Мик Уолл - Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin

• Название: Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin
• Автор: Мик Уолл
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015

Автор выкладывает историю цеппелинов из всего, что обнаруживает, а уж внимания к даже самым малозначительным, кажется, деталям ему не занимать. Уоллу интересны подробности биографий, закулисные стороны творчества, финансовые подоплеки скандалов; он опрашивает тех и этих, пятых и десятых, читает журналы, газеты, перетрясает архивные записи — и из всего этого временного сора неожиданно встают они, те самые «Великаны, ходившие по Земле».

---

Энгер продолжил обливать Пейджа грязью при каждой возможности. Как он сказал, попытки общения с Пейджем были подобны «стуку в зеркальное стекло, толщиной в дюйм». Он «превращался в необученного богатого дилетанта, по крайней мере когда дело касалось магии и любых серьезных верований в работы Алистера Кроули». Наглядный пример «вышедшей из-под контроля магии, недопонятой, без согласия с волей».

Для протокола: Джимми теперь утверждает, что ссора с Энгером была спровоцирована не Шарлоттой, а экономкой Тауэр-хауса, заметившей, как он «проводит экскурсию каким-то людям». Возник спор, приведший к тому, что «Кеннет затаил обиду». Когда Энгер сделал это достоянием общественности, «я тотчас стал получать все эти гневные письма, адресованные [Шарлотте] и мне». Беспокойство вызывал тот факт, что гневные письма на самом деле приняли форму «проклятия», которое Энгер направил на Пейджа и Мартин. «Он был скрягой-мультимиллионером, — вспоминал по-прежнему разгневанный Энгер в 2005 году. — У них с Шарлоттой было столько слуг, но они ни разу не предложили мне чашки чая или сендвич. Что было ошибкой с их стороны, ведь я наложил на них проклятие царя Мидаса. Если ты жаден и просто накапливаешь золото, тебя поразит болезнь. Поэтому я превратил ее и Джимми Пейджа в золотые статуи».

«Вообще-то это было довольно трогательно», — сказал Пейдж, отмахиваясь от любых предположений о том, что действия Энгера могли действительно оказать на него какое-либо влияние, объяснив, что «проклятие» в основном принимало форму вырезок из газет, подчеркнутых красными чернилами. «Я думал вернуть все его вещи на катафалке, но потом решил, что это будет чересчур драматично. Теперь я даже немного жалею об этом. Этот фильм [ «Восход Люцифера»] должен был стать шедевром, но он не смог с ним справиться. Все, что теперь осталось, — лишь вымысел».

Как и следовало ожидать, всегда предполагалось, что проклятие, которое Кеннет Энгер наложил на Джимми, не сработало. Однако, оглядываясь назад, интересно отметить, что с этого момента практически все отражало закат Пейджа и Zeppelin. Более того, можно утверждать, что «проклятие царя Мидаса» — метафора болезни, или бессилия, постигающего человека, несмотря на его огромную славу, — точно описывает все, что ожидало Пейджа и Zeppelin в последующие пять лет. Можно даже сказать, что слова теперь были начертаны на стене — и подчеркнуты красными чернилами.

14 Колесница Цезаря

Порой, когда ты оглядывался назад, в твоей голове все это просто не укладывалось. Ты дал себе время до двадцати лет. Всем рассказал, что если к тому времени этого не сделаешь, то покончишь со всем, найдешь приличную работу. Но когда время пришло, ты не был готов отказаться. Но ты был близок — когда Бонзо свалил в группу к Тиму Роузу, ты знал, что он не вернется. И ты бы не вернулся, дай тебе сорок фунтов в неделю. Это больше, чем ты получал на стройке. И снова тебе почти повезло — когда Алексис Корнер заглянул на концерт Speakeasy. Тогда тебе не было дела до Бонзо и остальных, ты все болтал о блюзе своему новому лучшему другу, Алексису. Когда он предложил выступить вместе на паре концертов — только вы двое и его пианист, Стив Миллер, — твоему счастью не было предела. Когда он предложил вместе выпустить пластинку, ты старался не подавать виду, но не мог сдержаться. «Вот оно, — сказал ты Морин. — Алексис хочет, чтобы я поехал с ним в Лондон и поработал там в студии». И ты поехал, ночевал на диване в его квартире в Квинсуэе. «Спокойной ночи, Роберт, — говорил он этим голосом. — О, кстати, на этом же диване спал Мадди, когда приезжал сюда. И я не знаю, поменяли ли мы унитаз с тех пор, как здесь побывал Бадди Гай…» Вы хорошо проводили время, тусуясь вместе, куря травку и ведя себя так, словно это ничего не значило. Дело так и не дошло до выпуска пластинки, но вы записали пару треков вместе: ‘Operator’ и ‘Steal Away’. Они были действительно хороши, ты понимал это — если хоть сколько-нибудь разбирался в блюзе…

Вы попрощались и обещали быть на связи, но этого, конечно, не случилось. Никто в музыкальном бизнесе не оставался на связи друг с другом. Корабли в ночи, дружище… Дома, в Браме, дела Band of Joy — и без того плохие — еще сильнее разладились, и вы с Бонзо постоянно придумывали всякие махинации, стараясь раздобыть немного деньжат. Вы обманывали остальных о реальном размере вашего заработка, чтобы сохранить чуток для себя. Пэт и Морин смотрели, как вы сидели, покуривая и деля добычу, та еще парочка. «Мы были словно продавцы подержанных машин — только в мире музыки», — расскажешь ты писателю годы спустя, но по-прежнему ухмыляясь.

В группе были ты, Бонзо, Кевин Гэммонд на гитаре, Крис Браун на органе и Пол Локи на басу. Одна из крутейших груп, когда-либо собиравшихся в Мидлендс — все так говорили, а вы не могли себя выгодно продать. Кассеты обеспечили вас несколько вкусных концертов там и тут, вы выступали на разогреве для Fairport Convention, Ten Years After, Spooky Tooth, Мика Фаррена и The Social Deviants… Вы относились к музыке серьезно, склоняясь в сторону психоделии, основанной на вест-косте вперемешку с блюзом, и план был в том, чтобы продолжать развивать эту музыку, чтобы она превратилась практически в одно длинное музыкальное произведение, вобравшее в себя разные стили. Вы не были уверены, готов ли к такому мир, но просто знали, что так будет правильно. А в остальное время вы от души веселились. Однажды в Университете Эксетера, выступая на разогреве у Мика Фаррена, вы оба хлопнули сидра и так опьянели, что Бонзо решил барабанить стоя. Остальным это не понравилось, но тебе пришлось рассмеяться. Потом, на обратном пути, в фургоне у него состоялся жаркий спор с Кевином о ритме. Никто не понимал, о чем речь. Бонзо был вне себя, а Кевин играл так быстро, что эта парочка разработала собственные фирменные ритмы. В конце концов Кевин психанул и сказал, что уходит из группы, заставив фургон остановиться. В результате следующий концерт в Шотландии — в Victoria Hall в Селкрике, если угодно, — вы отыграли с Полом на лид-гитаре и Крисом на басу, в то время как левая рука последнего была на клавишных. Затем настала твоя очередь вступить в перебранку с Бонзо. А потом ты так напился, что заснул в шкафу для метел…

Вскоре после этого вы играли на разогреве у Тима Роуза — тогда-то он и услышал Бонзо. Ты был в ярости, когда он заявил о своем уходе, но все было по-честному, он сказал: «Слушай, мне надо уйти. Мы развалились. Я нашел парня, которому нужен ударник». И ты знал, куда он уходит, даже если не хотел этого признавать. Также ты знал, что это станет концом Band of Joy, и так и случилось. Была весна, и к лету ‘68 года, лету давно ушедшей любви, ты вернулся в сеть Мамаши Рейган, днем работая с ирландскими землекопами на Вест-Бромвич-Хай-стрит, а по выходным выступая с Hobstweedle, улыбаясь, выпендриваясь и делая вид, что все идет по плану, хотя это, черт побери, было не так. Все шло не так. И снова кое-что подвернулось. Тони Секунда, менеджер The Move, пригласил тебя на прослушивание для его нового лейбла Regal — Zonophone, но ничего из этого не вышло. Потом был разговор с твоим старым приятелем Невом Холдером о том, чтобы взять тебя вторым вокалистом в ‘N Betweens. Но это было просто издевательство, все знали, что Нодди — как его теперь называли — предпочитает выходить к микрофону один.

Теперь твои мама с папой снова затянули свое, нашептывая Морин, что тебе еще не поздно было возобновить свою «многообещающую карьеру» дипломированного бухгалтера. Ты чувствовал, как стены сжимались. Тебе было почти двадцать, и ты всегда говорил, что покончишь со всем этим, если ничего не получится до этого возраста, — и, черт возьми, ничего не получалось, но ты не хотел это бросать, только не ради того, чтобы стать долбаным бухгалтером. Иногда ночами ты лежал в постели и не мог заснуть. Вот черт, что же ты собирался делать?..

И вот однажды ты получил телеграмму. Раньше ты никогда их не получал и заволновался, что бы это могло значить, — мало ли там плохие новости, всплыло какое-нибудь дерьмо из твоего прошлого, например, что-то из того, чем ты промышлял, будучи вместе с Бонзо, что-то, что ты даже вспомнить не мог, потому что был так обдолбан…

Телеграмма была от какого-то человека по имени Питер Грант, и он спрашивал, не заинтересован ли ты в том, чтобы присоединиться к The New Yardbirds, сказав, что узнал о тебе от Терри Рида. Ты подумал, что это шутка, что кто-то тебя разыгрывает. Ты никогда не слышал о Питере Гранте, ничего не знал о The Yardbirds — новых или старых, — но знал Терри Рида, на разогреве у которого в бостонском Gildendrome однажды выступала Band of Joy. Потом они приехали, и ты встретил Джимми, о котором также никогда прежде не слышал. Но было похоже, что они настроены решительно, что что-то происходит. После столь долгого ожидания, впрочем, все казалось нереальным. Ты даже не знал, нравились ли тебе The Yardbirds. Не знал даже, кто такой Джимми Пейдж. Ты слышал, конечно, о Клэптоне и Бэке, но не об этом парне. Но деньги, которые они предлагали, были вполне неплохими.