Андрей Матвеев - Indileto[роман в 22 уровнях]

• Название: Indileto[роман в 22 уровнях]
• Автор: Андрей Матвеев
• Жанр: Современная проза

---

— Ехали…

— И по нам стали стрелять…

— Стали…

— Так кто стрелял? — опять спросил Лапидус.

— Не знаю, — грубо сказала Эвелина, — наверное те, кому тоже был нужен пакет.

— Господи! — вздохнул Лапидус, — Опять ты про этот пакет, скажи, что хоть в нем было?

— Не знаю, — честно ответила Эвелина, — мне надо было забрать пакет и отдать деньги, я подобрала тебя, так как ты стоял в том самом месте, где должен был стоять человек с пакетом. Но пакета у тебя не оказалось…

— Знаю, знаю, — подхватил Лапидус, — пакета у меня не оказалось, а потом по нам начали стрелять. И мы поехали быстро, очень быстро, так быстро, как я еще никогда не ездил, и ты сказала, чтобы я взял сумку…

«All girls in the world…» — опять взорвался приемник английскими словами.

— Выключи, — попросил Эвелину Лапидус, — голова раскалывается.

Эвелина остановила машину, внимательно посмотрела на Лапидуса и сказала ему: — Выходи!

— Зачем? — искренне удивился Лапидус.

— Выходи, выходи, — повторила Эвелина и добавила: — Приехали!

— Это же лес, — сказал расстроенный Лапидус, — что я тут буду делать?

— Выходи! — угрожающим тоном приказала Эвелина. Лапидус вздохнул и вышел из машины. Эвелина последовала за ним.

Лапидус сделал несколько шагов и вдруг понял, что идти он не может — ноги дрожали, сердце все еще хотело выскочить сквозь ребра. Лапидус посмотрел на небо, голова закружилась, перед глазами поплыли необыкновенно яркие и радужные круги. Лапидус раскрыл рот, вобрал в грудь воздуха и внезапно упал на траву.

Давно уже молчавшая кукушка вылетела из уха и тяжело взлетела на ближайшую ветку.

«Это сосна», — подумал лежащий Лапидус, чувствуя, как веки закрываются, а круги, все такие же яркие и радужные, плывут уже где–то внутри него.

«Это сосна», — еще раз подумал Лапидус и потерял сознание.

И сразу же оказался в том самом подземном переходе, переплывая который он наткнулся на странного человека по имени Манго — Манго. Только теперь переход был пуст. Абсолютно, совершенно, девственно пуст. Холодно светили круглые лампы по стенам, освещая угловатые надписи и беспомощные рисунки.

Самая большая, сделанная черной краской, обозначала странное слово «AUFF». Лапидус догадывался, что слова такого, скорее всего, просто не существует.

Он продолжил свои изыскания, впадая в истеричное состояние то ли гончей, взявшей след, то ли археолога, набредшего на сокровища фараонов.

В переходе было сыро, вязкий воздух першил в горле. Лапидус закашлялся, но осмотр стен не бросил, если слово «AUFF» ничего и не обозначало, то должны быть другие, в которых могло быть зашифровано нечто такое, что пролило бы свет на все события этого утра.

И через несколько метров, чуть наискосок от уже упомянутого «AUFF», Лапидус наткнулся на начертанный красной краской по серому бетону стены глагол «ВЛЯПАЛСЯ».

Это было уже что–то, хотя света в происходящее не добавило.

«Вляпался!» — сказала Эвелина, когда по ним только–только начали стрелять.

«Вляпался!» — подтвердил бодрый женский голос из автомобильного радиоприемника, хотя откуда этот голос мог знать, что, собственно, происходит с Лапидусом в этот самый момент?

«Вляпался, вляпался!» — подумал Лапидус, внимательно разглядывая надпись и опять вспоминая то самое мерзкое ощущение, которое бывает, когда подымаясь по ступеням черного хода, внезапно вступаешь в кошачье–собачье–человечье дерьмо. Или собачье–кошачье–человечье. Или человечье–собачье–кошачье. Все равно, в какой последовательности, главное, что вляпался и надо отмывать ботинки.

Лапидус посмотрел на свои ботинки и подумал, что если бы у него был пакет, то он бы поменял его на сумку с деньгами ни на минуту не задумываясь. Эвелине — пакет, ему, Лапидусу, сумку. Сколько, интересно, в ней было? Сто тысяч, двести, триста? Или больше? Например, миллион? На ботинки в любом случае бы хватило. И тут Лапидус увидел то, что искал.

«INDILETO», было написано на стене под самым потолком. Причем — синей краской, как и на том зеленом заборе. Манго — Манго был не прав, надпись сделана именно синей краской, даже дальтонику ясно. Лапидус пожалел, что у него нет с собой фотоаппарата — задокументировать, оставить на пленке вещественное доказательство. На цветной пленке, естественно, на черно–белой цвет надписи различить нельзя.

— Эй, — услышал он за своей спиной, — ты чего это делаешь?

Лапидус с трудом, но открыл глаза. Эвелина, стоя на коленях, пристально смотрела ему в лицо. — Ты чего это делаешь, — опять спросила Эвелина, — взял да и грохнулся, ноги ослабли?

— Я увидел надпись, — сказал Лапидус.

— Ну и что, — сказала в ответ Эвелина, но потом все же поинтересовалась: — какую это надпись ты увидел?

— Там было написано «INDILETO», синей краской…

— Ты сумасшедший, — сказала Эвелина, — ты всегда такой, с детства?

— Не знаю, — смущенно ответил Лапидус, пытаясь встать и смотря на Эвелину, — только сейчас он смог рассмотреть ее внимательно.

— Чего смотришь? — спросила Эвелина. — Не нагляделся еще?

Лапидус не ответил, он опять закрыл глаза, но подземный переход исчез, будто его никогда и не было. Лапидус открыл глаза — да, все правильно, поляна, сосны, небо, машина, Эвелина, Эвелина, машина, небо, сосны, поляна, поляна…

— Эй, — окрикнула его Эвелина, — смотри, сейчас опять в обморок упадешь!

Лапидус встал и пошел к краю поляны.

Край поляны обрывался, внизу шумела вода.

Лапидус обернулся и посмотрел в центр поляны.

Эвелина уже стояла у машины, дверка со стороны водителя была открыта.

— Ты это… — закричал Лапидус, — вы это… А я! Я‑то как?

Эвелина засмеялась и села в машину. Лапидус побежал, точнее, попытался бежать, но ноги не слушались, он сделал несколько шагов и опять упал на землю.

Он лежал на земле и слушал, как работает включенный двигатель.

— Десять сорок пять, — прокуковала кукушка, сидя на сосновой ветке.

Машина тронулась и начала пятиться в сторону лесной дороги, той самой, по которой они и приехали сюда.

— Эй, — закричал Лапидус и начал ползти в сторону машины, — а я, а меня, что мне тут делать?

— Увидимся! — крикнула ему на прощанье Эвелина через открытое окно, машина развернулась и исчезла среди деревьев.

Лапидус упал лицом в траву, в голове опять поплыли радужные и яркие круги.

Эвелина сняла темные очки и пристально посмотрела в глаза Лапидусу. — Ты меченый, — как–то очень нежно и печально проговорила она, — стоит только на тебя посмотреть, как сразу понимаешь, что ты меченый, откуда ты такой взялся?

— Я вляпался, — ответил Лапидус, отгоняя круги рукой, но они не исчезали.

— Это не то слово, — возразила ему Эвелина, — ведь ты не просто вляпался, ты попался, Лапидус!

— Я всегда жил в зоне неудач, — сказал Лапидус, — я в ней родился и в ней вырос…

— И поэтому ты оказался на этом перекрестке? — спросила Эвелина.

— Шел дождь, — сказал Лапидус, — очень сильный дождь, я промок до нитки, а тут ты остановила машину…

— Тебе не надо было в нее садиться, — жестко сказала Эвелина, а потом добавила: — Хотя кто знает…

Лапидус открыл глаза — солнце припекало, солнце было в зените, если бы кукушка захотела, то она прокуковала бы полдень. Голова у Лапидуса раскалывалась, ему хотелось окунуть ее во что–нибудь очень холодное, например, в холодную проточную воду. Лапидус встал и огляделся.

Он был один, трава, примятая колесами доставившей его сюда машины, уже почти распрямилась. Солнце действительно было в зените, сосны отбрасывали на поляну четкие грифельные тени. Их можно было даже сосчитать, но Лапидус решил этого не делать — и тени, и сосны остались не сосчитанными.

Лапидус почувствовал, что, несмотря на головную боль, он хочет есть. И пить. Вначале даже скорее пить, чем есть. У него с собою ничего не было, он не знал, где он, хотя и знал, как тут оказался. Лапидусу опять захотелось завыть, как тогда, в машине, когда вначале за рулем сидела брюнетка, потом, когда Лапидус закрыл и открыл глаза, то это уже была блондинка.

Лапидус завыл и пошел прочь с поляны. Он подошел к самому краю, сосны остались за спиной, перед ним был обрыв, а под обрывом — берег.

Блондинка опять превратилась в брюнетку, у брюнетки было странное имя — Эвелина. Это Лапидус помнил очень хорошо.

Берег был узким, после весеннего разлива река еще не совсем вошла в берега.

Лапидус вздохнул, поежился, потом опять вздохнул. Обрыв был высоким, а Лапидус боялся высоты. Можно было, конечно, найти пологий спуск, но голова болела все сильнее, и ее хотелось окунуть в воду. Лапидус опять зажмурился и подошел к самому краешку обрыва. Он встал на краешек и осторожно открыл глаза.