Иван Савин - Письмо

• Название: Письмо
• Автор: Иван Савин
• Жанр: Короткие истории

«Если когда-нибудь эти строки – чудом ли, невнимательностью ли советского цензора – задрожат в Ваших руках, не гневайтесь на меня за то, что острым скальпелем вскрываю Вашу заплеванную душу, рассказываю о ней простыми и страшными, вульгарными и нежными, циничными и святыми словами Вашего же письма! Поверьте, жалкая, поверьте, упавшая в красный хмель, – Ваш грех не радостен…»

---

Иван Савин Письмо

Если когда-нибудь эти строки – чудом ли, невнимательностью ли советского цензора – задрожат в Ваших руках, не гневайтесь на меня за то, что острым скальпелем вскрываю Вашу заплеванную душу, рассказываю о ней простыми и страшными, вульгарными и нежными, циничными и святыми словами Вашего же письма! Поверьте, жалкая, поверьте, упавшая в красный хмель, – Ваш грех не радостен. Как распятие, как бешено свистящий бич, как удушье долгого издевательства – мучителен Ваш девичий, Ваш детский, Ваш безрассудный грех. Поймите, безумная, – Вас много, слишком много. Вас – тысячи, миллионы безвольных, преступно слабых, но все вы невиновны в преступлении своем. В каждой из вас – слив кровавой грязи, позора и безнадежности, и над каждой из вас – еле видный, смутно-белый венчик Божьего прощения…

И нам ли, познавшим раскаленную кару его гнева, судить Вас, сгорающую в этой каре?

11, 28 октября, 22.

…Знаете, мне все кажется, что детство мое – ложь, красивая и наивная. Кто-то сочинил рождественскую сказку, елку, залитую огнем, девочек белых, фарфоровых, чистоту, смех – и мы поверили, глупые такие… Где же она теперь, эта сказка? Ведь с тех пор прошло только 8–10 лет… Только 10 лет, а теперь… я каждый день пьяна, крашу губы до омерзения ярко и получаю записки: «Сегодня заеду на автомобиле. Танька тоже. Достал шипучки!»

Таня, Вы ее знаете, – бывшая смолянка, – и я еду. Не все ли равно куда? К «ним» на квартиру, в гостиницу последнего сорта, летом – в лес, в городской сад. Мне не противны уже грязные простыни, пьяная брань, самогон, кокаин. Ничего. Плевать!

А ведь было когда-то прошлое. Ведь было же, правда? Ну, скажите, ответьте, было? Был когда-то наш парк, березки, пряные тополя, такой светлый дом, живой папа, вера в Боженьку, и во всем этом – ощущение какой-то большой радости. Я сказала бы – счастье, но какое оно, расскажите! Похоже на книги, которые я так любила, на музыку? Не помню…

Мне двадцать лет. Я не замужем, но… как сострил недавно один из моих поклонников: «Ты, Маруська, кажинную ночь замужем!..» Тогда мне это показалось забавным, я была пьяна в доску, я хохотала, а теперь…

Мне так больно. Если бы Вы знали, как мне здесь больно! Так неудержимо, так сильно хочется чистой, самое главное – чистой ласки, доброй привязанности, без шипучки и галифэ. Получить от кого-нибудь и отдать свою душу взамен – пусть лепят из нее, что хотят. Но кто возьмет ее, загаженную? Будь я только одна такая, только одна продавала себя за пару шелковых чулок, я, может быть, боролась бы, но мы все здесь такие. Честное слово – все. Это как зараза, своего рода «развратный тиф». Прямо страшно иногда: девочке 14–15 лет, а она уже «гуляет».

Началось это просто – с куска хлеба, мы очень голодали. Первое время это было так мерзко, что я не мылась по неделям, чтобы казаться еще грязнее, не смотрелась в зеркало – было стыдно самой себя. Потом – театры, платья, духи, безделушки, к которым я так привыкла… Потом, вдруг как-то сразу поняв, что возврата нет, привыкнув и плюнув на все, я опустилась на самое дно. И вот теперь это дно куда хуже «Ямы» Куприна – вонь, спирт, грошовые подарки и редкие, такие редкие минуты стыда, с той только разницей, что денег я не беру. Клянусь Вам моей продажной, но все же несчастной душой, поверьте – денег я никогда не брала!

В такую-то минуту я и пишу Вам. Родной мой, добрый, научите меня – что делать, как мне исправиться, это неисправимо уже – как хотя бы остановиться, не падать глубже? Я не могу уже больше. Вчера брат Володя, озверев (я понимаю его), крикнул на весь дом: «Проститутка!» Мама – ничего, плачет. Мне некому сказать, как я мучусь, как мне стыдно. Помню, когда-то Вы, не то шутя, не то серьезно, говорили, что я плохо кончу, что меня надо воспитывать по Домострою… И вот я так кончаю. Или, может быть, это еще не конец? Может быть, еще можно что-нибудь сделать? Знаю, я – гадость, гулящая девка, рублевая дрянь, я безмерно, глубоко виновата, но вспомните, что, может быть, Ваша сестра, Ваша невеста – тоже такие. Здесь все захлебываются в грязи, никто не знает, не скажет, не знает… У Вас там – чище. Много есть там, много хороших, чутких, чистых девушек, матерей, сестер. Спросите у них: что делать? Как забыть все это все? Чем смыть? Я опускаю руки… Мария Р. (В)?

* * *

Вы, ясными, добрыми глазами пробегающие эти строки, вы, девушки и женщины, невесты и сестры, волею счастливого Рока(?) переживающие Голгофу русской женщины здесь, за гранью изнасилованной России, – научите меня словам утешения, гнимета(?), совета! (?)…

Опубликовано в газете «Русские вести» 2 декабря 1922 г.