Михаил Колесов - Никарагуа. Hora cero

• Название: Никарагуа. Hora cero
• Автор: Михаил Колесов
• Издательство: издательство Вебер
• Жанр: Роман
• Год: 2011
• ISBN: ISBN 978-966-335-349-4

Книга написана на основе дневника автора, который работал в Никарагуа в период с 1982–1985 гг. Однако это «роман-хроника», точнее публицистический «роман». На фоне действительных трагических событий, происходивших в стране, в которой только что свершилась революция и шла гражданская война, автор излагает перипетии личной жизни героя через призму отношений с окружавшими его людьми. Это сопровождается экскурсами в историю, анализом политической ситуации и другими размышлениями героя.

Книга представляет интерес для современного читателя, поскольку даёт возможность познакомиться с ещё одной малоизвестной страницей мировой истории XX века.

---

Через день вечером неожиданно к Сергею домой нагрянули Виктор и Вартан и… забрали его с собой в дом «Altamira», где Виктор устроил приём для Хоакина Солиса Пьюра (теперь председателя CNES), который приехал с женой и младшим сыном. Позже подъехали ректор UCA Хуан Санчес и новый ректор UNAN Умберто Лопес Родригес с супругой. Также присутствовала Аннет, новая секретарша д-ра Орагона в СNES (заменившая Марию). Кольцов догадывался, что Виктор не мог его ни пригласить на столь изысканное собрание, зная об отношении к нему бывшего ректора университета Хоакина Солиса, который, как сообщила ему Сильвия, очень сожалел о том, что не смог забрать его с собой в CNES. Да, о чём бы они говорили под коньяк, «Петровскую» и «русские» шашлыки, когда речь зашла о «марксизме», об истории, искусстве и культуре? Виктор хорошо знал своих собеседников. К тому же ему нужно было познакомиться с новым ректором университета, который произвёл на Сергея приятное впечатление.

Вернувшись домой поздно, он оказался перед закрытой дверью! Пришлось стучать…

Утром Сергей убрал свою комнату и вышел прогуляться. Встретил Луиса и по его приглашению пообедал у него. У Луиса он застал Вольфганга и понял, что немецкий коллега в его отсутствии зря время не терял. Пили чилийское вино, ели подгоревший шашлык и смотрели диапозитивы военной подготовки морской пехоты США. Затем Луис отвёз его в кино на фильм «Атлантик–сити» со старым Ланкастером.

Кольцов постепенно втягивался в университетскую жизнь, которая развивалась как бы параллельно (и независимо) от «личной» жизни, т. е. жизни советской преподавательской группы. Они пересекались всё меньше. У него сложились своё положение и авторитет в никарагуанской университетской среде. Его же соотечественники продолжали вести, в общем–то, замкнутую в себе жизнь со своими взаимоотношениями и страстями. К работе они относились, как к необходимости, и этим ограничивались их контакты с никарагуанскими партнёрами. Общение Сергея с «коллегами», в конце концов, свелось практически лишь к бытовому. Разумеется, это многих раздражало и провоцировало. Единственным человеком, который в этом его поддерживал (и «прикрывал»), был Виктор Векслер, который сам вёл такой же «свободный» образ жизни и тяготился «коллективными» отношениями. Рябову такая «независимость» явно не нравилась, но он ничего не мог сделать, так как знал, что посольское руководство относится к этому благосклонно.

Газеты сообщали: Бои на севере страны продолжаются. Представитель Сальвадорского Демократического Фронта Рубен Замора встретился в Колумбии с представителем президента США Стоуном и сделал предложение из 6-ти пунктов. После этого Стоун навестил Никарагуа, имел беседу с Даниэлем Ортегой и Д’Эскотом.

Две недели со дня возвращения Кольцов были отмечены коллективным выездом на пляж «Почомиль». Заезд в «Планетарий», куда он не заглядывал полгода, не затронул его «струн души». По дороге начался ливень, так что на место прибыли слегка подмоченными. Погода оставалась пасмурной весь день. Сергей с «холостяками» позавтракал в ресторане «Bajamar» (где позже и пообедали). Потом покатался по пляжу на лошади, предложенной никарагуанцами, окунулся в океане, сделал фотографии. В фотообъектив попала «Голубая амазонка», симпатичная и дерзкая молодая никарагуанка. Потом пили пиво, время прошло незаметно. Вернулись рано. Вечером заехал Луис, и Сергей с ним уехал к итальянцам. Ели приготовленные Марго спагетти и говорили об «интернационалистах».

Действительно, положение иностранцев здесь достаточно многозначное. Страна битком набита иммигрантами из стран Латинской Америки и Европы, самой разной политической ориентации и без таковой вообще. Но их не относят к «интернационалистам», называя таковыми только тех, кто прибыл в страну официально по направлению (или с согласия) своих правительств. Это, — прежде всего, кубинцы, мексиканцы, а также восточные немцы, немного болгар и чехов. Первые пользуются всеми гражданскими правами, кроме политических, вторые — определёнными привилегиями. Советских специалистов почему–то ни к тем, ни к другим не относят. На них не распространяются ни права, ни привилегии. Они — временные гости, как матросы, сошедшие на берег с иностранного судна. То есть, проще говоря, они «чужие среди своих». Официальные лица проявляют к ним все знаки «благодарности», но не более чем в пределах необходимости. Эта «дискриминация» проявляется, так или иначе, и в университете. Так, в Департаменте эквадорец Пако Фьерро и чилиец Луис Салазар — это «свои», итальянцы — это «иммигранты», немец Вольфганг и кубинец Хоакин Квадра — «интернационалисты». А Кольцов, как и другие его «коллеги», — они просто «советские специалисты», с ограниченным правом «совещательного голоса» и без каких–либо «преференций»…

Кольцов узнал об объявленной в университете мобилизации в армию.

В университете он заглянул в библиотеку университета, посмотрел библиографию по философии культуры. Принял решение, что пора начинать научную работу, собирать материал для докторской диссертации.

Дома Кольцов не смог почитать из–за постоянного шума, который устраивали дети в холле. Сейчас он читал, взятую у Химены «Теорию и практику никарагуанской революции» — скучная и примитивная книга!

Он получил письма от сына (из Москвы) и рисунки дочери, от Лиды — ничего!

В день «возвращения» покровителя Манагуа Санто — Доминго в свою церковь Sierritas в горах, т. е. — день окончания праздничной недели Санто — Доминго, — преподаватели на работу не поехали. Кольцов пообедал в «Antojitas» в многочисленной «аристократической» кампании никарагуанцев. На улице прошёл хороший дождь, начинался полугодовой «сезон дождей». Ночь опять прошла беспокойно, была большая стрельба (в честь окончания праздника). Эти никарагуанцы как дети верят в сказки…

В университете занятия проходили нормально.

В пятницу Кольцов весь день проторчал в CNES вместе с Вартаном и Колей Максаковым в ожидании, пока освободится Векслер. Вартан теперь разговаривал с ним исключительно только в присутствии Виктора, после того как попытался «воспитывать» его и Сергею пришлось поставить его на место. Хитрый он, но не умный. На этот раз разговор зашёл о новом «переселении» («школьники», жены, дети и пр.) и вообще «за жизнь». Иван Нистрюк сколачивал кампанию для переселения из «Планетария» в «Болонью». Вартан его поддерживал. Сергей высказался против, Векслер — тоже. Интересы Вартана и Виктора были понятны. Один пытался избавиться от скандального семейства, другой — сохранить «Болонью» как свою «резиденцию». Николай, как профорг, держал нейтралитет. Таким образом, вопрос был снят. Поговорили, между прочим, и о Евгении Колтуне, который, похоже, уже всем надоел. К тому же начал много пить, редко выезжая на работу.

Дома никарагуанцы устанавливали на внешних окнах (выходивших на улицу) железные решётки. И одновременно они устроили fumigacion — травлю насекомых и мышей. Это — идеи четы Орловых, которые рассматривали, по прежнему, этот дом, как свою «фазенду», в которой временно находились «посторонние».

В посольстве прошло партсобрании о «бдительности». Всё — то же самое: «наши люди за рубежом разлагаются морально, будьте бдительны». Выступил Векслер. Кольцова приняли хорошо, значит, здесь всё в порядке. Увидев это, Евгений Орлов стал задумчив, его Татьяна Фёдоровна — вежлива!

Ежедневно шли сильные дожди.

Приехал Луис, рассказал Кольцову о своей затее с приобретением нового дома и попросил 350 $ «взаймы». Он так и не вернул деньги, которые брал на покупку машины, но Сергей дал ему 1000 кордобас (100$). Вечером в пятницу он был у Франциско — Серхио на дне рождения его младшего сына Ленина. Народу было много. Поэтому было скучно. Сергей уехал рано.

В субботу в ГКЭС проводился «субботник». Преподаватели таскали бетонные плиты, завезённые (из СССР) для строительства забора. Орлов постоянно вертелся вокруг Вартана, с которым у Кольцова состоялся разговор о Володе Тюхте, который отказался проводить политинформации для жён сотрудников ГКЭС. Ему было ясно, что это — вызов. Уехали все в хорошем настроении. Сергей пообедал в «Ronda» и затем съездил с женщинами дома в кино. Посмотрел «По ту сторону ужаса», о женщине–писательнице, преследуемой кошмарами своего детства в публичном доме. В это время «холостяки» вместе с Орловым весь вечер совещались в каком–то кабаке на тему: кто обобрал лимонное дерево во внутреннем дворике дома! Ясно, что подозрение падало на Сергея, но ему на это было наплевать.

Утро воскресенья Кольцов провёл в безделье. Затем отправился на обед к Луису, который завёл разговор о «спекуляции земными участками» и, …о перспективе их возвращения в Чили. Похоже, у него с Луизой начали сдавать нервы. Сергей пытался их разубедить как в том, так и в другом. Конечно, возвращаться на родину с «пустыми руками» не было смысла. Вечером к Луису приехали Ренсо и Марго, говорили о «науке» и «как её делать». Ребята отнеслись к предложениям Кольцова с энтузиазмом. Он объяснил им, что нужно выбирать между наукой и политикой, так как они плохо сочетаются. Вернулся домой в хорошем настроении, нагруженный детективной литературой, изъятой у Луиса.