Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

• Название: Чёрные ангелы в белых одеждах
• Автор: Вильям Козлов
• Издательство: ТИС
• Жанр: Современная проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-87949-009-2

Без издательской аннотации.

---

Впрочем, почему он должен выяснять, кем хочет быть его дочь? Пусть она будет хорошей женой кому-нибудь и заботливой матерью. Разве раньше, когда люди до революции жили патриархально, задумывались родители, кем должны стать их дочери? Заботились о приданом, о хорошем женихе, который составил бы ей счастье. Это только в наш жестокий век родители мучительно решают, какую профессию выбрать для дочери! Маша справедливо заметила, что противоестественно видеть на строительстве шоссейных дорог и на железной дороге молодых и немолодых женщин, одетых в грубые оранжевые безрукавки, с ломами и лопатами в мозолистых руках. Разве это женский труд?

Скрипнула дверь, и голос сына за спиной возвестил:

— Папа, сегодня по телеку американский боевик. Чарльз Бронсон убивает бандитов, вырезавших его семью! Ты не заставляй меня рано ложиться, ладно?

— Благородная тема, — усмехнулся Вадим Андреевич. — В Америке все возможно… Что ж, вместе посмотрим такой замечательный фильм.

— Папа, почему американцы могут в магазине купить пистолет или автомат, чтобы защитить себя, а у нас запрещено? — спросил сын.

— Правительство, боящееся собственный народ, никогда не разрешит людям иметь личное оружие.

— А если к нам бандиты придут и сунут под нос пистолет?

— Ты же не откроешь дверь незнакомым?

— Когда я вырасту большой, обязательно раздобуду пистолет и никому не позволю меня обижать и грабить, — с серьезной миной сказал Дима.

— Можно и без оружия научиться не давать себя в обиду.

— Ты меня научишь?

— Когда подрастешь…

— Вот так всегда, — вздохнул Дима, — Когда же я подрасту, черт побери!

— Я тебе сам скажу, — пообещал отец.

— У Толика Пинчука вчера взорвался цветной телевизор, хорошо, что не загорелся. Можно, он придет смотреть кино к нам? — попросил он.

— Ради Бога, — сказал Вадим Андреевич. — А теперь, дружочек, оставь меня одного, я еще немного поработаю.

9. Вера Хитрова

На Невском проспекте, у памятника Екатерины Вадим Андреевич стал свидетелем схватки двух групп рэкетиров. Он шел вдоль ряда выставленных художниками картин, икон, матрешек, деревянных маленьких скульптурок. Тут же, прямо на улице были установлены мольберты, и молодые художники предлагали прохожим написать их портрет за полчаса карандашом или углем. Некоторые пейзажи, городские картинки были написаны недурно, иногда Вадим Андреевич приобретал их. Только в наших квартирах и развесить-то их негде. Большие полотна могут приобретать лишь люди, имеющие многоквартирные хоромы. Нравились ему и иконы святых угодников, художники уверяли, что они освящены в храмах служителями культа. Его на этот раз заинтересовал пейзаж Зимней канавки размером с тетрадный лист. Юноша с мягкой русой бородкой беседовал неподалеку с другим художником. Надо сказать, что парни не хватали прохожих за рукава и не навязывали свои работы, держались с достоинством, иногда делали вид, что вообще они тут посторонние, не сразу и поймешь, кто продаст картины, а кто их смотрит.

У чугунной ограды послышались грубые громкие голоса, художники поворачивали голову в ту сторону. День был пасмурный, небо облачное, мокрый асфальт блестел. Из водосточных труб брызгали гонкие струйки. Но на Невском в любую погоду многолюдно, впрочем, как и на всех проспектах. Прохожие двигались по тротуарам вдоль красочных витрин магазинов. Витрины-то были красивыми, а в магазинах выбор не велик. Бросались в глаза приезжие с сумками и котомками. Их глаза жадно шарили по витринам, они толкали прохожих, целеустремленно пробираясь к дверям, и внутри лезли к прилавкам, хватали все, что под руку попадется. Особенно неистовствали южане и азиаты, эти осаждали комиссионки, отделы ковров и бытовой техники. Нашествие приезжих в Ленинград раздражало коренных жителей, вывозили все продукты, промышленные и строительные товары. Тысячи машин с иногородними номерами выстраивались вдоль магазинов, городских рынков, появились там старушки, торгующие полиэтиленовыми пакетами. Покупали их за тридцать-сорок копеек, а продавали по рублю, более-менее преследуемая ранее спекуляция победно выбиралась из подполья, стремительно набирала темпы. Открывались кооперативные кафе, магазины, торгующие иностранными товарами, цены на которые потрясали своей нелепостью. Не верилось, что кто-то может купить японский телевизор за пятнадцать тысяч или кофемолку, импортную дрель за три тысячи, утюг — за тысячу рублей, но, по-видимому, покупали, раз магазины и ларьки процветали и даже нанимали для охраны милиционеров. В газетах писали, что некоторые кооператоры зарабатывают в месяц по пять-десять тысяч. Были и такие, что по сотне тысяч. Эти могли купить что угодно, у них теперь денег как грязи… Подобное выражение по отношению к кооператорам Вадим Андреевич не раз уже слышал. Появились и рэкетиры, или, по-русски — гнусные вымогатели. Эти ничего не производили и не продавали, а пользуясь оружием, силой, угрозами заставляли кооператоров, да и не только их, выплачивать солидный процент с выручки. Взяли под контроль и молодых художников-студентов. Слышать про рэкетиров Вадим Андреевич слышал, даже опубликовал в газете статью про них, но вот увидел дюжих, одетых в кожу молодчиков сегодня впервые…

Трое чернявых южан прямо на Невском схватились с двумя широкоплечими парнями в кожаных куртках. Один из южан, какой он национальности Вадим Андреевич не определил, уже лежал с окровавленным лицом у чугунной решетки, а остальные двое с финками в руках, скаля зубы, наступали на парней в куртках. У тех вроде бы холодного оружия не видно, но парии не очень-то испугались. Один из них ногой ловко выбил финку из рук ближайшего к ним южанина. В следующее мгновение его увесистый кулак обрушился тому на подбородок. Южанин испустил гортанный вскрик и отлетел к решетке. Его приятель попытался нырнуть в толпу, окружившую дерущихся, но тут его сграбастали два подоспевших милиционера. Парни в куртках и не сделали попытки убежать, Вадим Андреевич заключил, что они тоже переодетые милиционеры, но когда подъехал, по-видимому, вызванный по рации желто-синий милицейский «газик», их тоже посадили туда. Грузины, яростно жестикулируя, что-то быстро лопотали, показывая на парией, но их не слушали. И тоже впихнули в машину.

— Рэкетиры… Не поделили территорию, — услышал Белосельский разговор двух бородатых художников, — Эти грузины с месяц «щипали» нас, а потом появились экс-спортсмены из какого-то общества и тоже потребовали «табош».

— Сколько ты им отстегивал?

— Они, сволочи, брали с каждой проданной картинки! Приходили утром, считали работы, записывали в блокнотик, а вечером, проверив, называли сумму…

— Я раз послал их… Пять картинок ножом изрезали.

— Может, теперь отстанут?

— Не они — так другие данью обложат! Их тут, подонков, крутится до черта…

Внезапно разговор смолк, оба художника, до этого мало обращавших внимание на покупателей, разглядывающих их работы, засуетились, бросились к своим стендам, вернее, чугунным решеткам, к которым были прикреплены картинки, иконы, пейзажи, закипали головами, заулыбались, один что-то залопотал по-английски. Оказалось, что к ним подошли иностранные туристы. Это были самые выгодные покупатели, они платили долларами, марками…

Из подземного перехода у Гостиного доносились звуки труб духового оркестра. Музыканты, глядя как бы сквозь поток прохожих, усердно дули в свои латунные трубы, у их ног на коврике валялась мелочь, рубли. У Вадима Андреевича всегда эта картина вызывала тягостное чувство: хорошую народную музыку почти начисто вытеснили волосатые хрипуны с электроинструментами. И вот профессиональные музыканты в подземных переходах, метро и прямо на улицах играют ради куска хлеба насущного. Появилось много нищих, калек у храмов и церквей, неимущие старики по утрам рылись на помойках, выискивая съедобное и выброшенные бутылки, которые можно было сдать. Город все больше нищал и дичал…

На улицу Бродского с Невского медленно поворачивал вишневый, с чисто вымытыми окнами, интуристовский «Икарус». Вадиму Андреевичу показалось, что у отсека шофера мелькнуло лицо Веры Арсеньевны Хитровой. Не отдавая себе отчета, он пошел к парадной гостиницы «Европейская», где остановился автобус. Из него выходили иностранцы с сумками, фотоаппаратами. Они разительно отличались от прохожих на улицах города. Нет, не одеждой, ленинградцы тоже были модно одеты и в этом отношении мало чем отличались от иностранцев. Просто те были оживленнее, естественнее, что ли, улыбчивее, приветливее. Оно и понятно: люди приехали отдохнуть, набраться впечатлений в прекрасный город Петра, где тоже бурлит раздутая печатью всего мира перестройка! Они в восторге от Горбачева, готового пойти на любые уступки Америке, от гласности, демократии… Ну а то, что лица горожан угрюмы, — это их мало трогало, как и наши повседневные заботы. Даже наоборот — было приятно, что у них все есть, а у нас — нищета. И опять же их, иностранцев, это не касалось: все лучшее они могут купить в валютных магазинах, им не выдают на поездку каких-то жалких пятнадцать-двадцать пять валютных рублей. Тратьте свои деньги сколько душа пожелает. Глядя на мрачные лица русских, некоторые все же удивляются: что это такое? У них перестройка, демократия, гласность, улыбчивый добряк Горби, а люди вокруг злые, неприветливые, раздражительные! И лица у них такие, что не хочется и обращаться с вопросами даже по-русски…