Макар Последович - Магистральный канал

• Название: Магистральный канал
• Автор: Макар Последович
• Жанр: Детская проза

Главная идея повести известного белорусского писателя Макара Последовича — романтика труда, романтика подвига. Повесть рассказывает о самоотверженном, крепко спаянном коллективе людей, ведущих борьбу с болотом. В осушении болот принимают участие также и дети.

---

И вот же бывает такое: послушались не инженера, а техника. Может, нам тогда интересным показалось — увидеть, как забурлит, как пойдет вода. Все нетерпеливо бросились к перемычке, особенно молодые, комсомольцы, и давай эту перемычку разрушать. Я себе стою и гляжу, что будет. Инженер, что план составлял, даже посинел от злости, пена на губах появилась. Схватил заступ — и на Васю, но тут его перехватили, отвели в сторонку, посадили в тень под кустом… «Успокойтесь, товарищ инженер. Вы же пожилой человек, все-таки больше учились, чем Василий Николаевич». А он и слушать ничего не хочет, все порывается схватить корягу да бежать на перемычку. Никакого сладу с ним… А тут как раз взревела вода, перемычку рвет, пенится в канале, шипит. Люди оставили инженера и стали смотреть, как оседает озеро. Вода пошла в ту сторону, куда и должна была пойти. Ревет, доделывает то, чего не успели сделать землекопы: до основания размывает перемычки, стремительно летит-летит, даже голова закружилась.

А в озере встревожилась рыба. Известно, не понимает, что вокруг творится, почему вода куда-то уходить стала. Вот-вот озеро совсем обмелеет. Заметались караси, плотва, а щуки, те совсем ошалели: начали из воды выскакивать, некоторые даже на берег вылетали. Подходи, бери их, свеженьких.

Но скоро нам стало не до плотвы и не до щук. Заревели мы и за волосы схватились…

Иван Сорока прервал рассказ, достал кисет с табаком и начал свертывать цигарку.

— Фамилия техника Василия Николаевича не Сахаров была? — спросил инженер Кардыман.

Лицо Ивана Сороки оживилось. Желтые зерна махорки посыпались из бумаги.

— Во-во. Теперь вспомнил. Это правда, что Сахаровым его звали. Маленький, черненький, комсомолец…

Кардыман тронул Захара Петровича за рукав.

— В прошлом году он вместе со мной окончил институт.

— Так слушайте, что было дальше, — раскурив цигарку, заговорил Иван Сорока, — Вот какое было дело… Ага… Вот как получилось. Дошла вода почти в самый конец канала и вдруг остановилась на месте. Как говорится, и ни туды и ни сюды. Даже, кажется, обратно в озеро ее потянуло. А тут разрушили хлопцы перемычку, что была на другой стороне озера. И увидали мы, как порой зря может пропасть человеческий труд, большие государственные средства. И поняли мы, какие могут быть на свете инженеры. Таких инженеров сразу хватай за уши и вниз головой в чертово болотное окно, чтоб только пузыри пошли.

Смотрим, как вода сокрушает другую перемычку, бьется в канале и там, возле самых пригорков, переливается через края и расплывается бешеной лужей возле поля. Смотрим — та вода, что должна была идти вперед, снова повернула обратно в озеро, а из него по каналу в сторону поля.

И потом тихо стало. Тяжело нам стало. Стыдно нам стало. Глаза бы не глядели на белый свет. В горле все пересохло, сделалось горько. Молча взяли мы лопаты — тысяча человек тысячу тяжелых лопат — и бросились нашего инженера искать, сволочь эту. Но под кустом его уж не нашли. Стали шарить в березняке, в цепком низкорослом кустарнике. Впереди всех товарищ Сахаров. Искали, искали, по всей трясине облазили, но все напрасно…

— Убежал он? — почти в один голос крикнули Генька с Ленькой. — Упустили?

Иван Сорока с пренебрежением взглянул на ребят.

— Упустили… Упустили мы, так поймали другие. Через границу уже хотел перебираться. Тут его и накрыли… Вот какие, товарищ инженер, бывали у нас тогда инженеры.

Кардыман состроил испуганную мину и как будто в страхе отступил от Ивана Сороки.

— Так что вы этим хотите сказать? Что и я…

— Ты, Степка… Простите, вы, Степан Никанорович, свой человек. Можно сказать, выросли на этом болоте…

Кардыман весело усмехнулся.

— Может ли что хорошее вырасти на таком болоте?

Но Иван Сорока его не слушал.

— … Мы вам верим. Да и опыт у нас есть… А после того случая я еще во многих местах работал. Но долго мне все еще казалось, что вверх, а не вниз копаю. Вот какие дела бывают на свете.

— Да, дела неважные, — шумно вздохнул Захар Петрович. — Но за такие дела худо бывает и тем, кто их замышляет. Интересный ты случай нам рассказал, Иван. Теперь мне хочется знать только одно: вот ты опытный землекоп и, наверно, большие нормы давал.

— Всяко случалось, — не зная, к чему клонит председатель, осторожно ответил Иван Сорока.

— Давал большие нормы, — повторил председатель, — А мне вот кажется, что ты иногда хвастаешь… Мне кажется, что наши неопытные комсомольцы с тобой еще потягаются?.. А-а?

Иван Сорока нахмурился.

— Ну, это мы еще увидим. Болото копать — не на тракторе кататься. Это мы еще увидим…

— Например, Павлик Дераш?

— Я тебе, Захар Петрович, скажу только одно: поживем — увидим.

— Посмотрим.

Взрослые собрались уходить. Ребята стали прыгать в лодки.

— Быстрей, быстрей, — суетился и торопил Петька Гопанец. — Захар Петрович и Кардыман сейчас запрягут коня — и в пущу. Приедут раньше нас и… мы уже не увидим бобровой плотины. Не увидим бобров. Быстрей! Генька, почему ты не садишься?

— Я ногу ободрал…

— Черт с ней, с ногой, — чуть не заплакал Гопанец. — Мы даже взрыва не увидим из-за твоей ноги. Они скорее нас доедут. Где это мое весло?

— Петька, спокойнее, — усмехнулся учитель Лысюк, отталкивая лодку на середину реки.

— Что спокойнее? Чего спокойнее?.. Генька, мое весло на берегу осталось. Кидай же скорее…

— А Павлик обгонит Сороку, будь здоров, — обратился Ленька к Геньке, когда тот наконец сел в лодку и взялся за весло. — Я Павлика знаю. Обгонит…

— Верхом на коне…

Учитель Лысюк, однако, прервал спор:

— Обратите внимание, товарищи, река снова поворачивает от линии магистрального канала и делает большую подкову. От этого и до другого конца подковы по прямой метров сто, а мы снова вынуждены кружить два лишних километра. Кардыман подсчитал, что на пятнадцать километров расстояния от Зеленого Берега до пущи река делает еще десять километров, благодаря извилинам. Значит, нам придется плыть не пятнадцать километров. А сколько?

— Двадцать пять! — раньше всех ответил Генька.

— Правильно, двадцать пять. Это почти в два раза больше, чем по прямой линии. Поэтому, когда будет прорыт канал, который соединит концы подков, то на сколько приблизительно сократится этот водный путь?

— Раза в два…

Так беседуя, они незаметно добрались до пущи. Еще издали послышался ровный глухой шум воды, которая переливалась через край плотины. Вскоре они остановились в широком разливе. И тут увидели какие-то кучи, которые большими ворохами хвороста выступали из воды. На одной из них, на самом верху, Ленька вдруг увидал хлопца, и сердце его радостно забилось. Хлопец, как видно, уже давно заметил их и махал руками. Потом сорвал с головы синюю пилотку и высоко подбросил ее вверх.

— Так это же Мечик! — выпустив от неожиданности из рук весло, крикнул Генька. — Мечик!.. Как он сюда добрался раньше нас?

— Мечик, ур-ра! — возбужденно крикнул Ленька.

Чтобы надлежащим образом отсалютовать другу, Ленька хотел, в свою очередь, подбросить вверх свою кепку. Но… ее не оказалось у него на голове.

МЕЧИКУ ГОВОРЯТ, ЧТО ОН ГЕРОЙ

— Ты как сюда добрался? — спросил Генька, с завистью поглядывая из лодки на суетящегося Мечика.

— Как? Очень просто. Переплыл.

Генька взглянул недоверчиво сперва на берег, густо поросший могучим ольшаником, потом на торчащий из воды островок.

— Переплыл?

— А ты думал как?

Мечик только теперь надел пилотку и пренебрежительно сплюнул.

— И не трудно было?

— Вот еще!

Мечик сплюнул еще дальше, вызвав тем самым величайшее восхищение и уважение у Леньки. Стоя спиной к плотине, хлопец не заметил, как его легкий челнок, на котором он сюда добрался, понемногу относило течением под сень вековых деревьев.

— На чем ты стоишь? — еще ничего не подозревая, снова спросил Генька.

— На чем?

Мечик ответил не сразу. Он вдруг перестал обращать внимание на ребят, которых недавно так радостно приветствовал, подбрасывая вверх свою пилотку, и тихо, словно чего-то остерегаясь, сел на кучу хвороста. Потом наклонился, приник ухом к почерневшим ветвям и стал прислушиваться. Несколько раз поднимал руку вверх, давая знак, чтобы никто не шумел. Покачал удивленно головой, не замечая улыбки учителя Лысюка, который решил до конца проследить за дальнейшим развертыванием событий.

— Мечик, это же, наверно… — начал было Генька, который никак не мог спокойно сидеть в лодке и наблюдать за таинственными движениями своего друга.

— Тсс… Тиххо… — махнул рукой Мечик.

Он стал осторожно обходить кучу хвороста возле самой воды, часто всматриваясь в ее глубину, замирая при каждом неосторожном движении, при звуке хрустнувшей ветки. Генька и все остальные ребята затаили дыхание от любопытства и напряжения. Ленька слышал громовые удары своего сердца.