Андрей Матвеев - Полуденные песни тритонов[книга меморуингов]

• Название: Полуденные песни тритонов[книга меморуингов]
• Автор: Андрей Матвеев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

---

Она помогла в одном: Семенов открыл мне секрет, как он может пить много кофе до позднего вечера и много курить, а потом все равно засыпает без всякого снотворного.

Он пил перед сном корвалол.

По 25–30 капель.

Каждый вечер, если, конечно, не пил водку.

С тех пор я стал записным корвалолистом, хотя надо честно сказать, что Семенов научил меня еще нескольким вещам.

Например, быть терпимым к тому, что делают другие.

Он с большим уважением слушал всех одинаково и ко всем относился одинаково тепло. Даже ко мне с моими тогдашними полумодернистскими вывертами. И находил в них именно то, о чем — вроде бы — я их и писал.

Ему все это действительно было интересно, он не был зациклен на себе.

Жаль лишь, что я стал понимать все это намного позднее.

Я вообще очень многое стал понимать гораздо позже, чем положено, хотя может, и сейчас не всегда еще понимаю.

Поэтому и думаю, что они были мудрее.

И Астафьев, и Филиппович, и Семенов.

Несоизмеримые величины по писательскому дару, но для меня во всех них есть одно общее — та человеческая составляющая, которая сейчас почти не встречается:

СОСТРАДАНИЕ.

В нас есть ирония, есть жалость, есть страсть.

Есть ненависть, есть любопытство, есть гордыня.

Есть отчаяние, есть опустошенность, есть печаль.

Только почему–то в нас нет сострадания…

В нас нет сострадания…

Нет сострадания…

Хотя на самом деле главное в искусстве быть писателем — это искусство занимать деньги.

38. Про мои дурацкие романы

Дурацкие, дурные, дурашливые, дураковалятельные, дурындовские, дуримаровские, но уж никак не дурновкусные и не — упаси господь — дурнопахнущие, хотя никому не зазорно считать по другому, но если я и взялся сейчас писать именно о них, то лишь по одной причине:

каждый из моих романов мог пойти совсем в другую сторону.

То есть — как я сейчас это понимаю — они не только могли, но отчасти и должны были развиваться по–другому, с иными поворотами сюжета и — что несомненно — совершенно другой развязкой.

ФИНАЛОМ.

ФИНИШЕМ.

КАБЫСДОХОМ.

Начиная с самого первого, «Истории Лоримура» и до предпоследнего на сегодняшний день, «Любви для начинающих пользователей».[72]

Вообще–то этот меморуинг я пишу скорее для себя, а не для читателей. Хотя эта книжка вообще пишется именно по такому принципу: скорее для себя, чем для читателя.

Или для таких же, как я, некогда слышавших

ПОЛУДЕННЫЕ ПЕСНИ ТРИТОНОВ!

Я до сих пор никак не могу понять, зачем в «Истории Лоримура» заставил главного героя, этого то ли гуру, то ли шарлатана, так по глупому исчезнуть в горах, а потом еще и начал обыгрывать это чуть ли не в вариации нового вознесения.

ВСЕ ЭТО ФИГНЯ!

Лоримур должен был создать секту, стать ее тоталитарным правителем, построить на костях последователей в тех самых памирских горах удивительный замок, наподобие того, что приписывали Горному Старцу, населить его гуриями, а сам, с помощью ближайших сподвижников, стремиться к владычеству над всем миром — это было бы более похоже на правду.

Еще, конечно, надо было закрутить параллельную линию с наркоторговлей, похищением Снежного Человека, ну а все эти поиски смысла жизни и дурацкие размышления об обретении веры пустить лишь фоном, как бы такой приманкой для интеллектуально страждущих.

Но отчего–то тогда я думал совсем по иному!

Дальше было «Частное лицо».

С ним проще, разве что невнятный финал, очень уже косящий под Набокова, требует немедленного delete.

Ну что это такое:

«Все!» — думает он, вытаскивая лягуху из–под кровати и чувствуя, как она давно ожидаемым металлическим предметом спокойно устраивается в ладони. Вдалеке, где–то в середине последней страницы, мерцая, появляется маленькая, пока еще плохо различимая точка.»?

Понятно, что чувак решил застрелиться, ну так и надо стреляться, а не таскать лягух из–под кровати. И что это за точка? Пуля? Так и надо было написать: он выстрелил себе в череп, мозги прыснули по обоям, залили кровать, на которой он совсем недавно еще трахался…

С траханьем в этом романе вообще отвратительно, одно беглое описание минета и практически все. Да и вообще книжка вышла какая–то серьезная и навзрыдная, как сейчас говорят — пафосная. Если что и надо было в ней сделать на самом деле, так не доводить героя до самоубийства, а отправить в эмиграцию, да каким–нибудь изощренным способом: например, бегством через Беринговый пролив в зимнее время года на резиновой лодке. Описать пару схваток с белыми медведями, любовь с какой–нибудь эскимоской на тухлых шкурах, в общем, что–то в этом роде, тогда роман еще имело бы смысл читать: —)).

ПРО «ЭРОТИЧЕСКУЮ ОДИССЕЮ» Я ПИСАТЬ ЗДЕСЬ ВООБЩЕ НЕ БУДУ, В ТОЙ КНИГЕ КАК РАНЬШЕ В СэСэСэРэ — СЕКСА ПРОСТО НЕТ.

Ну а «Случайные имена» хороши всем, кроме одного:

они не закончены — у меня не хватило дыхания, это а).

И б). Я испугался.

На самом деле этот мог быть очень мощный мистический роман, даже так: мистический роман ужасов. Где не надо было писать никакой второй и третьей частей, зато первую насытить вудуистскими ритуалами, настоящей черной магией, гаданием на картах таро, вызыванием дьявола, а закончить — как и полагается в таких случаях — глобальным Апокалипсисом, со вскипающими, причем — не фигурально, водами озера, черным пеплом, падающим с небес и потоками зеленой крови, заливающей окрестности.

А самое главное: в этом романе нет летучих мышей, я до сих пор не понимаю, как мог так опростоволоситься!

«Замок одиночества» более сложный вариант для самоанализа.

Там вроде бы есть все, и бредовая идея с писателем–неудачником, которого придурок–олигарх под дулом пистолета нанимает в гувернеры к собственному сыну, и приятный во всех отношениях замок с тайной, замурованной в одной из его стен, и даже некоторое подобие готической атмосферы, столь апофеозно нагнетаемой в некоторых главах, но вот абсолютно идиотское нежелание подумать, куда может увести авторская фантазия, да еще собственный эгоцентризм и желание пофилософствовать и порассуждать о нашей жизни в первой половине девяностых привели меня к убийственному для текста решению: ввести в него документальные главы о своем житье–бытье в те годы.

ЧТО Я И СДЕЛАЛ!

И был, конечно, не прав: —)).

Зато после этого романа я вдруг понял, что писать так, как раньше, больше мне просто нельзя.

То есть — в той же стилистике.

В этой мягкой, обволакивающей, тягучей русской манере.

Когда очень много ненужных слов.

Между прочим, у АГЕНИСА есть даже такое определение:

проза — это когда много ненужных слов.

Наверное, это было когда–то справедливо. Когда можно было сидеть у камина долгими зимними вечерами и не лезть каждые пять минут в компьютер, чтобы посмотреть почту.

Хорошо еще, что у меня нет мобильника, или — как говорит моя дочь — сотика или мобилы.

Принципиально нет!

Но с мобилой и с карманным компьютером тягучие романы не читают, поэтому я решил изменить стиль.

Точнее, он вдруг сам стал меняться.

Поэтому с «Истории Лоримура» и до «Замка одиночества» я один писатель, а с «Indileto» — другой. Даже на два года менял пол.[73]

Вообще–то «Indileto»[74] не роман, это такой клип очень длинный.

А еще — стрелялка и ходилка.

Там поэтому два финала.

Два финиша.

Два кабысдоха.

Для себя я знаю, что все заканчивается именно в первом. Но если кому не нравится — то пожалуйста, вот вам второй. В первом герой погибает, во втором он сам мочит всех уродов. «Indileto» я очень люблю. Почти так же, как «Летучего голландца». Все остальные свои романы я тоже люблю, даже написанные тем Андреем Матвеевым, которого уже давно нет, и те, которые написаны Катей Ткаченко:

«Ремонт человеков» и «Любовь для начинающих пользователей».

Если бы что я и изменил сейчас в «Ремонте…», так это ввел бы сцену женской любви.

Тогда помешала пресловутая правда текста.

На самом никакой правды текста не существует. Роман, который диктует свои правила игры — плохой роман, наверное, я могу сказать, что все мои романы — плохие.

Это не кокетство, это просто мгновенно пришедшее озарение.

Они плохи потому. что в одном из них главный герой — гг — не хотел стать властителем мира, в другом он не эмигрировал, в третьем не вызвал напрямую дьявола, в четвертом не сделал чего–то еще.

Ну а главная героиня тоже какого–то по счету романа — соответственно, гг — не переспала с одной странной рыжеволосой женщиной, хотя очень этого хотела.