Пётр Заломов - Петька из вдовьего дома

• Название: Петька из вдовьего дома
• Автор: Пётр Заломов
• Жанр: Детская проза

---

Так повторяется до десятка раз. Потом «поп» выходит на середину номера, крестится, вытаскивает из кармана табакерку, нюхает щепотку табаку и чихает. Хор поет «аминь».

Спрятав табакерку, «поп» достает очки и надевает их себе на нос. Мальчишки подносят ему евангелие. «Дьякон» тоже перестает кадить и извлекает из кармана бутылку.

«Икона» широко было разевает рот, но «дьякон» подносит ей к носу внушительный кукиш и пьет сам. «Икона» яростно гримасничает и плюется. «Дьякон» прячет бутылку за «иконой» и снова начинает ходить и кланяться.

— Братие, не носите худого платия! — начинает читать «поп».

— Вонмем! — диким голосом ревет «дьякон».

«Поп» Мишка продолжает:

— Во время оно сидел я дома, прилетели ко мне два духа — комар да муха.

— А старуха-щепетуха невзлюбила того духа! — поет хор на церковный мотив.

— Схватили меня за волосы и потащили на небеси, — продолжает «поп».

— Из-под дубова коренья пришло горе-разоренье, вот калина! — поет хор.

— Там церковь из калачей сложена, стоит открыта, блинами покрыта, — читает «поп».

— Громко колокол звонит, попадья с метлой бежит, — вторит хор.

— Дьякон в той церкви белугой ревет, а пономарь водку пьет, — читает «поп» дальше.

— А за нею, точно бочка, катится попова дочка! — продолжает хор.

— Я вошел в алтарь, а там поп блины болтал, — гудит Мишка на самых низких нотах.

— Попадья с метлой упала, в лужу головой попала! — подтягивает ему хор.

— Я ему сказал: бог помочь, а он мне говорит: убирайся, сво-ла-ачь! — заканчивает Мишка на самых высоких нотах.

На мотив «Слава тебе, господи!» хор поет: «У поповской дочки весь нос в табаке».

По окончании службы поп начинает искать бутылку. Не найдя ее, возглашает плаксивым голосом:

— Дьякон, дьякон! Куда бутылочку спрятал?

Продолжая кадить, «дьякон» ревет:

— За иконой, за Николой! Господу по-мо-лимся!..

Хор поет «Господи, помилуй!».

Наконец «поп» бутылку находит и пьет из нее. «Икона» широко разевает рот. «Поп» что-то льет из бутылки «иконе» в рот, та тоже пьет и крякает. Потом «поп» вынимает табакерку и подносит «иконе» понюшку табаку. «Икона» шумно нюхает, страшно гримасничает и громогласно чихает. Спрятав табакерку, «поп» надевает ей на нос очки, и та показывает ему язык.

Передав кадило «попу», «дьякон» встает перед «царскими вратами» и начинает молитву:

— Об извозчике Даниле и его сивой кобыле миром господу помолимся-а!

— Господи, помилуй! — подхватывает хор.

— О кривой Аксинье, чтоб повесилась на осине, миром господа просили.

Хор поет:

— Подай, господи!

— О старом капрале и толстопузом генерале миром господу помолимся-а!

— О свинье Матрене и ее сыне Мироне миром господу помолимся!

Хор поет:

— Господи, помилуй!

— О пьяном Макаре, который угорел на пожаре, миром господу помолимся-а!..

— О всех целовальниках, ворах и карманниках миром господу помолимся-а!

— Дай им всем, господи, по рылу! — надрывается хор.

Далее «дьякон» начинает изощрять свое остроумие над именами, прозвищами и особенностями присутствующих.

— Об Илье мордастом и Яшке соплястом миром господу помолимся.

— Господи, помилуй! — не отстает хор.

— О рыжей крысе и рябой Анфисе, о Ваньке-лихаче и Гришке-лохмаче миром господу помолимся-а!

— Господи, помилуй! — отзывается хор.

— О Машке Коркиной и Наташке Деркиной миром господу помолимся!

— Господи, помилуй! — тянет хор.

— Служба кончена, обедня испорчена! — в последний раз возглашает «дьякон», а хор начинает залихватскую песню:

— Во саду ли, в огороде…

«Поп» с крестом из лучинок в одной руке, с кадилом в другой приплясывает. «Дьякон», подобрав подол женского капота обеими руками, неуклюже взбрыкивает ногами. «Икона» срывается с места и тоже пускается в пляс.

Когда хор замолкает, «поп» Мишка кропит всех мочальной кистью, все целуют крест из лучинок, и ватага переходит в другой номер.

Следуя за веселой процессией, Петька побывал во всех подвальных номерах. Ряженых везде встречали радушно и всю их службу сопровождали громким смехом.

ГЛАВА XXVI

После победы дворника Степана над знаменитым бегуном Петька решает пуще прежнего закалять свою волю

Приехал знаменитый скороход Хамидуллин, и по всему городу были расклеены афиши с вызовом всем желающим состязаться с ним в выносливости и быстроте бега. Дистанция была назначена в пятнадцать верст, а время для ее покрытия — час. Желающих состязаться набралось двенадцать человек — привлекал приз в двадцать пять рублей, назначенный самим Хамидуллиным тому, кто его победит.

Петька, захватив краюху черного хлеба, с пяти часов отправился на бега.

Для обитателей вдовьего дома посмотреть на это состязание было особенно интересно: в нем участвовал один из дворников, Степан, — сухощавый мужчина, среднего роста, с широкими плечами и грудью.

Хамидуллин, высокий и красиво сложенный, был затянут в плотно облегающий костюм. На ногах какие-то особенные туфли с мягкими резиновыми подошвами. Мальчишки толковали, что такие туфли чуть ли не сами несут бегуна. Остальные же участники состязания были в обычных штанах и рубахах, некоторые даже босиком.

На первых порах бегуны растянулись на полверсты. Впереди был сторож из церкви Трех Святителей, плотный мужик средних лет. Хамидуллин оказался в середине, а Степан плелся в самом хвосте.

Скоро Хамидуллин начал заметно отставать и очутился чуть ли не перед носом Степана. Тот теперь бежал быстрее Хамидуллина, и мальчишки из вдовьего дома с восторгом ожидали момента, когда Степан перегонит знаменитого скорохода.

Расстояние между ними действительно сократилось до предела. Хамидуллин оглянулся и посторонился даже, пропуская Степана вперед.

Петька с другими мальчишками, прильнувшими к щелям забора, начали было кричать «ура». Но Степан, видимо, уже настолько ослабел, что, приблизившись к бегуну вплотную, никак не мог его обогнать. Хамидуллин бежал ровно, не увеличивая скорости. В его адрес и в адрес Степана сыпались шутки, замечания.

А на трибунах с интересом следили за церковным сторожем, которого яростно преследовали остальные, но он, не желая уступать первенства, поддавал как только мог. Когда он пробегал мимо забора, то было слышно его тяжелое дыхание и видно, как с побагровевшего лица струился пот.

Зато на другом конце ипподрома публика неистово приветствовала его.

Мало-помалу соперники церковного сторожа сходили с круга, некоторые падали прямо на бегу. К концу шестой версты сторож остался один, где-то далеко позади него, почти за версту, трусили Хамидуллин и Степан. В том, что победителем будет церковный сторож, мало кто сомневался. Но с половины седьмой версты расстояние между ним и Хамидуллиным начало неумолимо сокращаться. Не ускоряя и не замедляя бега, ровно, как машина, бежал Хамидуллин. Петьке начало казаться, что длинные ноги бегуна выкованы из железа и что резиновые подошвы действительно сами отталкивают их от земли.

Публика наконец увидела и оценила железную выдержку Хамидуллина. Понял это и церковный сторож. Тщетно старался он наподдать, силы его слабели, и он бежал все тише и тише. Публика замерла. Затаив дыхание, все напряженно следили за Хамидуллиным.

Началась восьмая верста.

Хамидуллин по-прежнему был спокоен, бежал все так же легко и красиво. На церковного сторожа он не обращал внимания, только косился временами на все еще преследующего его Степана.

А тот и не думал отставать. Бежал точно привязанный, на том же расстоянии. Его кажущаяся слабость все более и более напоминала тонкий расчет. Мальчишки из вдовьего дома радовались: «Дядя Степа не сдается!» Самым странным было то, что расстояние между бегунами все время оставалось неизменным, будто вымеренным кем-то.

Зато церковный сторож все больше терял выигранное расстояние, но сойти с беговой дорожки все еще не хотел. Он даже пытался наддать, но расстояние неуклонно сокращалось. На одиннадцатом круге он упал как подкошенный на землю. Его тотчас подхватили на руки, унесли. Как потом рассказывали, у сторожа хлынула горлом кровь, и его увезли в больницу.

Увлеченные азартом борьбы, все скоро забыли о церковном стороже и, не отрываясь, следили за Степаном и Хамидуллиным. Расстояние между ними оставалось все еще прежним. Так продолжалось до конца четырнадцатой версты. Уже начало казаться, что бегуны заранее сговорились, что Степан подкуплен, что дело кончится безусловной победой Хамидуллина, когда вдруг Степан прыгнул. Да, именно прыгнул. Он только что был позади и вдруг очутился впереди шагов на десять. Хамидуллин ринулся было за ним, несколько минут расстояние оставалось неизменным, но затем снова перешел на прежнюю скорость. Разрыв быстро увеличивался. Было страшно за Степана. Он бежал теперь в полную силу, и издали казалось, что Хамидуллин плетется за ним шагом.