Татьяна Богатырева - Мастер теней

• Название: Мастер теней
• Автор: Татьяна Богатырева
• Издательство: СИ
• Жанр: Прочие приключения

Она никогда не мечтала о власти и короне, лишь о покое, любви и процветании своей страны. Но король при смерти, в стране полыхает мятеж, брат ударился в загул, старшая сестра вместе с придворным магом готовят переворот — и никто, кроме Шуалейды, не сможет их остановить.

Она бы справилась. Но в гильдию Темных Ткачей приходит заказ на принцессу Шуалейду, а мастера теней всегда доводят дело до конца.

Его призвание — музыка, а не смерть. Однако судьба сделала его мастером теней, и теперь он должен или убить ужасную сумрачную колдунью, или умереть сам.

Он бы справился и выполнил заказ, тем более что на кону стоит жизнь его семьи, но даже у убийцы может быть мечта. И его мечта — она, сумрачная принцесса, недостижимая и прекрасная.

Кто-то из них двоих должен умереть, так велит Темный Брат. Вот только Темный Брат иногда любит подшутить над смертными…

---

— Не вздумай дурить, — сказал кастелян и обернулся к солдатам. — Если дернется, стрелять по ногам. Её Высочеству он нужен живым, но не обязательно целым.

Холодная дрожь, холоднее сыплющейся с неба мороси, пробила Стрижа вместе с пониманием: чего бы хотел от него Наставник, уже не важно. Хисс не откликается, тропы Тени ускользают, бежать можно только в смерть, зато вот она, башня Заката. Он должен войти в логово колдуньи и вернуться. А для этого придется убедить ее оставить в живых нового раба, подобраться на расстояние удара — и убить. Что ж, даже сумасшедший ментал — всего лишь женщина.

— Стоять, — приказал арбалетчикам Биун перед высокими дверьми в полыхающий синим и фиолетовым Ургаш. Показалось, башня смотри на него сотней разноцветных глаз. — А вы идите за мной.

«Твой выход, Стриж. Этот зритель взыскательней Пророка, так что играй на совесть!»

Пропев про себя умну отрешения, Стриж очистил разум от всех мыслей и эмоций, и, не дожидаясь толчка в спину, перешагнул порог башни Заката.

Шуалейда

436 г. 17 день Журавля. Роель Суардис.

— Кастелян Гнилого Мешка, бие Биун по повелению Вашего Высочества, — объявил гвардеец, пропуская в покои Шуалейды невзрачного человечка и волну отчаяния со страхом.

Шуалейда отбросила котенка на диван и отвернулась к окну. Усталость и безнадежность последних дней вдруг навалились, пытаясь согнуть плечи. Глубоко внутри проснулся привычный голод, а вместе с ним — совесть. Стоит ли снова пугать каторжников? Баль права: сейчас это не необходимость, а всего лишь потакание собственным слабостям. Хочется выместить злость и обиду, почувствовать чужой ужас и свою безграничную власть… какая гадость! Хуже, чем Бастерхази!

— …лучший товар для Вашего Высочества…

— Пойдите вон, — резко обернувшись к дверям, оборвала она кастеляна.

Бие Биун осекся на полуслове, а сама Шу замерла, не окончив жест. Золотое сияние магии, опутанное жемчужными и угольными нитями, словно сетью, билось в такт её сердцу, вдруг подскочившему к самому горлу. Сквозь кокон дара — светлого, редчайшего дара искусства, с проявленной кровью сразу Хисса и Райны — виднелся юноша, полуголый, связанный, избитый и грязный. Он стоял на коленях, мокрые соломенные волосы падали на лицо, не позволяя разглядеть глаз. Нестерпимо захотелось дотронуться, почувствовать ладонями тепло его кожи и дивной магии.

«Мое! Хочу!» — заверещала голодная пустота внутри.

— Ваше Высочество… — начал кастелян, но Шу махнула рукой: молчать.

Что это? Ловушка? Подарок богов? Ошибка? Или… Нет. Светлый не может быть преступником. Надо немедленно исправить недоразумение!

«Мое!» — заплакала пустота, и Шу вздрогнула от боли: показалось, что у нее отняли что-то очень дорогое и важное. Но она сжала зубы и шагнула к дверям, намереваясь немедленно освободить светлого шера — боги, он же совсем не владеет собственной магией! Нити смерти и жизни так плотно переплелись, связывая друг друга и золотую сердцевину магии искусства, что юноша, наверное, и не знает, что он шер. Иначе не позволил бы надеть на себя ошейник…

Запутавшаяся в сумбуре голода и долга Шу сделала еще шаг к нему, и вдруг поняла: страха не слышно! Ни страха, ничего — золотой кокон ограждает разум и эмоции шера.

— Кто это? Откуда? — спросила она, мимолетно удивившись металлическому звону своего голоса.

Вместо ответа кастелян вспыхнул ужасом и попятился. Второй раб — Шу только сейчас заметила его — задрожал и съежился. А шер… шер, наконец, встряхнул головой, взглянул на неё, и его барьер прорвался.

Изумление. Восторг. Любопытство. Надежда. И ни следа страха или неприязни — наоборот, глаза его звали: подойди, дотронься!

«Мое! Мое-е!» — захлебнулась отчаянным криком пустота внутри.

«Мое», — согласилась Шу и приблизилась к юноше: не касаясь пола, безумным видом вгоняя Биуна и второго раба в панику… Да плевать на них, на все!

Она коснулась спутанных прядей. На миг показалось, что нити светлого дара обвивают руки, поднимаются, оплетают её всю — нежно и горячо, словно поцелуи любовника. Шу провела ладонью по волосам юноши, подняла его лицо за подбородок… В синих, как разряды молний, глазах сияло восхищение, смешанное с азартом и желанием. Четко прорисованная бровь была рассечена, под светлой кожей скулы наливался синяк, на разбитых губах запеклась кровь.

Шу вздрогнула от удовольствия, почувствовав его желание и боль: треснувшее ребро, затекшие от веревок руки, ушибы и ссадины. Она судорожно втянула воздух сквозь сжатые зубы: боги, как же сладко! Хочу! Оттолкнула его, заставив опустить голову. Прикусила губу, останавливая себя. Бросила опасливо мнущемуся у дверей кастеляну:

— Сколько?

Тот вздрогнул и пробормотал:

— По десять, Вашсочство…

— Баль, заплати за обоих, — велела Шу и забыла о ней и о работорговце.

Она снова коснулась макушки шера и замерла: казалось, сквозь пальцы струится утреннее солнце, ветер, пахнущий луговыми травами, ласкает и согревает. Чудо, настоящее чудо! Это чудо нужно ей, необходимо, как воздух!

Но так нельзя. Надо развязать его, снять ошейник. Отпустить.

«Нет, мое!» — снова застонала голодная пустота.

«Потом», — пообещала себе Шу, опасаясь даже представить, что может быть потом, чтобы не спугнуть возможность… чего? Насмешливые боги, почему так не хочется отпускать его? Кажется, стоит снять ошейник, светлый исчезнет, а вместе с ним исчезнет что-то очень нужное…

«Хватит. Сделай, что должно!» — велела Шу сама себе и глубоко, со всхлипом вздохнула, чтобы спросить: «Как тебя зовут?» Но пронизанный солнцем ветерок вдруг взметнулся ураганом, выстудил, ударил болью потери.

«Никогда! — выл ветер вероятностей, оттаскивая Шу от золотого шера, хлестал ее по лицу: — Смерть!»

«Остановись! — приказала она обернувшему её кокону магии. — Почему?»

Стихии улеглись, словно сторожевые псы, у ее ног: настороженные, готовые вмиг вскочить и броситься на защиту хозяйки.

«Невозможно», — вздыхали они, и Шу понимала, чувствовала кожей: они правы. Его восторг и ласка — мираж. Стоит сделать один неверный шаг, и наслаждение обернется болью.

«Можно?» — спросила она у Источника, кладя руку на голову юноши.

Стихии промолчали, лишь слегка всколыхнулись. А может, это юноша вздохнул и, кажется, подался навстречу.

Шу осторожно провела ладонью по мокрой щеке. Коснулась пальцами губ и вздрогнула от жаркого удовольствия: показалось, он прижался лицом к ее ладони, потерся губами и вздохнул, словно прошептал её имя…

Все благие намерения, все страхи вылетели из головы, оставив затягивающую, манящую теплом и негой пустоту. И в этой пустоте Шу кружилась и качалась, словно в морской пене — может, миг, а может, вечность, она не знала и не хотела знать.

— Ваше Высочество! Шуалейда! — вдруг ворвался в наваждение сердитый голос Балусты. — Шу!

Вздрогнув, она вынырнула в реальность и встретилась взглядом с синими, затуманенными и растерянными глазами юноши. Он тоже вздрогнул, словно и его вытащили из блаженного забытья, и вдруг улыбнулся — радостно, удивленно.

— Шу! Что ты делаешь?

Она, наконец, перевела взгляд на подругу и пожала плечами. Думать, что и зачем, она все равно не могла — лишь смутно понимала, что делает что-то не то… но что? Почему?

— Ты не собираешься развязать нашего гостя? — Баль развела запястья, словно освобождаясь от веревок.

— А… да. Сейчас!

К щекам Шу прилил жар, от стыда захотелось провалиться. Боги, надо же было забыть про Баль! У нее на глазах держать шера связанным… Что за наваждение!

— Вставай, — велела она.

Шу еще раз коснулась светлого шера: с удивлением обнаружила, что кровоподтека нет, бровь цела. И ребро она исцелила, сама того не заметив — и не потеряв ни капли энергии. Напротив, она чувствовала себя полной сил, словно не лечила, а играла с каторжником в «ужасную колдунью». Только в этот раз все было иначе — все равно как если бы вместо жирной баранины она ела фруктовое суфле.

Юноша поднялся, оказавшись выше Шуалейды почти на голову. Он по-прежнему не отрывал он нее взгляда и едва заметно улыбался — доверчиво, без малейшего страха.

Шу провела ладонью по его стянутым за спиной рукам, удивилась: слишком крепко и мудрено его связали, словно не менестреля, а головореза.

— Светлого дня, — сказала она, отбрасывая веревки прочь.

— Светлого дня, Ваше Высочество, — ответил он, склоняя голову.

Глубокий, мягкий баритон обволакивал, откликался дрожью в животе. Менестрель, конечно же, менестрель! Таким голосом надо петь серенады и признаваться в любви. О да, серенады, дар искусства…

Башня Заката не позволила Шу погрузиться в мечты. Эфирные потоки снова взметнулись, обдали холодом: осторожно! Еще слово, и сказка исчезнет!