Вячеслав Воробьев - 12 тверских математиков

• Название: 12 тверских математиков
• Автор: Вячеслав Воробьев
• Издательство: Седьмая буква
• Жанр: История
• Год: 2010

С Тверской землёй связаны судьбы и деятельность видных российских учёных в разных отраслях науки. Вниманию читателей предлагается сборник биографических очерков о математиках, чьи труды стали достоянием фундаментальной науки, педагогики, нашли применение в технике и военном деле: Л.Ф. Магницком, С.Я. Румовском, Д.С. Чижове, Н.В. Маиевском, И.А. Вышнеградском, В.И. Смирнове, В.М. Брадисе, Г.М. Голузине, А.И. Маркушевиче, П.П. Коровкине, Н.М. Афанасьеве, Е.В. Золотове.

---

Дальше события развивались стремительно: по инициативе командира части информация о чертежах попала к командарму Георгию Константиновичу Жукову — и сержант Афанасьев был направлен в Улан-Батор, где ему предоставили помещение в штабе армии, полное содействие во всестороннем обеспечении работы и два месяца, в течение которых он должен был закончить теоретическую проработку конструкции. При всей уникальности и даже непредставимости данной ситуации, историки оружия говорят, что этот случай далеко не единственный: Г.К. Жуков в разное время много сделал для развития отечественного оружия вообще и становления талантливых конструкторов в частности.

В октябре—декабре 1941 года сержант Н.М. Афанасьев участвовал в обороне от фашистов Рязани и в освобождении города Михайлова, после чего вместе с частью был отправлен в тыл, а в феврале 1943 году отозван на Научно-испытательный полигон стрелкового вооружения. Пять лет он трудился в конструкторском бюро полигона, работая с известными конструкторами Л.И. Судаевым (автором лучшего, по оценкам мировых оружейников, пистолета-пулемёта Второй мировой войны) и М.Т. Калашниковым (создателем лучшего стрелкового оружия XX века — «автомата Калашникова», изображение которого вошло даже в герб государства Мозамбик). Сложившаяся тогда дружба двух легендарных конструкторов — Афанасьева и Калашникова — продолжалась до самой кончины Николая Михайловича весной 2009 года.

В воспоминаниях М.Т. Калашникова есть немало строк, посвящённых его другу и соратнику Николаю Афанасьеву. Вот фрагмент из них, относящийся ко времени первого знакомства в годы войны на Научно-испытательном полигоне стрелкового вооружения:

«В один из первых своих приездов на полигон я встретил в военном городке незнакомого мне сержанта. Зачесанные на прямой пробор волосы. Открытое лицо. Сразу приметил, что побывал он и на фронтовых дорогах. Подумалось тогда: видно, был ранен и теперь служит в подразделении, обслуживающем полигон.

Через несколько дней я увидел его на направлении, где испытывалось групповое оружие — пулемёты. Спросил у одного из испытателей:

 — А что здесь делает этот сержант?

— А что на полигоне делаешь ты? — рассмеялся испытатель, ответив вопросом на вопрос.

— Как что, образец испытываю, — не сразу уловил я юмора в словах офицера.

— Так вот, и Коля Афанасьев тем же занимается — свой образец испытывает.

Тут я неожиданно услышал звонкий голос самого Афанасьева, как-то не вязавшийся с его довольно внушительной фигурой.

— Товарищ капитан, давайте поработаем с пулемётом ещё немного. Надо же выяснить, почему вдруг стала появляться задержка.

— Давай поработаем, пока сигнал «отбой» не дали, — согласился испытатель.

Вскоре я убыл на направление, где шли испытания индивидуального оружия. Вечером возвращался в штаб вместе со знакомым уже мне испытателем. Вновь зашёл разговор об Афанасьеве.

— Толковый конструктор из него вырастет. Поверь моему опыту, он ещё скажет своё слово в разработке оружия, — делился своими впечатлениями испытатель. — Одна схема автоматики с ускорительным механизмом, досылающим патрон из ленты в ствол пулемёта, чего стоит. Оригинально придумал.

— Я понял так, что он к вам с фронта прибыл, — уточнил я на ходу.

— Совершенно верно. Отозван из действующей армии. Только, должен тебе сказать, Афанасьев на полигоне — не новичок. Он ещё до войны у нас служил.

— Вот как! — невольно вырвалось у меня.

— Да. А до этого, насколько мне известно, проходил срочную службу где-то на дальневосточной границе. Там-то и разработал проект скорострельного двуствольного авиационного пулемёта.

— А как он к вам попал?

— Как и ты сам: прикомандировали к конструкторскому бюро полигона, чтобы мог продолжить начатую работу. Только не успел он довести образец до конца. Началась война, и Афанасьев ушёл добровольцем на фронт. Под Москвой воевал...

Так я узнал, как схожи наши с Афанасьевым судьбы, вхождение в конструкторскую деятельность. Мы с ним быстро сблизились. Каждый раз, когда доводилось мне бывать в командировке на полигоне, радовались нашим встречам, делились планами, мечтами.

Николай Михайлович Афанасьев старше меня на три года. До войны учился в школе, окончил техникум механизации сельского хозяйства. Став в воинский строй, увлёкся конструированием. Его работы заметили и дали возможность одну из них реализовать в профессиональном КБ, помогли в совершенствовании конструкции.

Когда Николай Михайлович рассказывал об этом, мне казалось порой, что шли мы не просто одним путём, но и рядом: такая схожесть обнаружилась в наших, тогда ещё коротких, биографиях. Единственно, пожалуй, где наши конструкторские пристрастия разошлись, так это в выборе разработки класса оружия. Он стал конструктором в области авиационного стрелково-пушечного вооружения, я — автоматического стрелкового.

— А ты знаешь, в чем мы с тобой ещё разошлись? — уточнил как-то Афанасьев во время одной нашей уже более поздней встречи. — В сроках службы. Я демобилизовался в сорок пятом, ты — на четыре года позже.

Пришлось напомнить Николаю Михайловичу, что в победном сорок пятом он не просто демобилизовался, но и уехал с полигона и в течение года работал в конструкторском бюро миномётного вооружения, которое возглавлял Б.И. Шавырин.

— Ты зря меня упрекаешь. Я не мог сразу изменить полигону, — рассмеялся Николай Михайлович. — Через год вернулся в своё родное полигонное КБ и отдал работе в нём ещё два года. Помнишь?

— Что было, то было. А потом ты ушёл насовсем в самостоятельное плавание. От проектирования и создания крупнокалиберных пулемётов шагнул к созданию зенитных комплексных установок и авиационных пушек, соревновался с такими грандами в конструировании авиационного вооружения, как Шпитальный и Нудельман. И, насколько мне известно, немалого достиг. Во всяком случае, на боевых вертолётах оружие твоей конструкции мне довелось видеть самому.

— Отрицать такие факты трудно, — всё ещё смеясь, подтвердил Афанасьев. — Кстати, ты не забыл, что у нас есть схожесть в некоторых конструкторских подходах к разработке оружия?

— Ты имеешь в виду, что мы оба оригинальные схемы автоматики своих первенцев, разрабатывавшихся на полигоне во время войны, использовали при проектировании нового вида оружия?

— Вот-вот. Ты в автомате применил схему, которую заложил в автоматику самозарядного карабина, а я в 23-мм авиационной пушке — автоматику, разработанную мной при проектировании крупнокалиберного пулемёта.

Можно смело сказать, что именно работа на полигоне дала Николаю Михайловичу путевку в большую конструкторскую жизнь. Он стал одним из ведущих конструкторов авиационного вооружения, внеся значительный вклад в оснащение советской военной авиации современными образцами пулемётов и пушек, значительно превосходящих иностранные по своим боевым характеристикам.

Работая в конструкторском бюро полигона, я, пожалуй, впервые понял, что творчество есть приближение к тому, что даже трудно сформулировать. Занимаясь творчеством, конструированием, ты будто греешься у огня, который сам сумел развести и пригласил к нему других насладиться его теплом.

Часто трудно, очень трудно бывает войти в работу. Но когда входишь, выйти из неё становится невозможно. Она превращается в величайшее наслаждение и радость. Дивное это состояние души, которое, считаю, очень нелегко передать кому-либо. Нелегко, потому что оно сугубо индивидуально.

На полигоне умели оберегать это состояние души, ценить индивидуальность конструктора. Кузмищев, Судаев, Рукавишников, Раков, Афанасьев — каждый был личностью со своим неповторимым почерком в конструировании. У одного получалось лучше, у другого — хуже. Но все работали с наслаждением и огромным увлечением, относясь с уважением к тому, что проектировал и создавал каждый».

В этот период, т.е. в 1943 году, Николай Михайлович Афанасьев победил в конкурсе по разработке предохранителя от так называемого «двойного заряжания» 82-мм и 120-мм миномётов. Дело в том, что, когда стрелок ведёт огонь с высокой скорострельностью из миномёта, при ошибочном заряжании одного и того же ствола второй миной случался разрыв миномёта, что влекло за собой гибель и увечья окружающих. Конструкция предохранителя Афанасьева, отличавшаяся простотой и высокой надежностью, спасла немало солдатских жизней. В 1944 году началось их серийное производство, в том числе и на Тульском машиностроительном заводе. Эта проблема была актуальна не только для России. Во второй половине 1944 года наши союзники, американцы, через Наркомат иностранных дел СССР изъявили желание купить лицензию на производство предохранителя Афанасьева, но им было отказано в этом. Позже, вспоминая последние годы войны, Николай Михайлович рассказывал, что видел на документе резолюцию самого Сталина: «Отказать». Это устройство было создано впервые в отечественной практике и стало первой разработкой, принесшей славу Н.М. Афанасьеву. В России основы данной разработки используются в миномётах по сей день.