинается в Аэропорту и разворачивается по минутам в течение последних пяти дней более чем 240-дневной осады. Хотя роман основан на реальных фактах, все персонажи — плод художественного вымысла, как и название Аэропорта.

Маленький украинский гарнизон Аэропорта денно и нощно отражает атаки противника, многократно превосходящего его в живой силе и технике. В этом разрушенном до основания Аэропорту коварные и жестокие враги сталкиваются с тем, чего не ожидали и чему не могут поверить. С киборгами. Враги сами так назвали защитников Аэропорта за их нечеловеческую живучесть и упрямство обреченных. Киборги, в свою очередь, врагов прозвали орками.

Вместе с киборгами в Аэропорту находится американский фотограф, который по ряду причин переживает эту необязательную войну как личную драму. Его глазами, словно в калейдоскопе, в перерывах между боями в Аэропорту читатель также увидит всю историю того, что объективные историки назовут не иначе как российско-украинской войной.

---

— У них даже есть национальный герой по имени Кожедуб Покрышкин, — вставил Тимур.

— Ага, Карл Маркс и Фридрих Энгельс не муж и жена...

— ...а четыре разных коммуниста, — подхватил Тимур.

Они давно знали друг друга и могли между собой старые шутки просто называть по номерам.

Продолжая петлять между ухабами и выбоинами, друзья наслаждались городским ландшафтом. Город состоял преимущественно из унылых, обшарпанных, давно не знавших ремонта пятиэтажек, окопавшихся между помоек, похожих на свалки. И если в известной повести Андрея Платонова фигурировала республика, которая была «одной из самых несчастных республик» Советского Союза, то Солегорску вполне подошло бы определение одного из самых несчастных городов на бывшей одной шестой части мировой суши. Народу на улицах не было совсем, к тому же день был серым и прохладным.

Наконец, после пяти или шести блокпостов они добрались до центральной площади Солегорска. Любую центральную площадь практически в каждом российском или украинском городе раньше можно было опознать по гигантскому памятнику вечно живому гранитному или железному вождю, профессиональному сифилитику-графоману.

— Остановимся здесь минут на десять, — сказал Алексей водителю, и друзья вышли на площадь, где, в отличие от остальной части городка, жизнь била ключом.

С момента совместного выступления бывшего мэра и нового военного губернатора города Дыркина народу заметно прибавилось. Появилось много молодых и среднего возраста людей, которые держали российские флаги и портреты Путина с голым торсом, бицепсами Шварценеггера и в неизменных черных очках. Одно из таких фото даже повесили на широкую ленинскую грудь.

Люди с флагами и портретами непрерывно подогревали толпу, скандируя «Донбасс — Россия!» и «Фашизм не пройдет!».

«И не проедет», — заметил про себя Алексей.

На обочине были припаркованы с десяток туристических автобусов.

— Я и не знал, что Солегорск к тому же и туристический центр, — хмыкнул Тимур, включая видеокамеру.

— Что‑то мне подсказывает, что Солегорску просто уготована участь стать новым центром экстремального туризма, — заметил Алексей, и на этой позитивной ноте друзья разошлись ловить лица, гримасы, жесты, крики, песни и кричалки.

Во время съемки Алексей вдруг услышал чей‑то громкий, командный, почти разъяренный голос:

— А допуск у тебя есть? А что ты за телевидение? А врете вы все!

Алексей оглянулся на крик и увидел, что Тимура обступили крепкие мужики пенсионного возраста, подталкивая его со всех сторон и уже пытаясь вырвать из рук камеру. Взгляд Алексея упал на женщину, на вид его ровесницу, в парике такой же обесцвеченной блондинки, как и мэр, натянутом на голову прямо до кроваво-красных губ. Она стояла рядом с толпой с клубком шевелящихся, как змеи, черно-ядовито-оранжевых георгиевких ленточек в руках (символ российской боевой славы) и орала истошным прокуренным фальцетом:

— Врут, врут, врут все, жиды проклятые!

Алексей сначала сделал профиль и анфас ядовитых губ под химическим париком и только потом с трудом вырвал Тимура из черносотенных объятий пролетариата и трудового крестьянства.

— Все, отснимались на сегодня, — отдышавшись, сказал Алексей, и они быстрым шагом двинулись к ожидавшему их тарантасу. — Я бы посоветовал тебе немножко постричься, друг мой. Иначе тебя однажды линчуют в твоем же прямом эфире.

— А куда я нос дену? — мрачно заметил Тимур, когда они, наконец, ввалились в салон машины. — И вообще, так я хоть немножко похож на зрелого Пушкина, а подстригусь, стану похожим на молодого Сталина.

— Да, ты прав, — кивнул Алексей и велел водителю ехать дальше. — У Войновича в «Чонкине» был такой персонаж, сапожник, «национальность которого можно было определить с первого взгляда». Это я цитирую. Так вот, он был сапожником, и звали его Моисей Соломонович Сталин. Его это, однако, не спасло, когда НКВДэшник Свинцов сломал ему вставную челюсть. Хорошо, не расстрелял.

— Вот о чем я и говорю. У меня, правда, еще нет вставной челюсти, но меня это точно не спасет. ОК, друг мой Дантес, тебя посетили какие‑нибудь творческие мысли по поводу того, в какой дыре в этом Быдлогорске мы остановимся на ночлег?

— Саша X. из АР (Associated Press) остановился в «Отеле».

В этот момент их машина тоже остановилась как раз у дверей гостиницы под вывеской «Отель».

Оккупация только-только началась, но в баре (он же играл и роль ресторана) уже не было холодного пива.

— Война, она и пиву война, — философски заметил Тимур.

Друзья заполнили анкеты и, поднявшись пешком на второй этаж, разошлись по своим номерам. Третьего этажа в гостинице под названием «Отель» не было.

* * *

Ксюша все же прилетела из Москвы в Киев и ожидала его там, в гостинице «Днiпро», в том же номере, где Алексей останавливался до отъезда в Крым.

Но Алексей вынужден был поехать на перекладных в Солегорск, и долгожданная встреча с Ксюшей откладывалась. Кэтлин, хоть и перебралась в Харьков, в Солегорск ехать не собиралась. Слишком опасно.

Алексей достал лэптоп, скачал фото с флешки, выбрал шесть более или менее нормальных кадров с ненормальными персонажами, обработал их и отослал. В «Отеле» еще работал Wi‑Fi, хоть и плохонький. Проверил телефон. Зоны не было.

Открыл имейл и ужаснулся.

«Любимый, — писала жена из Клева, — Киев меня потряс! Я познакомилась с Никой (ты должен ее знать). Она принесла твою зарядку, на случай, если ты вернешься. Ника просто красавица и замечательная девушка. Она ведет меня сегодня в Михайловский собор, где ты снимал майдановский лазарет. Потом мы с ней пообедаем вместе. Она передает тебе привет. Люблю, целую, жду. Очень надеюсь, что ты все‑таки вернешься ко мне. Твоя Ксюша».

— Что за...? — прошептал себе под нос Алексей и стал судорожно листать остальную почту.

Наконец, он нашел письмо Ники и поспешно открыл его.

«Я хотела позвонить, но телефон отключен. Не злись на меня, пожалуйста. Но когда я уходила из номера после того, как ты уехал, я нашла в розетке твою зарядку для батареек. Я была так расстроена твоим отъездом в Крым, что не оставила ее на ресепшн, а случайно унесла домой в сумке. Потом я, идиотка, про нее забыла, а ты не напомнил».

«Да, действительно, я зарядку не нашел, но у меня была припасена резервная, и я не парился», — вспомнил Алексей и стал читать дальше.

«Вчера я обнаружила ее в сумочке и решила отнести в гостиницу, оставить на ресепшн, потому что собираюсь на неделю в Одессу — а вдруг ты приедешь. В общем, когда сегодня утром я приехала в гостиницу, подошла на ресепшн и стала отдавать им твою зарядку, дежурная вдруг сказала: «А вот как раз его супруга! Можете ей лично и отдать». Какая сучка, дежурная! Мне показалось, что она ехидно так улыбнулась. Представляешь, я стою, как дура, с твоей зарядкой в руке и смотрю на рыжую красавицу, твою Ксению. И вдруг, сама не знаю почему, говорю: «Какая вы красивая!». Не знаю, как у меня это вырвалось. А она так смотрит на меня сквозь очки и говорит: «Это вы красавица. Вы знакомая Алеши?». И тут меня как прорвало. Я начала врать, как никогда в жизни. Будто я работаю в пресс-центре Майдана, и мы там познакомились. И ты оставил там свою зарядку, и меня послали ее передать в гостиницу. Я уверена, что она мне поверила. Прости меня, милый. Мне не по себе из‑за того, что я наврала с три короба, из‑за того, что твоя жена такая красивая, такая замечательная женщина, и сам понимаешь из‑за чего! Я веду ее в Михайловский сегодня, покажу Андреевский спуск, а потом мы пообедаем в «Канапе». Классная программа, да? Жаль, тебя нет с нами. Но ты, как говорится, в наших сердцах, да? Я очень скучаю по тебе. Спать не могу. Ника. Р.S.: Хотела написать: Твоя Ника. Но не написала. Вот».

«Девочки мои! Что же вы со мной делаете?!» — сказал сам себе Алексей, вышел из затхлого номера, спустился вниз и вновь оказался на улице города, в котором больше не было ни одного милиционера.

* * *

— Вот, на посту возле машиностроительного [ред. — техникума] задержали. Подозрительный, — доложил Расстрелу помощник. — Из Луцка, Западная Украина. Говорит, учится здесь. Чему здесь можно учиться, в этой дыре? Вот студбилет техникума местного. Но все равно странно. Староват он для техникума. И сам билет какой‑то новенький, чистенький.

Помощник протянул Расстрелу паспорт и студенческий билет задержанного.

— Хогошо, мне как газ нужна газминка. — Дыркин, картавящий, как памятник на площади, бросил документы на стол. — Ведите в «пегеговогную». Пгиготовьте пациента. Я сейчас спущусь.

Дыркин сменил белую рубашку на черную, надел кожаный фартук под горло, вытащил из чемодана короткий железный прут и начал медленно спускаться по лестнице, насвистывая увертюру к «Вильгельму Теллю» и отбивая ритм штырем по ладони в перчатке.