Иван Евсеенко - Заря вечерняя

• Название: Заря вечерняя
• Автор: Иван Евсеенко
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-268-00193-0

Проблемы современной русский деревни: социальные, психологические, бытовые — составляют основное содержание сборника. Для прозы воронежского писателя характерны острота постановки социальных вопросов, тонкое проникновение в психологию героев. В рассказах и повестях нет надуманных сюжетов, следуя за потоком жизни, автор подмечает необыкновенное в обыденном. Герои его произведений — скромные труженики, каждый со своим обликом, но всех их объединяет любовь к земле и работе, без которой они не мыслят человеческого существования.

---

— Давай помогу.

— Не-е, — решительно отказываюсь я: уговор есть уговор, и до Федосьиного дома кошелку я донесу во что бы то ни стало. Это она только вначале, с непривычки кажется тяжелой, а потом незаметно втянешься и уже ничего, только почаще меняй руку.

Тася начинает рассказывать какую-нибудь интересную, недавно прочитанную книжку. Мы с ней еще в прошлом году, когда только приучались ходить на базар, заметили, что за рассказом, за разговором идти гораздо легче и веселей. Рассказывает Тася просто здорово, особенно если книжка про войну. Минутами я даже не чувствую тяжести ни на, плечах, ни в руках и лишь обижаюсь на кошелку, которая своим скрипом мешает мне слушать…

Где-нибудь на выходе из села мы догоняем Марусю и Раю Коропец. У них за плечами здоровенные попоны со щавелем, которые тоже уже изрядно промокли. Торговать щавелем дело еще более трудное и невыгодное, чем редиской. Во-первых, он даже с самой ранней весны стоит очень дешево, а во-вторых, щавель ведь на огороде не растет. Маруся и Рая собирают его целый день на лугу за речкой. Мы тоже с матерью часто ходим по щавель. Но мы собираем его не на продажу, а для себя, на борщ. Для нас это веселая, неутомительная забава, а попробуй нарвать щавеля такую вот здоровенную попону — и ноги исколешь в кровь по кустам, и комары тебя искусают донельзя, и спина к вечеру разболится так, что хоть плачь. Но Рая и Маруся девчата терпеливые, выносливые. Вот распродадут они щавель, вернутся домой и, отдохнув самую малость, опять пойдут на луг, куда их перевезет на лодке, отправляясь на рыбалку, Толик. И так изо дня в день, все лето…

Вчетвером, казалось бы, идти легче. Разговаривая, не так следишь за дорогой, за платком, который теперь уже совсем обвис, больно давит на плечо и шею, отчего левая рука немеет, становится как будто неживой. Но мне от попутчиков еще тяжелее. Ведь перед девчонками надо храбриться, надо идти, не поправляя платок, чтоб они не подумали, что я какой-нибудь слабак, что едва-едва поспеваю за ними. Особенно меня смущает Маруся, моя одноклассница, девчонка бойкая и развеселая. Она идет, хоть и не очень быстро, но напористо. Такая, если заметит, что ты отстаешь, что давно плетешься, считая про себя шаги, не даст после прохода ни на улице, ни в школе.

Тася, кажется, догадывается о моих мучениях, забирает до срока кошелку, которую я на этот раз безропотно отдаю, и тихонько предлагает:

— Давай обгоним.

— Давай, — соглашаюсь я.

Шагнув на тропинку под вербы, мы прибавляем шагу и вскоре действительно обгоняем Марусю и Раю. Тем более что у нас неожиданно появляется цель: далеко впереди возле мосточка мы замечаем Галю Комиссаренко. С маленькой плетеной кошелкой она едва ли не вприпрыжку вышагивает по тропинке. В кошелке у Гали рыба — это мы знаем точно. Ее отец Кузьма Хомич часто еще до череды успевает съездить на речку и несколько раз закинуть сеть. Пойманную рыбу он либо продает соседям (например, нам), либо отправляет с нею на базар Галю. Для Гали такое поручение не в тягость. Товар у нее ходкий, с ним долго стоять на базаре не будешь. А иногда Галя до базара и вообще не доходит. Рыбу у нее покупают еще «на дороге» возле крайних городских хат. Нас с Тасей тоже часто при входе в город останавливают женщины: кто спрашивает молоко и сметану, а кто интересуется редиской. Молоко, сметану и творог мы продаем «на дороге» с охотой. Много времени на это не уходит. Женщины по-быстрому, почти не торгуясь (цена на молоко стоит всегда одна и та же: утреннее — два пятьдесят, вечернее — два рубля литр), переливают молоко в свои кувшины и бидоны, и мы отправляемся в дорогу дальше. А вот с редиской одно мученье. Развяжешь платок, расстелешь его на земле, женщина помнет, покрутит в руках один пучок, другой — и ничего не купит, не понравится ей чем-нибудь твоя редиска. Приходится зашпиливать платок на булавку заново, завязывать его через плечо, а он теперь мало того что мокрый, так еще и весь в песке. Времени же упущено много, минут пятнадцать. Попутчики, с которыми ты шел, далеким-далеко впереди. Поэтому мы стараемся редискою «на дороге» не торговать, несем ее до самого базара. В будние дни до Малого, расположенного сразу за железнодорожным мостом, а в базарные, четверг и воскресенье, до Большого, который находится неподалеку от домика, где родился и вырос Николай Щорс.

Иногда у нас бывают попутчики почти от самого дома: Оля и Коля Павленко или Петя Ушатый. Петя носит «по договору» молоко знакомой женщине, которая пряталась у них в войну от бомбежки, а Оля и Коля торгуют чем придется: когда молодым луком, когда щавелем, а когда тоже молоком. Но ходят они на базар не так часто, как мы. И не потому, что ленятся, а потому, что торговать им особенно нечем. Грядки у них расположены в конце «высокого» песчаного огорода, возле небольшого болотца и, конечно, ни в какое сравнение с нашими пойменными не идут. Ничего там толком не растет: ни редиска, ни морковка, ни лук. Молока у них тоже лишнего не бывает. Вначале ведь надо вносить в молочарню налог, а он немалый — 250 литров, потом еще сколько сможешь сверх налога, чтоб выделили тебе сенокос — иначе корову ни за что не прокормишь. Ну и себе что-то оставлять надо. Оля и Коля, считай, на одном молоке растут.

С такими попутчиками, как Петя или как Оля с Колей, идти хоть и не легче, но зато веселей. Мы подбадриваем друг друга, никогда не смеемся, если кто отстает, вспоминаем, как шли по этой дороге Первого мая. Какой она тогда нам казалась короткой и легкой и какая она сейчас длинная-предлинная! Шагаешь по ней как будто широко и бойко, а она еле-еле движется, как бы насмехаясь над тобой. Малощимельское кладбище как было далеко впереди, так и остается. А ведь после него еще идти и идти по песчаной тропинке мимо ельника, мимо родничка, возле которого нам некогда даже будет остановиться, мимо старой одинокой сосны, растущей на косогоре, мимо Горы.

И все-таки мы эту гору одолеваем! Взявшись за руки, торопливо переходим через железнодорожный мост, на котором в такую рань нет даже нищих, и вот он — базар. С наслаждением снимаем из-за плеч платки, ставим на полки молоко и сметану. Народу на базаре еще мало, и продавцов, и покупателей, но наши главные конкуренты по части редиски две румянощекие бабки Рубанки уже здесь. Они сестры: Марья и Евдоха. Опередить Рубанок нам почти никогда не удается. Во-первых, они живут в Малом Щимле, а это в два раза ближе к базару, чем от Займища, а во-вторых, они все-таки взрослые, крепкие еще бабки. Торговля редиской и всякой огородиной — их главный доход. Редиска у Рубанок самая ранняя и на редкость красивая. Грядки у них в низинке, на хорошей земле, но не заливные. Поэтому Рубанки высевают редиску намного раньше нас, им ведь не надо ждать, пока спадет пойменная вода. А как Евдоха и Марья умеют торговать, как умеют заворожить покупателя нескончаемым разговором, как ловко и напористо расхваливают свой товар! Если встанешь рядом с ними, то ничего, конечно, не продашь — мы ведь Так зазывать покупателей пока не научились.

Несколько лет тому назад на базар ходила наша бабка Марья, ровесница Рубанок. Но сейчас она совсем расхворалась, у нее, как сказали врачи, от тяжелой работы и переживаний повысилось давление и сильно разболелись глаза. Матери ходить на базар с редиской или с молоком тоже нельзя. Ее за это ругают в роно почти так же, как за иконы. Поэтому одна надежда на нас с Тасей. Иногда, правда, в базарные дни мать помогает нам нести редиску, но торгуем в основном мы, потому что на базар за покупками приходит и зав. роно Котюх, и инспектор Мария Ивановна, которая часто приезжает к нам в школу, и даже сам Иван Егорович Пондыхнев. Все они очень хорошо знают нашу мать, и ей перед ними неудобно.

Мы все это понимаем и, выручая мать, стараемся изо всей силы. Всем нам хочется жить как можно скорее в новом доме. Но чтоб его построить, надо большие деньги. А собрать их не так-то легко.

Немного оглядевшись на базаре, мы с Тасей распределяем обязанности: один остается торговать, а другой бежит занимать очередь за хлебом.

Чаще всего мы ходим в железнодорожный магазин. Это совсем рядышком с базаром и можно часто меняться. Магазин открывается в половине восьмого, но очередь возле него занимают еще затемно. Первыми всегда стоят проворные городские старухи, которые живут где-нибудь поблизости. Мы же, пока доберемся из села, занимаем ее далеким-далеко от двери. Стоять в очереди тоскливо и нудно. Поэтому мы волей-неволей прислушиваемся к разговорам старушек, которые окружили магазин со всех сторон, сидят, где кому придется: на кирпичных ступеньках, на кошелках и даже просто на земле, подстелив газету или подобранный возле недалекой коновязи пучок сена. Разговоры у них всегда одни и те же — про войну, про хлеб.

Жизнь взрослых разделена войной на две части: «до войны» и «после войны». Мы же такого разделения не знаем, наша жизнь единая — лишь «после войны». Поэтому все, что было в той загадочной и, по словам взрослых, такой счастливой довоенной жизни, нам особенно интересно.