Андрей Агафонов - Ангелы падали

• Название: Ангелы падали
• Автор: Андрей Агафонов
• Жанр: Современная проза
• Год: 1997

---

Отвори, — постучу. — Ты была человеком когда–то.

Безумный Пьеро * * *

Не привыкать на пороге тлеть,
Милостыню просить…
Мне от тебя остается треть:
Выпить и закусить.
Можно и в рубище обнаглеть,
Нищему — что терять?!
Ножки твои дыханьем греть —
Будто бы умирать…

* * *

Когда ты невинно спрашиваешь:
«Неужели я тебе нравлюсь?
Разве мало вокруг остальных,
почему ты связался со мною?»
Я плохо себе представляю,
как со словами управлюсь,
И бормочу наугад и навзрыд
что–то этакое, неземное…
Я их разыскиваю! — слова,
которые можно бы высечь
На известковом высоком челе
современного датского принца,
Но поздно, пожалуй — я этих датчан
расстрелял бы по сорок тысяч
За каждую
складочку
твоего
мизинца.

* * *

Хлебною коркой заманивай ветер,
Будто воробышка… Дело пустое:
Вновь померещилось на рассвете
Белое что–то и золотое.
Ты бредишь великолепным князем —
Чтобы, как пешками, двигал полками,
Чтоб цветы под пулями падали наземь,
По–бабьи всплескивая руками…

* * *

Я иронически верен
унылой, но праведной сказке
О воздаянии за грехи,
поспешающем вслед за грехами,
И Воздающему сам на палитре смешаю краски,
Прелюбодеянье вполне очертив
лишь несколькими штрихами:
Вот, я дарил ей разного рода
проницаемые вещицы,
Которые лопались от огня,
будто бессмертные души,
И духи, что я покупал
у хихикающей продавщицы,
Черт кипятит на костре
и ложкою льет мне в уши.

* * *

Только бы нам двоим
Не оказаться рядом,
Только бы не погибать под твоим
Раненым, влажным взглядом…

* * *

Да, я чтец–декламатор. Проводи же меня за порог.
И, протискиваясь мимо тебя в окаянные двери,
Я прикрою растрепанными листочками левый бок,
Чтоб не видела ты, какие там пляшут звери.

СТРАНСТВИЕ

«Мы… увлеклись».

Звонок от подружки

— Ты не позвонила мне вчера, сказал я обвиняющим тоном, — сказал я и сделал попытку хихикнуть.

Она хихикнула в ответ.

Записав эту фразу, он покосился на телефон и вышел на кухню покурить.

«Я сидел у окна кухни, пока серая стена соседнего здания не стала розовой, темно–розовой, черной… и некоторое время после того.

Затем я включил и выключил телевизор и лег спать».

Было всего пять часов, когда полная уверенность в том, что она придет, сменилась полной уверенностью в том, что она не придет. Включать телевизор тогда еще не было смысла. Он вытряхнул табак из папиросы, сдвинул с гильзы прозрачную шкурку, смял картон и начал засыпать в прохладное нутро зеленую крошку.

«И поток мышления разбился на отдельные мысли; я увидел, заметил и понял, где кончается одна мысль и начинается другая или третья. И паузы между ними. И все звуки повисли у моего лица. Странные, спутанные… как бы это сформулировать?.. волосы».

Выронил вязанку слюны на собственную ладонь. Слюна была красивая и блестящая, багряно–охряная. Плотное темное облако выплыло от затылка и остановилось перед глазами, мягко давя изнутри на череп.

" — Я думаю, что ты — кальмар.

— Почему?

— Просто мне нравится так думать.

Ты и пахнешь, словно кальмар…»

Крыша действительно едет, но и ты едешь вслед.

«Сердчишко, исходящее водой последних строк, ледышкою скользящее в намыленный чулок…»

Собственные слезы потрясли его, как оргазм. Больше оргазма! — он вынырнул из них сухим и разбитым, бездушный, беззвучный монстр, щерящий небу жабры со дна своей комнаты на двенадцатом этаже, будь она, будь она, будь она проклята!

«И в это время зазвонил телефон».

Он прожил безумно интересный период жизни, поочередно снабжая анашу любовью, а любовь — анашой. Одно подстегивало другое. Ничто не заставляло выбирать. Так уже было однажды, и очнулся он на крашеной лавчонке, прячущим под нею бутылку дешевого вина, с прокисшей физиономией алкаша и неудачника. Он думал, что пропил любовь тогда. Оказывается, ее надо еще и выкуривать.

«Мне неважны мотивы ее поступков, совершенно безразличны

варианты ее настоящей, доподлинной, где–и–теперь жизни… Слова

имеют цену и смысл — ее и мои слова» — все прочее не существует».

С тоскою выяснив во тьме, что дома вокруг — всего лишь обладающие определенным объемом коробки, расставленные вкривь и вкось, и вот из одной коробки в другую не добралась, да вряд ли и собиралась…

— Ну что, дружок, полетели?

…шагнул в окно. Мир выключился, включился и работал

дальше уже без него.

БЛУД

Вечная весна в одиночной камере…

Егор Летов

* * *

«Обману, обману, разгорится!»
Ты уже закрывала глаза…
Кто теперь я? Соломенный рыцарь,
А соломы жалеть вам нельзя.
Обмани — поделом я наказан.
Но воды припаси — быть беде!..
Лучше — так, чем за тридевять сказок
Головешкою тлеть по тебе.

* * *

Неплохо для начала, да?
Есть выпивка и есть еда,
Холодный пол — и потолок,
Немножко яду между ног,
И — музыка! И не забыть,
Кого успела полюбить
На миг — и на закате дня
Оставить каплю для меня…

* * *

А много ли надо
Захлопнуть капкан?
Стакан лимонада
Да крови стакан.
Сливаются губы,
И мы — заодно
Поспешно и грубо
Ложимся на дно.

* * *

Ты пришла сюда не для этого,
Но легла со мною в кровать.
Мы поставим Егора Летова,
Чтобы легче было вставать.
И в рубашке моей, наброшенной
Ненадолго и не навсегда,
Ты казнишься, такая хорошая,
Что пожаловала сюда.
Мне–то что, я уж весь — завязанный,
Я добился уже своего…
Ну, рассказывай же, рассказывай,
Почему ты так любишь его!

* * *

Она вертелась, будто лиса,
И верила — это свято!
И мы орали, и небеса
Лаяли, как лисята.
И вот, опутаны тишиной,
Не издаем ни звука —
Ни я, ни лежащая рядом со мной
Холодная, мокрая сука…

* * *

Отпущен тобою на волю, я говорю: «Прости,
Ты меня и не держала», — и вылетаю в окно.
Не за что зацепиться. Нечего сжать в горсти.
Разбит золотой денечек, и в сахарнице темно.
Внизу оживают люди, слышатся голоса,
Краски приобретают, каждая — наготу…
Вокруг воздушных развалин растут ледяные леса:
«Сюда бы крупицу соли!» Но я уже за версту.

* * *

Отраженный окном ее, темным и голым,
Я качался, покуда в землю не врос,
И весенняя слякоть — вода с ментолом —
Объяла меня до корней волос.
И дрожали мои отражения в лужах,
Разбиваясь на полночи тысячу раз,
И тогда я впервые почувствовал ужас
Существования Здесь и Сейчас.

* * *

Я шел, кипя сатирами,
Шарахаясь толпы.
Мне были конвоирами
Фонарные столбы.
И каждый смотрит шельмою,
И каждый — как жених.
Повиснуть бы на шее мне
У одного из них.

* * *

Живи со слякотью внутри,
Живи со сквозняком.
Оставив тапки у двери,
Валяйся босиком.
Танцуй у зеркала — танцуй,
Как Шива в пиджаке!
Ее последний поцелуй —
Холодным по щеке.

* * *

Я себя называю на «ты»,
Поучаю себя свысока.
На пороге своей темноты
Я себя называю на «ты».
Стены комнаты странно пусты…
Исподлобья, из–под потолка
Я себя называю на «ты»,
Поучаю себя свысока.

АЗ ЕСМЬ ПОНЕДЕЛЬНИК И СМЕРТЬ